– Перфектно, - гордо расправила я плечи.

– Вижу, что перфектно. Бесника своего увидишь, привет от табора на Крыже передай.

– Всенепременно.

– И не морочь парню голову.

– Чего?

Шандор шевельнул ноздрями:

– Пахнешь ты больно вкусно, непременно он вокруг тебя кругами ходит.

– Ваши мужчины, дядюшка, ни единой девицы не пропускают, чтоб не обнюхать.

– И то правда.

Мы вышли из шатра, Федор уже устраивал в санях Губешкину с Дуняшей.

– Ну, прощавай, сыскарка столичная. - Неклюд обнял меня и поцеловал троекратно по берендийскому обычаю. - Поймай и накажи все тутошних злодеев, если уж у нас кишка оказалась тонка.

Поцелуи я стерпела, хотя были они далеки от отеческих. Неклюд, а туда же. Седина в бороду, бес в ребро. Пахну я ему! И поделом Мишка его озеленил. Заблаговременно, можно сказать, рассчитался.

Ехали уже глубокой ночью. Женщины в санях дремали, я воздерживалась, а ну как засну и на дорогу свалюсь, приказной Степанов понукал лошадку без злобы. Мело. Наверное, последняя в этом году метель.

Лед на Мокоши перед рассветом стал потрескивать, примета верная, скоро начнется ледоход, а с ним придет в столицу настоящая весна.

Семен Аристархович любовался речным пейзажем из окна своего кабинета, за его столом Иван Иванович сосредоточенно дул на чай в огромной кружке. После бурной ночи чародею требовалось обильное питье. Хмель Зорин блокировать умел лучше прочих, но накануне время упустил, хорошо сидели, душевно, беседовали интересно под коньячок, а после уже поздно стало, задачка с преизбытком чародейских сил забрала. Теперь терпеть приходилось, да обычными средствами похмелье лечить.

– Столько времени теряем, - пробормотал Крестовский. – Трое суток дороги.

– Сызнова страдаешь? – Иван отхлебнул, вытянув губы трубочкой, чтоб не обжечься. – Не умеешь ты, Семка, расслабляться.

– Отправил, - хлопнул дверью Мамаев. - Телеграмму отправил, билеты лично в кассе заказал, в семь вечера поезд через Змеевичи.

– Билет, - поправило начальство. – Ты с Иваном в приказе останешься.

– Вот еще! – воскликнул Эльдар Давидович.

– Тише, - попросил Зорин, зажмурившись. – Башка трещит.

– Плохие вы люди, - Мамаев тон все-таки снизил. - Пользуетесь тем, что я хмельного в рот не беру, гоняете как курьера малолетнего, в Крыжовени с собою не пускаете. А, между прочим,именно я вашу задачку разгадал.

– Я тебе благодарность в приказе выпишу, - простонал Крестовский и, взгромоздившись на короткий диванчик у стены, перекинул ноги через подлокотник, устроив на другом многострадальную голову. - И премию…

Обещания прервались молодецким храпом.

– Чайку? - предложил Зорин Мамаеву.

Тот ответил в рифму и неприлично.

– Шли бы вы по домам спать, страдальцы.

– Семка один оставаться не хочет, знаешь ведь, ждать для него пытке подобно, он до вечера еще сотню дел придумает и себе и нам.

Мамаев присел к столу, наброcал в чайный стакан колотого сахару, размешал осторожно, чтоб ложкой не звякнуть:

– Плохо получится, если Геля успела покойника раскопать,тогда вообще зря Крестовский к ней едет.

– Три дня у нее было на все про все.

– Ну, для Попович и того достанет, не удивлюсь, ежели убийцы у нее уже по камерам расфасованы.

В дверь осторожно постучали, секретарь заглянул, бросил взгляд на спящее начальство, прошептал начальству бодрствующему:

– Иван Иванович, велите мне в канцелярию департамента сходить.

– Зачем?

– Евангелина Романовна просила ей вослед документы о назначении нового пристава отправить.

– Мы не отправили еще?

– Там заминка какая-то бюрократическая образовалась.

– Какая удача, - решил Зорин, поднялся, пересек кабинет и увлек секретаря за дверь для продолжения разговора. - Ты вот что, Митрофан, их не торопи с этим пока, а подготовь официальное представительное письмо для Семена Аристарховича,и Попович там укажи со всеми чинами. Ну там, как положено, для всяческого содействия и взаимодействия со всеми уездными службами и прочим населением. Заверь его у наших крючкотворов, да попытайся побыстрее успеть, мы еще в имперской канцелярии печать испросим.

