«Иаков сказал ему: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал Исав первородство свое Иакову.
И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство» (Быт. 25: 33, 34).
Исав действительно не придавал никакого значения своему первородству, само это слово было для него пустым звуком. Он был создан Богом и природою для вольной жизни, он по своей натуре был кочевником, охотником, а не скотоводом, не земледельцем и не хозяином. Так и в тот раз, утолив голод и жажду, он лег спать, а, выспавшись, снова ушел на охоту, даже не вспомнив ни о чечевице, ни об Иакове, ни о своей клятве.
Между тем шли годы. Исаак стал стареть, что поначалу выразилось, прежде всего, в слабости глаз. Иногда он даже не мог различить, кто прошел мимо него – коренастый Исав или стройный Иаков; очертания людей и предметов словно расплывались в густом предутреннем тумане. Встревоженный, он однажды призвал своего старшего сына Исава и сказал ему:
«…вот, я состарился; не знаю дня смерти моей; Возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле и налови мне дичи,
И приготовь мне кушанье, какое я люблю, и nринеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру» (Быт. 27: 2, 3, 4).
Ревекка, слышавшая эти слова, сразу догадалась, что старый Исаак, почувствовав приближение смерти, решил ввести своего старшего сына в наследство. Сердце ее, горячо любившее младшего сына, воспротивилось решению Исаака, и она задумала пойти на хитрость и, обман.
Зная, что Исав уходит ловить дичь в отдаленные излюбленные им места и, значит, вернется не скоро, она замыслила, пользуясь слепотой мужа, подставить ему для благословения вместо Исава своего любимца Иакова и сделать это как можно быстрее, упредив возвращение старшего с его дальней охоты.
Эта хитрость, кстати говоря, может служить косвенным подтверждением, что эпизод с чечевичной похлебкой был, конечно, не случайным, и вполне возможно, что Иаков пошел на свою уловку с согласия матери. Не исключено, что именно Ревекка и придумала все от начала до конца. Теперь надо было упредить Исава, а дальше можно было не беспокоиться, так как Исав не мог отступиться от данной им клятвы не претендовать на первородство.
Ревекка надоумила Иакова быстро сбегать в стадо и принести оттуда двух козлят.
«…и я приготовлю из них, – сказала она, – отцу твоему кушанье, какое он любит,
А ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею» (Быт. 27: 9, 10).
Послушный Иаков на все согласился, тем более что первая, самая важная часть дела, то есть приобретение первородства за чечевичную похлебку, была уже сделана. Но он обеспокоено заметил своей матери, что отец, при выкший из-за своей слепоты внимательно ощупывать лица и предметы, тотчас заметит, что перед ним не косматый, покрытый шерстью Исав, а гладкий и нежный Иаков, его младший сын. Но Ревекка предусмотрела такую опасность. Недаром она велела принести из стада не одного козленка, которого вполне хватило бы на приготовление кушанья, а двух. Она задумала шкурами козлят укрыть руки и шею Иакова. Кроме того, она достала одежду Исава, которую отец хорошо знал и которая пахла потом Исава, редко умывавшегося и не следившего за собою. Сделав все так, как было задумано хитрой и предусмотрительной Ревеккой, они вскоре, задолго до возвращения старшего сына и брата, приступили к свершению задуманного. Конечно, риск был, но ведь и другого выхода для Ревекки и Иакова не существовало. Хорошо налаженное хозяйство, твердо полагали они, никак нельзя было отдавать в руки человека, совершенно им не интересовавшегося. Конечно, человек, не знающий обычаев и нравов того времени и народа, мог бы подумать, что хозяйством при старшем брате-владельце должен был заняться младший брат, чтобы тем самыми сохранить и умножить его. Однако обычай заставлял младшего брата в случае смерти отца и перехода владения к старшему обязательно отделиться, уйти из дома и начать самостоятельную жизнь. Двух владельцев не могло быть, так как при таком варианте младший брат оказывался в услужении, что считалось позорным, а делить хозяйство воспрещалось, чтобы ни в коем случае не дробить его. Мы помним, что именно так произошло и при Аврааме. И так в те времена происходило всюду и при всех главах семейств. Здесь всегда было много болезненного; обиды долго, а то и вовсе не заживали, что мы уже видели на примере Измаила и несчастной Агари, но обычай есть обычай и закон есть закон.
О том, как Иаков успешно выполнил хитроумный замысел Ревекки, прочитаем в Библии:
«Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой?
Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя.
И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне на встречу.
И сказал Исаак Иакову: подойди ко мне, я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав или нет?
Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы. И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые. И благословил его» (Быт. 27: 18-23).
Как видим, единственное, чего не предусмотрела и не могла предусмотреть Ревекка, это различие в голосах своих сыновей. Здесь она ничего не могла сделать, так как голос охотника Исава был груб и резок, а голос Иакова нежен, как пастушеская свирель. И все же другие приметы – косматость (от козлиной шкуры) и, главное, запах, исходивший от одежды Исава, обманули Исаака, он решил, что перед ним действительно старший сын.
Однако напряжение этой замечательной сцены, поистине классической в мировой литературе, не спадает и тогда, когда успокоившийся Иаков вышел, наконец, из шатра к поджидавшей его и все, конечно, слышавшей Ревекке.
Оба они с тревогой ждали возвращения с охоты Исава.
Тот пришел, нагруженный дичью, пахнущий степным ветром и потом, быстро приготовил кушанье и, ни на кого не глядя, торопясь, вошел к отцу, уже, как мы знаем, отведавшему козленка из рук Иакова.
Как и Иаков, старший сын Исав сказал отцу своему: «…встань, отец мой, и поешь дичи сына твоего, чтобы благословила меня душа твоя.
Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав.
И вострепетал Исаак весьма великим трепетом и сказал: кто ж это, который достал мне дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? он и будет благословен.
Исав, выслушав слова отца своего [Исаака], поднял громкий и весьма горький вопль и сказал отцу своему: отец мой благослови и меня.
Но он сказал [ему]: брат твой пришел с хитростью и взял благословение твое».
И снова Исав просит отца:
«…неужели, отец мой, одно у тебя благословение? благослови и меня, отец мой! И [как Исаак молчал], возвысил Исав голос свой и заплакал.
И отвечал Исаак, отец его, и сказал ему: вот, от тука земли будет обитание твое и от росы небесной свыше.
И ты будешь жить мечом твоим и будешь служить брату твоему; будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей.
И возненавидел Исав Иакова за благословение, которым благословил его отец его; и сказал Исав в сердце своем: приближаются дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего» (Быт. 27: 31-35, 38-41).
Так тень Каина – брата, убившего брата – снова появилась меж людьми.
Библия последовательна: хотя сам Каин давно убит внуком своим Лемехом, который принял его однажды, лохматого и злого, за дикого зверя, запутавшегося в чаще, он все же, как и было предсказано, остался жить среди людей и вот вновь как бы воскрес в косматом и разъяренном Исаве.