В этой борьбе принял участие и Милеску Спафарий. В предисловии к книге «Николай Милеску Спафарий, Сибирь и Китай» А. Кидель и В. Соловьев пишут, что в «разгоревшейся идеологической борьбе в Московском государстве между сторонниками западной, католической ориентации и сторонниками греко-славянской культуры, борьбе, носившей ожесточенный политический характер, Н. Спафарий, воспитанник Константинопольской патриаршей школы, выступил сторонником так называемой греческой ориентации» (21,7–8). Далее они указывают, что к этому Милеску Спафария побуждали старые связи с патриархом Досифеем, родственниками в Молдавии и его убеждение, что союз с Россией приведет к более скорому и успешному освобождению народов Балканского полуострова от османского ига.

С таким категорическим выводом трудно согласиться. Не ведя открытой борьбы со сторонниками «греческого» направления, Милеску Спафарий фактически был приверженцем «латинского» направления. Он воспитывался не только в Константинопольской патриаршей школе, его мировоззрение формировалось и под влиянием Запада. Будучи хорошо знаком со светской культурой античного мира и достижениями современной ему западноевропейской культуры, он их широко пропагандировал. Милеску Спафарий относится к тем мыслителям, которые стремились обосновать необходимость распространения светского просвещения и свободного развития научных знаний, освободить науку от церковной опеки, привлечь внимание к изучению естественных наук в целях использования природных ресурсов для развития экономики России. При истолковании общественной жизни он в ряде случаев пытается преодолеть господствовавший провиденциалистский взгляд на общество, согласно которому ход истории предопределен провидением, стремится раскрыть земной характер государственной власти, показать роль просвещения в жизни общества. Хотя по ряду вопросов Милеску Спафарий и стоял на позиции провиденциализма, в рамках ее он высказал глубокие догадки о закономерности исторического процесса.

Пропаганда прогрессивных светских идей и научных знаний, а также то обстоятельство, что Милеску Спафарий был горячим сторонником преобразований Петра I, навлекли на него гнев и неприязнь приверженцев «греческого» направления и даже его старого друга и покровителя патриарха Досифея, о чем пишут А. Кидель и В. Соловьев.

Следует, однако, иметь в виду, что «латинское» направление нельзя отождествлять с католической ориентацией. Милеску Спафарий на протяжении всей жизни боролся с католическим влиянием в Молдавии и России.

Милеску Спафарий сделал попытку обобщить некоторые накопленные научные знания о природе и обществе и поставить ряд новых для своего времени философских и социологических проблем, причем на первый план у него выступают не столько вопросы теории познания, сколько актуальные проблемы политики, социологии и этики. Философские взгляды Милеску Спафария изложены в его исторических, педагогических, эстетических, естественнонаучных и географических работах, что свидетельствует о связи теоретических положений мыслителя с практическими общественно-политическими задачами того периода. Стремление изучать природу и обобщать некоторые естественнонаучные знания не могло не способствовать освобождению его мировоззрения от господствовавшей в то время религиозной идеологии и приближению к материалистическому пониманию мира. Освобождения философской и общественнополитической мысли от влияния религиозной идеологии требовала сама действительность — развитие производительных сил, необходимость укрепления централизованного государства, возвышения дворянства и купечества.

Хотя философские взгляды Милеску Спафария являются в своей основе идеалистическими, в них содержатся определенные материалистические тенденции, которые еще вплетены в его религиозное мировоззрение. Основной вопрос философии — вопрос о первичности материи или сознания он решил идеалистически, ибо признавал сотворение мира богом. Но, переходя к объяснению развития материального мира, он исходил из первоначал, намеченных еще античной натурфилософией. Одновременно он высказывал догадку о единстве и борьбе противоположностей. Основой материального мира Милеску Спафарий считал четыре стихии, или элемента: землю, воду, воздух и огонь. Все явления и тела в мире, по его мнению, состоят из различного сочетания этих четырех элементов, которые по своей природе противоположны и борются друг против друга. Борьба этих противоположностей может нарушить единство и привести к разрушению тел, к какому-то первоначальному хаотическому состоянию. И только верховная сила, «небо» наводит порядок среди этих элементов. Он писал: «Стихии, или элементы, сиречь начала мира, се есть земля, вода, воздух, огонь, яже всегда противоборствуют. И того от начал внутренних, сиречь качества ради противных, и их ради стояти мирно не возмогли бы, аще не имели едино небо правящее я, и устрояющее: паки возвратили бы ся во первое тщее и пропасть» (24, 126 об.). Аналогичных взглядов придерживалось большинство мыслителей того времени.