– Так точно. - Секретарь щелкнул каблуками. - Иван Иванович, а позвольте полюбопытствовать, отчего его превосходительство на поезде едет, а не чародейским своим манером по жиле земляной?

Поморщившись на щелчок, Зорин ответил дружелюбно:

– От того, Митрофан Митрофанович, что обычная манера сил требует много чародейских, а Семену Аристаpховичу в сложившейся ситуации каждую малость беречь надобно.

Секретарь серьезно кивнул и, уже отправляясь выполнять, спросил сочувственно:

– Дозволите рассолу вам с его превосходительством предложить? Из «Жарю-парю» доставили.

– Дозволяю. Мысль-то какая замечательная, господин Губешкин. Даже обидно, что не мою голову посетила, средство-то верное, народное.

Эльдар Давидович на народные средства, когда емкости с оными появились на начальственном столе, аристократично поморщился и счел за лучшее удалиться из кабинета. Потому что, Крыжовень Крыжовенем, а прочих служебных обязанностей никто не отменял.

Если Григория Ивановича на страшном суде испросят, какая ночь в твоей беспутной жизни была самая тяжелая, Γриня укажет именно сегодняшнее число. Потому что, господа, трудно, невероятно трудно в одной постели со страстной девицею оказаться,и свою личную страсть не удовлетворить. Геля такая нежная была, такая податливая. Протяни руку да возьми. Он не взял. И вовсе не потому, что она Семеном его величала, Гришку как только не называли в процессе, список целый составить можно, а от того, что боялся Волков девичью разговорчивость спугнуть. Ах, насколько сонный допрос оказался продуктивен, никаких артефактов не понадобилось. Ай да Попович, ай да проныра. С тем погутарила, с другим словечком перекинулась, здесь удивилась,там дурочкой прикинулась,и вот уже четкая картинка в рыжей головке. Волосы какие мягкие,и кожа гладкая, горячая, жилка у виска бьется птичкой. Поцеловать. Это можно, Геля не против. И в губы. Разочек всего. Стоп. Достаточно. Она проснется. Дыхание успокоить, стон сдержать. Она немало в деле продвинулась, за шаг от победы всего. Найдет неклюда, через него на преступника выйдет. Свои же? Григорий Ильич в этом уже не столь уверен. Сослуживцы, разумеется, в чем-то замазаны, но это вряд ли убийство. То есть,точно не оно. Гнилой городишка, шатается уже на подгнивших подпорках,только подтолкнуть,и полетит все в тартарары. Подтолкнуть?

Сон Гели стал глубже, Волков отстранился, обнял ее, прижал к боку, рыжая головка уютно устроилась на его плече.

Можно и подтолкнуть. А можно позволить сыскарке Попович по закону действовать. Она дело в два дня закончит. А дальше? Уедет в Мокошь-град своим проклятым товарищам победою хвалиться? Отпускать ее вовсе не хочется. Помешать? Евангелина Романовна, ежели про препоны поймет, а она поймет, доверие к Григорию Ильичу утратит абсолютно. Нет, Гриня, рыжая твоя идиотка барышня непростая,и действовать с нею нужно по-особому. С прочим же поступать в обычной своей манере. Подтолкни, одно только звено в цепочке надломи, она рассыпется на десяток полицейских дел. То-то Евангелине Романовне будет где разгуляться.

Волков встал с кровати, стараясь не возбуждаться девичьими прелестями, произвел личный обыск спящей. В темноте он видел прекрасно. За кушаком платья обнаружился футляр с какой-то резной мраморной безделушкой. Григорий Ильич опустил находку в свой карман, бесшумно переместился в гостиную, заглянул в горницу служанки, где храпел приказной извозчик Степанов. Тоже мужик непростой, отыгрывает деревенщину сиволапую, но явно отставной вояка. Покойный пристав отменных работничков себе подбирал, ежели поразмыслить. Судя по личным делам, большинство были приезжими, родственниками в Крыжовене не обремененными. Некоторые с женами и детьми, но тоже не из местных. Не права Геля, готовил что-то Блохин давно и основательно.