Пробуждение наступило внезапно. Открыв глаза, Дэвид Янг приподнялся и удивленно огляделся. Он лежал на диване в гостиной. В комнату из окна лился тусклый дневной свет. Ничего не понимая, он опустил глаза и увидел на своем правом запястье свежий медицинский пластырь.

И только теперь лейтенант вспомнил, как уронил фонарик, и явственно представил себе фигуру бегущего через лужайку мужчину. «Он жив. Этот мерзавец жив!» – молнией пронзила догадка, и его охватила паника.

Янг вспомнил, как Элизабет тащила его в гостиную: шок, который он испытал, похоже, отнял у него последние силы. Ни он, ни она не проронили ни слова. А что они могли сказать друг другу? Все было ясно: появление у порога дома Ларри Уилсона и странное поведение Элизабет до некоторой степени свидетельствовало о том, что с самого начала женщина ему лгала. До некоторой степени? Почему до некоторой? Она же сама сказала, что застрелила мужа, а потом его труп с помощью Боба Хеншо утопила в заливе. А Ларри оказался жив. Значит, история о его убийстве чистой воды вымысел!

Янг встряхнул головой и обвел взглядом гостиную – длинную с высоким потолком комнату. Она была явно перегружена мебелью, и если бы не телевизор в углу, то ничем не отличалась бы от жилища пожилой американской семьи. Лейтенант, никогда не интересовавшийся антиквариатом, не мог судить о цене этих старых, покрытых пылью «деревяшек». На них кое-где виднелись пятна от пролитых напитков и выжженные сигаретным пеплом точки. Из пепельницы, почему-то стоявшей на полу, сизой струйкой поднимался табачный дым. Янг поднялся и загасил дымящийся окурок. Затем он увидел на журнальном столике кофейную чашку и тарелку с недоеденным сандвичем. На кресле возле столика валялся раскрытый журнал с оторванной обложкой, а на его подлокотнике, поблескивая металлом, лежал автоматический револьвер. Этот был тот самый кольт, который Янг взял с собой перед тем, как покинуть комнату.

Нахмурившись, он взял револьвер, положил его обратно в карман и вышел в холл. Разбитый фонарик валялся справа от входной двери, там, где его выронил Янг. На полу блестели мелкие осколки стекла. Два чемодана по-прежнему стояли там, где их поставила миссис Уилсон. С прошлой ночи до них так никто и не дотронулся. Даже светильник в холле и тот продолжал гореть.

Янг выключил свет, поднял с пола искореженный фонарик и через столовую прошел на кухню. Он обратил внимание на то, что кухню совсем недавно отремонтировали. Пол покрывал новый линолеум, а на рабочем столе стояла посуда из огнеупорной пластмассы. Той самой пластмассы, которую так любят рекламировать ее изготовители. Кухня была оснащена электрической плитой с усовершенствованной панелью управления, холодильником, морозильником, моечной машиной и светильниками дневного света. Здесь же находился узкий угловой диванчик и обеденный столик. Помещение блистало чистотой. У плиты, все в тех же розовых брюках и кофточке, стояла миссис Уилсон. Когда Янг вошел, она даже не обернулась.

– Завтрак через Минуту будет готов, – предупредила Элизабет.

– А с этим что делать? – спросил он. Женщина покосилась на фонарик в руке Янга. Лицо ее было бледным, глаза – воспаленные от недосыпания.

– Черт возьми, да выброси его! – ответила она. – Нашел о чем спрашивать! Он же теперь ни на что не годится.

– Спасибо. А где можно найти веник?

– Что?

– Веник. Вымести из холла осколки. Или ты думаешь, что они придают дому особое очарование?

– Веник – в кладовке, – не обращая внимания на его издевку, спокойным голосом ответила Элизабет.

Янг открыл дверцу кладовки и, вооружившись веником, направился было в холл, но у двери остановился.

– Что произошло с револьвером? – спросил он. Элизабет помешала деревянной лопаточкой что-то шипящее в кастрюле, убрала тыльной стороной ладони волосы со лба и, прежде чем к нему повернуться, переспросила:

– Что, дорогой?

– Револьвер. Вчера он был у меня в кармане, а сегодня утром я нашел его на подлокотнике кресла.

– Ну, я просто боялась, что он вернется.

– Значит, ты всю ночь караулила? Спасибо.

– Дорогой, я не прошу, чтобы ты в это поверил.

