Все же Пилат, уже почти не имея надежды спасти Иисуса, обратился к толпе, но уже и слов его почти не было слышно. Крики: «Распни Его! Распни!»– раздавались все громче и неистовей.

Пилат снова, переждав крики, сказал:

«…какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее закричали: распни Его!» (Марк. 15: 14).

Тогда Пилат,

«…видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки пред народом, u сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.

И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк

И, раздев Его, надели на Него багряницу;

И сплетши венец из терна, возложили Ему на голову

и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!

И плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие» (Матф. 27: 24-31)

Распятие должно было свершиться на Голгофе – невысокой горе, по форме своей напоминающей череп, недалеко от городских иерусалимских стен. Но от дворца прокуратора, расположенного в противоположном конце города, путь все же был не близким. Иисус очень ослабел и едва держался на ногах: сказалась бессонная ночь в Гефсиманском саду, допросы у Анны и Каиафы, а затем допросы у Ирода и Пилата, а главное, жестокое бичевание – мучительный обряд, всегда по традиции предшествовавший распятию. Солнце еще стояло высоко. С высоты каменной террасы, готовясь сойти вниз, Иисус хорошо видел запруженные народом улицы Иерусалима. Он вспомнил, что совсем недавно проезжал по ним осыпанный цветами, под ликующие клики народа – того самого народа, что сейчас с жестоким любопытством ждет его казни.

Когда Иисус сошел вниз, сопровождаемый воинами, осыпаемый злобными криками, насмешками и ругательствами, его подвели к лежавшему на земле кресту. Грубо сколоченный из бревен, он был выше человеческого роста и страшно тяжел даже для сильного человека. Воины, приподняв крест, водрузили его под углом на плечо Иисусу, и тот, шатаясь, вышел на улицу. Он знал, что до Голгофы ему не дойти, тяжесть креста была невыносимой, плечо, исполосованное бичами, кровоточило. Сквозь пот и слезы, низко нагнув голову, он иногда поднимал глаза, ища в толпе учеников, но никого не было видно. Он прошел совсем немного и упал. Толпа радостно загоготала. Крест дали нести некоему Симону. Предполагается, что Симон был из тех, кто сочувствовал Христу, и что поэтому выбор на него пал не случайно: ни правоверные иудеи, ни римляне не стали бы нести крест.

Евангелисты сообщают о самой казни очень кратко. Наиболее пространно описывает последние часы жизни Иисуса всегда обстоятельный и поэтичный Иоанн.

«Там распяли Его и с Ним двух других по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса.

Пилат же написал и надпись и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский.

Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-Еврейски, по-Гречески, по-Римски.

Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: «Царь Иудейский», но что Он говорил: Я Царь Иудейский.

Пилат отвечал: что я написал, то написал.

Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху…

При кресте Иисуса стояли Матерь Его, и сестра Матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина.

Иисус, увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой.

Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе.

После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду.

Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его.

Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось!

И, преклонив главу, предал дух.

Но как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, ибо та суббота была день великий, просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их.

Итак пришли воины, и у первого перебили голени и у другого, распятого с Ним;

Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней,

Но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Иоан. 19: 18-23, 25-34).

К этому рассказу Лука добавляет еще разговор Иисуса с двумя грешниками, распятыми справа и слева от него.

«Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас.

Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?

И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал.

И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!

И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лука. 23: 39-43).

Лука и Марк говорят также о затмении солнца в часы гибели Иисуса.

По поводу этих разночтений всегда было немало толков, но расхождения между евангелистами все же несущественны. Смысл их повествований один – Иисус принял «крестную муку», пошел, отказавшись от чуда своего спасения, на добровольное страдание ради искупления грехов человечества; сын Бога – он ходатай перед своим небесным отцом за своих братьев по земной плоти. Идея искупления – важнейшая во всех четырех евангелиях.

Возле распятого Иисуса были, как рассказывают евангелисты, его мать, пришедшая из Капернаума, раскаявшаяся грешница Мария Магдалина, благословленная Христом после ее раскаяния, еще одна Мария, но о ней нам почти ничего не известно, кроме того, что она была женой некоего Клеопа, а также

Иосиф, родом из Аримафеи, – он был тайным учеником Иисуса, скрывавшим свою приверженность к нему из-за боязни фарисеев. По-видимому, Иосиф в часы казни, как это видно из евангелий, полностью переборол свою робость. Он снял его с креста, испросив перед этим разрешения у Пилата, то есть поступил уже совершенно открыто. Вскоре пришел и уже известный нам Никодим, тот самый, что однажды тайно навестил Иисуса ночью в Иерусалиме. (Когда происходило судилище в доме Каиафы, именно он вступался за Иисуса.)

Эти две фигуры – Иосиф и Никодим, – при всей своей эпизодичности, между тем очень важны в рассказах евангелистов, так как их судьбы, хотя и очерченные пунктирно, свидетельствуют о возраставшем влиянии Христа, по крайней мере, среди некоторой части иерусалимского населения, и в особенности, конечно, в Галилее и ее окрестностях.

Не случайно вскоре после смерти Иисуса некий Савл был послан синедрионом со специальным поручением искоренять христианскую крамолу, не останавливаясь перед истреблением членов христианских общин.