В признании четырех материальных элементов (земли, воды, воздуха и огня) в качестве основы всех природных явлений и тел сказалось, несомненно, влияние древнегреческой материалистической философии. В признании же направляющей и руководящей роли «неба» отразились еще довлевшие над ним религиозные взгляды. Необходимо отметить, что античная натурфилософская концепция четырех стихий и богословие непримиримо враждебны и их совмещение невозможно. Теория четырех стихий, не лишенная определенного диалектического смысла, логически ведет к мысли о вечности и неуничтожимости материи и подрывает религиозно-идеалистическое мировоззрение.

Таким образом, мыслитель, решая основной вопрос философии и не отказываясь от мысли о роли «творца», пытался также объяснить мир, исходя из материальных «первоначал», лежащих в основе всех природных предметов и явлений. Хотя эти «первоначала» понимались им еще весьма наивно, так как естествознание в тот период не могло представить экспериментальных данных, которые позволили бы сделать в этой области значительный шаг вперед, тем не менее такая позиция Милеску Спафария объективно свидетельствовала о признании им внутренней расчлененности того субстрата, под которым он, несомненно, подразумевал материю. Кроме того, признание им борьбы противоположных в своей сущности начал четырех элементов объективно накладывало на всемогущество бога определенные ограничения, хотя и признавало в нем примирителя борющихся начал. В этом, очевидно, можно усмотреть некоторую причастность Милеску Спафария к деизму.

Составной частью мировоззрения Милеску Спафария является признание им существования пространства и времени, независимых от человека. Он замечает, что материальный мир существует в пространстве и времени, что вне пространства («места») и времени нет ничего и, следовательно, пустоты, по сути дела, не существует. «Величайшее место (пространство. — Д. У.), — пишет он, — понеже вмещает в себе всяческая, и ничто же вне его» (26, 125). Точно так же мир и время, утверждал философ, существуют неразрывно, «егда начася мир быти, абие и время быти нача» (там же, 125–126). При этом он указывает на связь, существующую между временем и движением. «…Время, — утверждает мыслитель, — есть пребывание прешедших, настоящих и будущих. Или время есть пребывание движения перваго и последняго», а настоящее время является связующим звеном между прошедшим и будущим, в нем заключается конец предыдущего и начало будущего (там же, 126).

Идея неотделимости пространства от мира составляющих его вещей, признание времени и пространства важнейшими характеристиками движения содержатся в сочинениях Иннокентия Гизеля, Иоасафа Кроковского, Стефана Яворского, современников Милеску Спафария. Возможно, эту идею он почерпнул в Ясской академии от преподавателей, прибывших из Киева.

Взгляды Милеску Спафария содержат элементы стихийной диалектики. Наряду с догадкой о единстве и борьбе противоположностей он говорит о движении и изменении в природе и обществе, о взаимной связи и причинной зависимости вещей и явлений. Вопреки господствовавшему в то время метафизическому взгляду о неизменности мира, «созданного творцом», он считал, что элементы (стихии), из которых состоят все природные тела и явления, находятся в состоянии непрерывного движения, а движение этих элементов обусловливает изменение мира в целом. Движение в природе мыслитель вслед за Аристотелем рассматривает как непосредственный, не подлежащий никакому сомнению универсальный факт и отнюдь не сводит его к пространственному перемещению. Он выделяет (правда, в весьма абстрактной форме) различные виды движения и высказывает догадку об относительности покоя. Вслед за Аристотелем аналогичные виды движения — рост, увеличение или уменьшение вещи, ее качественное изменение и т. д. — выделяют и другие отечественные мыслители: Иннокентий Гизель, Иоасаф Кроковский, Юрий Крижанич, Дмитрий Кантемир. Однако в отличие от Аристотеля, который естественным (и следовательно, абсолютным) состоянием тел считал покой, а движение — относительным, Милеску Спафарий, так же как и названные мыслители, приближался к идее об относительности покоя, хотя галилеевское понимание инерциальности движения ему, вероятно, еще не было известно. Так, сравнивая движение Земли с движением других «стихий», он утверждает, что «земля не токмо движится, но и различным движением движится. Но сице яко аще сравняема будет со иными стихиями ради косненного движения, яко недвижима изъявляется» (там же, 133). Это утверждение мыслителя, возможно, отражает в завуалированной форме его согласие с гелиоцентрической системой Н. Коперника. Опровергая взгляды, отрицающие движение и изменение в природе, мыслитель указывает, что вообще невозможно существование природных вещей и явлений без движения: «…несть (нельзя. — Д. У.) верити, яко тая (имеется в виду земля. — Д. У.), яже всех питает, зачинает и раждает, не движится. Убо невозможно той еже не движитися, да родит и творит» (там же). Эта мысль важна прежде всего потому, что она указывает на приближение к пониманию движения как неотъемлемого свойства материи. Кроме того, это положение о подвижности Земли противоречит средневековому теологическому мировоззрению, в котором Земля считалась неподвижным центром мира. Как свидетельствовало учение Коперника, наука уже не могла развиваться дальше, не прорывая узкие пределы этого мировоззрения.