Вернувшись на Синай, он, к радости своей, вновь получил каменные скрижали завета. После новых сорока дней молитвенного размышления Моисей спустился к народу.

Заповеди на каменных скрижалях имели высокий нравственный характер. Теперь, надеялся многотерпеливый вождь евреев, необузданный и вместе с тем рабский нрав бывших пленников Египта, вышедших на свободу, но не умевших ею пользоваться, должен быть обуздан и смягчен десятью божественными установлениями. Иные из них через полторы тысячи лет после Моисеева похода были вновь повторены Иисусом Христом, так как они имели общечеловеческий, а не узконациональный смысл. Например:

Не сотвори себе кумира и всякого подобия.

Чти отца и матерь твою.

Не убий.

Не прелюбы сотвори.

Не укради.

Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна.

Не пожелай жены ближнего твоего, не пожелай дома

ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни

его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его.

Для хранения скрижалей завета был устроен специальный ковчег (кивот) – ящик, сделанный из драгоценного дерева и обитый золотом. В свою очередь, ковчег был помещен в особом помещении – скинии – прообразе будущего храма. Перед скинией устроили жертвенник – дань традиции предков. Для служения в скинии были избраны первосвященник (Аарон), священники и левиты, назначенные из потомков Иакова.

Моисей, будучи великим законодателем и предводителем народа, в тяжких условиях путешествия к стране обетованной через пустыню понимал, что одних нравственных установлений для повседневного образа жизни недостаточно. Требовались многочисленные регламентации, которые имели бы, говоря нашим языком, юридические основания. Вместе с Аароном и ближайшими помощниками он выработал свод законов и установлений.

Они изложены в третьей книге Моисеева Пятикнижия (Левит).

Здесь самое время сказать, что начальные книги Библии (их пять: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие) по традиции приписываются Моисею, за исключением конца, где говорится о его смерти в преддверии обетованной земли. Не будем вдаваться в сложные споры историков и библеистов относительно того, кто создал Пятикнижие. Существуют разные точки зрения. Одни считают, что автором безусловно является Моисей, другие склонны думать, что Пятикнижие – результат многовековой коллективной работы. Сторонники последнего мнения указывают, что в Пятикнижии есть места, которые, по многим признакам, не могли возникнуть в ХV или XIV веках до н. э., когда происходили события, описанные, например, в Исходе; что в Пятикнижии видны черты фольклорного творчества, и т. д. Сторонники авторства Моисея, не отвергая приведенных доводов, считают, что в пользу их мнения свидетельствует яркая индивидуальность автора и очевидное, хотя и искаженное наслоениями и работой переписчиков, личностное единство стиля.

Впрочем, в трудном и сложнейшем деле изучения такого грандиозного памятника культуры, каким является Библия, еще так много работы, что вряд ли можно и нужно делать быстрые выводы.

Моисей действительно был великолепным писателем. Те места Пятикнижия, которые не оспаривают даже противники его авторства, поражают глубокой выразительностью в обрисовке и лиц и событий. Моисей нередко поступает так, как он поступил, вырезав на каменных досках десять заповедей, то есть работал тяжелым и острым резцом, создавая летопись, рассчитанную на многовековую память. Судя по отдельным строкам, его резец способен был вырезать не только монументальные строки поистине каменного эпоса, не выветрившегося и до наших дней, но умел быть гневным, раздраженным, саркастичным, снисходительным, то есть он знал и передавал всю гамму человеческих чувств. Вот почему его Пятикнижие так эмоционально заразительно. Проповедь, высокая и торжественная, угрожающая и агитационная, сочетается в пяти Моисеевых книгах с лирикой и философской медитацией. Он, по-видимому, был не менее поэтом, чем и Иаков, увидевший ангельскую лестницу и пронесший ее образ через всю свою долгую жизнь. Сорок лет, проведенные Моисеем в пустыне и на пастбище, когда он был пастухом, оказали на его душу могучее и облагораживающее воздействие. Скорее всего, именно там, под высоким небом, в пустынном одиночестве, ощутил он впервые животворные и загадочные ритмы космического бытия. Его мышлению – как законодателя и писателя – свойственна подлинная масштабность, которая с такой силой и последовательностью уже никогда не возникала в мировой литературе, но зато, безусловно, оказала на нее свое глубинное воздействие. Не забудем также, что до своего пастушества Моисей в полной мере изведал жизнь государственного вельможи и блестящего придворного. Он хорошо узнал, будучи в Египте, механику государственного устройства, в том числе структуру суда и армии. Все это выковало из его личности гениальную фигуру подлинного вождя своего народа, полностью отдававшего отчет в своем великом предназначении, обладавшего невиданной волей и целеустремленностью, самоотреченно шедшего на подвиг.

Что касается Моисея как замечательного писателя, то можно напомнить о песне израильтян после перехода через Чермное море, о воинской песне после победы над амаликитянами, о речи против игрищ вокруг золотого, тельца, песнь о наполнении колодца, о падении и благословении израильского народа.

Моисею не случайно приписывается также псалом 89 – «Молитва Моисея, человека Божия».

В нем, обращаясь к Богу, он восклицает в горести и смятении:

«Ты как наводнением уносишь их; они – как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает;

Ибо мы исчезаем от гнева Твоего, и от ярости Твоей мы в смятении…

Все дни наши прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук.

Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим…

Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобрести сердце мудрое.

Обратись, Господи! Доколе? Умилосердись над рабами Твоими!

Рано насыти нас милостию Твоею, и мы будем радоваться и веселиться во все дни наши.

Возвесели нас за дни, в которые Ты поражал нас, залета, в которые мы видели бедствие» (Пс. 89: 6, 7, 9, 10,12-15).

На пути к стране обетованной

Возле горы Синай Моисей со своим народом пробыли, как уже говорилось, целый год. Столь длительное время было необходимо для того, чтобы нравственные законы (десять заповедей) были не только выучены всеми от мала до велика, но и более или менее успешно вошли в сознание народа. Моисей полагал, что двигаться к земле обетованной следует духовно очищенными. Туда, по его замыслу, нельзя было принести никакой бывшей скверны – ни духа рабства, которому предстояло рассеяться в песках пустыни, ни душевному изъяну, ни какой-либо другой частицы зла.

Такой благородный замысел говорит не только о величии души Моисея, желавшего начать жизнь на новой земле поистине по-новому, но и о великой утопичности его прекрасной мечты. Нигде и никогда не претворившись в реальную жизнь, его утопия тем не менее оказалась поистине бессмертной – множество раз воскресала она на собственных обломках в золотых снах человечества, подталкивая его вперед и вперед по пути движения.

В течение года, проведенного у Синая, Моисей приучил народ следовать различным конкретным уставам и законоположениям, вплоть до мелочей, касавшихся хозяйственной и семейно-бытовой жизни.

«Если кто займет у ближнего своего скот, и он будет поврежден, или умрет, а хозяина его не было при нем, то должен заплатить;

Если же хозяин его был при нем, то не должен платить. Если он взят был в наймы за деньги, то пусть и пойдет за ту цену.

Если обольстит кто девицу необрученную и преспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену.

А если отец не согласится выдать ее за него, пусть заплатит столько серебра, сколько полагается на вено девицам» (Исх. 22: 14-17).