Конечно, он не стал действовать нахрапом, так было разумнее всего. Однако уже через месяц, он снова «случайно» столкнулся с ней в картинной галерее. На этот раз она встретила его, как старого знакомого, и представила своей матери.

Девушки из общества, такие, как Ребекка, никогда не ходили с молодыми людьми в кино или ресторан, как какие-нибудь продавщицы или работницы, и, чтобы соблюсти приличия, всегда кого-нибудь брали с собой. Так легче втереть очки родителям: будто бы собирается компания, поэтому часто вечера действительно начинались с безобидного коктейля. Зато потом парочки уединялись и расходились кто куда. Гарри это вполне устраивало, и, поскольку официально он не ухаживал за Ребеккой, ее родители не давали себе труда более пристально присмотреться к нему и его прошлому. Так, например, они никогда не подвергали сомнению всю ту чушь, которую он наплел им про родовое имение в Йоркшире, частную школу в Шотландии, калеку-мать, живущую на юге Франции, и предстоящее вступление лейтенантом в славные ряды Королевских ВВС.

Как он убедился, в высшем обществе вранье вообще не считалось зазорным, пока оно не затрагивало чьих-то конкретных интересов. Обычно, самые невероятные небылицы выдумывали молодые люди, которые не хотели признавать, что у них за душой нет ни гроша, или родители – беспробудные пьяницы, или семьи, замешанные в каком-нибудь скандале. И все сходило им с рук. Никто особенно не стремился уличить парня во лжи, если только он не становился слишком настойчив в своих ухаживаниях за какой-нибудь девушкой из хорошей семьи.

Таким образом, сознательно не сокращая дистанцию, Гарри легко удавалось вертеться около Ребекки недели три. Как-то она пригласила его провести уик-энд в компании ее друзей. Дело было в Кенте, в большом загородном доме. Время он провел очень весело и не без пользы. Поиграл в крикет, умыкнул денежки у хозяев, которые, обнаружив пропажу, не стали заявлять в полицию, боясь обидеть дорогих гостей. Ребекка брала его пару раз на балы, и там он ловко прибрал к рукам несколько чужих кошельков. В довершение всего, бывая в доме ее родителей, он неоднократно прихватывал то небольшие суммы денег, то кое-что из столового серебра, а однажды утащил даже три викторианские брошки, которых мамаша так и не хватилась.

Причем удивительно, но Гарри не видел ровным счетом ничего предосудительного в своем поведении. В конце концов, люди, у которых он воровал, ничем не заслужили свое состояние, они и пальцем не пошевелили, чтобы заработать большие деньги. Многие в жизни вообще ни одного дня не работали, а те, кто где-то как-то устроился, обязаны всему только связям и высоким покровителям. Именно блат обеспечил им чрезмерные доходы. Главным образом, это были дипломаты, президенты компаний, судьи, члены парламента от консервативной партии. Красть у этих паразитов – по сути то же самое, что убивать нацистов, – не преступление, а услуга, оказываемая остальному обществу.

Уже два года он успешно промышлял своим ремеслом и отлично знал, что вечно так продолжаться, увы, не будет. Высший слой английского общества, конечно, широк, но отнюдь не безграничен, и однажды его обязательно вычислят, схватят за руку. Война предоставляла ему отличный шанс резко изменить свою жизнь, покончить с прошлым раз и навсегда.

Впрочем, он не собирался идти в армию, а тем более простым солдатом. Скудная пища, мундир, хамство, жесткая дисциплина – это не для него. Он просто не мог представить себя в грубом сукне оливкового цвета. Другое дело – Королевский военно-воздушный флот. Синяя форма под цвет глаз, штурвал новенького истребителя... В общем, Гарри хотел стать военным летчиком, офицером ВВС. Он еще плохо представлял, как это сделать, но знал, что у него обязательно получится. Он верил в удачу, в счастливую звезду.

А пока, перед тем как закончить свой флирт с Ребеккой, он решил проникнуть с ее помощью в еще один респектабельный дом.

И вот такой случай наконец представился. Вечером они пошли на прием в фешенебельный особняк сэра Симона Монкфорда, богатого издателя. Некоторое время Гарри провел с достопочтенной Лидией Мосс, толстой дочкой шотландского графа. Неуклюжая, одинокая, она быстро поддалась его чарам, и он за какие-нибудь двадцать минут беседы привел ее в полный восторг. Затем, галантно извинившись, он вернулся к своему обычному занятию: стал развлекать Ребекку. Убедившись, что все идет хорошо, Гарри решил перейти к делу.