– А я не сказал, что я тебе не верю.

– Ну, о чем ты подумал, догадаться нетрудно. Ты хотел подмести холл? Ну так давай, а то яичница сгорит.

Когда лейтенант вернулся, Элизабет расставляла на столике тарелки. Он убрал веник в кладовку и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. Под лучами солнца утренний туман уже рассеивался, и было видно, как по водной глади пролива медленно скользил белый шлюп.

– Ну вот, она уже приступила к дежурству, – произнес Янг.

– Кто? – спросила Элизабет.

– Малышка Декер.

– О-о!

Шлюп прошел вдоль пристани, обогнул стоявший у причала огромный парусник и направился в сторону залива. Янг внимательно наблюдал за ним. На таком большом расстоянии девушка, чья маленькая фигурка в этот момент склонилась за штурвалом шлюпа, казалась ему абсолютно безопасной. Бонита была одета в шорты, светло-зеленую курточку и такого же цвета шляпу, полностью скрывавшую ее ярко-рыжие волосы. Докурив сигарету, она выбросила за борт окурок и скрылась в люке. Пока она отсутствовала, небольшое судно стало медленно отклоняться от первоначального курса. Наконец на палубе с чашкой кофе, во всяком случае, так показалось Янгу, появилась Бонита. Оглядевшись по сторонам, она выправила курс, обхватила коленями румпель и, поднеся чашку к губам, посмотрела вдаль. Янг отвернулся от окна: слишком уверенные в себе люди его раздражали.

– Дорогой, что такое? – спросила подошедшая к нему миссис Уилсон.

– Ничего. Жалко, что я не знаю, какого сигнала она ждет от Ларри, – ответил лейтенант и пожал плечами. – Черт возьми, Элизабет, какими же условными сигналами они могли обмениваться?

– Дэвид, дорогой... Янг отшатнулся от нее.

– Кстати, а что там делает этот огромный парусник? – резко спросил он. – Его что, решили оставить здесь на зимовку? Странно. Он же во льдах погибнет. А если их не будет, то при первом же сильном шторме его просто-напросто перевернет. Подолгу держать судно у пристани опасно даже летом.

– Ну почему? – удивилась миссис Уилсон. – Дело в том, что Ларри... А что, дорогой, это так важно?

– Нет. Я просто спрашиваю.

– Хорошо, – вздохнув, сказала она. – Ларри обычно держал свой парусник далеко от берега, и до него надо было добираться на шлюпке. Но перед своим отъездом он поставил его на рейде. Этой весной я... я получила от него письмо. Он просил меня перегнать его яхту к причалу и присмотреть за ней.

Лейтенант слушал миссис Уилсон, а сам смотрел в сторону. Для того чтобы определить, говорит ли она правду или нет, Янгу вовсе не надо было видеть ее глаза. И все-таки каждый раз, когда Элизабет ему лгала, он никак не мог понять, зачем она это делает.

– Я и не предполагала, что буду нянчиться с его яхтой, как с малым дитем. Я и не думала... В общем, Бобу пришлось показать мне, как откачивать с судна воду, крепить канаты, устанавливать амортизаторы и всякое такое прочее.

Она неожиданно замолчала, а потом быстро произнесла:

– Дорогой, а завтрак уже готов.

Янг, боясь увидеть в ее глазах ложь, в ответ только кивнул. Все его мысли были сосредоточены на оттягивающем его карман тяжелом револьвере. Лгала она ему в сию минуту или нет, для него было не так уж и важно. Эта женщина всю ночь охраняла его, и ему очень хотелось верить каждому ее слову.

За завтраком Янг чувствовал себя неловко. Каждый раз, когда их колени под столом соприкасались, его тотчас охватывало тревожное чувство: а не затевает ли Элизабет с ним новую игру?

Когда молчать стало уже невмоготу, Янг решился заговорить первым.

– Миленькая кухонька, – заметил он.

– По крайней мере, хоть она-то здесь моя, – не отрывая от тарелки глаз, ответила Элизабет.

– Что ты имеешь в виду?

– Остальное в этом доме принадлежало ему или его родственникам, – объяснила миссис Уилсон. – А теперь все, что находится в этой кухне, мое. Пользоваться прежним старьем долго я бы не смогла. Знать, что все здесь чужое, мне было невыносимо. Так что, дорогой, готовлю я на новой плите «Дженерал электрик», а не на той, которая досталась нам от бабки Ларри.