Он незаметно вышел из комнаты. Прием проходил в большой двойной гостиной на третьем этаже. Бесшумно поднимаясь вверх по лестнице, он вдруг почувствовал легкое головокружение – так было всегда, когда он шел на крупное дело. Зная, что сейчас предстоит обокрасть радушных хозяев, что его могут поймать за руку и опозорить, объявить вором, Гарри нервничал, руки его вспотели.

Он поднялся на четвертый этаж и пошел по длинному коридору. Вот та дверь, наверное, ведет в спальню хозяев. Гарри открыл ее и увидел перед собой просторную комнату, на окнах цветные шторы, на кровати розовое покрывало. Он уже хотел было войти, но тут в коридоре открылась другая дверь, и кто-то громко, резко произнес:

– Послушайте!

Гарри повернулся, напряжение увеличилось, стало страшно. Рядом в коридоре стоял мужчина примерно одного с ним возраста и с любопытством смотрел на него. Как всегда его спасли удача и находчивость.

– А... это здесь, правда?

– Что?

– Ну, удобства, туалет.

Лицо незнакомца просветлело.

– Ясно. Вы ошиблись. Зеленая дверь в конце.

– Огромное спасибо.

– Ерунда.

Гарри пошел дальше по коридору.

– Красивый дом, – бросил он через плечо.

– Нравится? – Мужчина спускался по лестнице и вскоре исчез.

Гарри расслабился и довольно улыбнулся. Бывают же такие доверчивые!

Он вернулся, вошел в спальню. Как обычно в богатых домах, там было несколько комнат. Цветные шторы и розовое покрывало говорили, что первая принадлежит леди Монкфорд. Быстро оглядевшись, Гарри обнаружил сбоку маленькую гардеробную, тоже в розовых тонах. Дальше еще одна спальня, зеленые кожаные кресла, обои в полоску, рядом мужская гардеробная. Он знал, что в высшем обществе супруги часто спят раздельно. Он, правда, не знал почему. То ли потому, что так полагается, то ли просто у них слишком много комнат и их нужно как-то занять.

В комнате сэра Симона находился массивный гардероб красного дерева и такой же комод. Гарри открыл верхний ящик комода. Там лежала небольшая, обитая кожей, коробка для драгоценностей, в которой в беспорядке были свалены разные запонки, брошки и заколки. В основном, они ничего особенного из себя не представляли, но опытный глаз Гарри быстро отыскал прекрасную пару манжетных запонок из золота с рубинами. Он тут же положил их в карман. Около коробки лежал мягкий кожаный бумажник, в нем было около пятидесяти фунтов пятифунтовыми купюрами. Отсчитав двадцать фунтов, Гарри почувствовал некоторое удовлетворение. Как просто. У большинства людей, чтобы заработать такие деньги, ушло бы, по крайней мере месяца два, и не где-нибудь, а на производстве, у станка. А здесь...

Он никогда не забирал все подчистую. Если взять лишь несколько вещей, люди начнут сомневаться. Они подумают, что куда-то задевали свои драгоценности, может быть, положили их в другое место, ошиблись относительно суммы в бумажнике, поэтому не станут сразу заявлять о пропаже.

Он закрыл ящик и прошел в спальню леди Монкфорд. Хотелось побыстрее исчезнуть, тем более у него уже неплохой улов, но Гарри решил еще ненадолго задержаться. Как правило, у женщин украшения лучше, чем у их мужей. У леди Монкфорд могут быть сапфиры, а он их обожал.

Вечер выдался очень теплый, окно было открыто настежь. Гарри оглянулся, увидел небольшой балкончик с тонкими железными перилами. Не мешкая, он вошел в гардеробную, сел за туалетный столик, выдвинул все ящички и сразу нашел коробки и маленькие фермуары с драгоценностями. Настороженно прислушиваясь, он быстро все разглядел.

К сожалению, у леди Монкфорд был плохой вкус. На вид она показалась ему милой женщиной, которая, впрочем, не выглядела очень счастливой. И вот теперь, роясь в ее драгоценностях, он обнаружил, что они выглядят как дешевые побрякушки. Интересно, кто их покупает, она сама или муж? Плохо подобран жемчуг, безобразные крупные броши, дурацкие сережки, браслеты. Он был совершенно разочарован.