На стабилизацию уходит весьма много сил и средств, вот и придумали чьи-то светлые головы на ночь ее немного послаблять. Тогда с корпусом начинают твориться странные вещи. Появляются дополнительные коридоры, проходы, лестницы, курилки и другие места общественного пользования. Поговаривают, что даже привидения попадались, но это уже из области фантастики, привидения у нас все по спискам, не зря же мы контроль всему.

А вот на непонятных личностей, неизвестно откуда взявшихся, нарваться очень даже просто.

Замешкавшемуся на работе бедолаге даются самые разные рекомендации. Кто советует сидеть на месте и ждать наступления утра, когда, по идее, зданию положено прийти в нормальный вид. Кто — вернуться в свой кабинет и там опять же отсидеться. Все сходятся лишь на одном. Бродить по коридорам Контроля в ночное время никоим образом не рекомендуется.

А я пошел, потому что еще ничего этого не знал тогда. Хоть бы какая зараза предупредила!

Есть лишь одна, совершенно особая порода людей, которой не страшны никакие ловушки бурлящего по ночам здания.

Технички, уборщицы, вахтерши, ночные повелительницы госучреждений. Вещие старушки в синих халатах, счастье, что вы не осознаете собственного могущества!

Ни министр, ни даже сам президент не способны сопротивляться вашей гипнотической силе. Кто из нас не втягивал голову в плечи, осторожно ступая на цыпочках по смоченному грязной тряпкой кафелю, кому не приходилось, засидевшись на работе, с видом униженного просителя умолять сонную вахтершу, чтобы она открыла запертые на ночь двери и выпустила на волю?

Страх перед уборщицей воспитывается в нас с детства. Такова система.

Кого в школе боятся даже самые отпетые хулиганы? Кто не стесняется входить в мужской туалет, веником изгоняя курящих там старшеклассников?

Технички неподконтрольны никакому начальству. Самые строгие директора и завы теряются, наталкиваясь на их сгорбленные фигурки, и растерянно поднимают ноги, уступая тыканьям длинной, хищно бросающейся швабры.

Они держат в своих руках ключи от тысяч жизней. Кто запирает ходы на пожарные лестницы, загромождает их инвентарем и старыми плакатами?

В здании Контроля единственным спасением для бедняги, которого ночь застала где-то на половине пути между родным кабинетом и выходом, было найти бабушку-уборщицу. Почему-то они совершенно беспрепятственно проходили по пустынным коридорам, особыми маячками отмечая найденные скелеты тех, кому в этом путешествии повезло меньше. Скелетов этих обыкновенно бывало множество.

Некоторые усматривали даже особые закономерности, мол, у этой бабки найденышей немного, а у той пачками обнаруживаются.

Может быть, старушки специально заманивали несчастных навстречу гибели? Такая у них с этим зданием договоренность, оно их не трогает, а они взамен…

Бр-р-р… Чего только человек себе не напридумывает с перепугу!

Я шел, опасливо вздрагивая при каждом шорохе.

Ничего необычного пока не происходило, но я уже задницей чувствовал: что-то не в порядке. Будто смотрит кто-то, наблюдает из-за угла, прячется за пожарными щитами, за пыльными пальмами в кадках, таится в темноте плохо освещаемых переходов.

Приключения мои только начинались.

Цветные стрелочки на стенах в наступившем полумраке нисколько не помогали. Отопительный сезон был в самом разгаре. Экономия электроэнергии входила в нашей стране в решающую фазу.

Я начинал беспокоиться. Пора бы уже и к выходу выйти, а он все никак.

Может, где-то свернул не туда?

Пока еще не особенно переживая, я попробовал вернуться обратно и повторить весь путь сначала. Не тут-то было.

Огромные размеры здания позволили чьему-то инженерному гению развернуться со всей присущей нашей ментальности широтой и необузданностью размаха, и даже запутанная конструкция этого предложения вряд ли в полной мере отражает вычурность планировки.

Такая роскошь, как окна, доступна была только редким счастливчикам. Большинство помещений имели глухие стены и с внешней средой сообщались исключительно посредством вентиляции.

Поэтому я страшно удивился, когда коридор вывел меня к окну, подоконник которого был густо уставлен пустыми банками из-под кофе. В банки служащие запихивали окурки. Вони от этого безобразия было на несколько метров.

Я немного полюбовался видами ночного города, вдохнул через форточку свежий зимний воздух и пошел обратно, проклиная собственную рассеянность.

Мне показалось, что на другом конце коридора мелькнуло какое-то движение. Не раздумывая, я бросился вперед, догонять случайного попутчика. Вот до чего доводит служебное рвение. А то сам я здесь и затеряться могу! Будут потом останки показывать в назидание посетителям.

Однако впереди идущий шаги тоже ускорил и на мои возгласы никак не отреагировал. В конце концов, не вытерпев, я побежал, но он с удивительным постоянством удерживал разделяющее нас расстояние, переходя на бег и останавливаясь вместе со мной. При этом таинственный незнакомец ни разу не оглянулся.

Постепенно до меня начинало доходить.

Неужели… Одет в точности как… Е-о-о… То есть, я хотел сказать, нифига себе!

Ощутив прилив внезапного ужаса, черной волной затопившего мое сознание, я развернулся и бросился прочь, в обратную сторону.

Сзади меня окликнули. Этот, второй, в точности воспроизводил мои недавние слова, требовал остановиться, взывая к моему человеколюбию и гражданскому долгу. Теперь ситуация повторялась в зеркальном своем отражении. На секунду мне почудилось, что я угодил в какой-то хроновыверт, в межвременную дырку, в круговорот, мать его, времени и пространства. Вот так и буду теперь до скончания веков бегать, сначала туда, а потом обратно, и все мне будет казаться…

Я толкнул первую попавшуюся дверь, оказавшуюся, к счастью, незапертой, и буквально влетел в нее, поскуливая от страха. Сердце мое бешено колотилось, задыхаясь, я привалился спиной к двери, напряженно прислушиваясь..

Если я еще раз, когда-нибудь…

Впрочем, ломиться с той стороны вроде бы пока никто не собирался, смертоносные лезвия насквозь дверь тоже не пронзали, и вообще, было тихо-тихо.

Я вытер лоб и осмотрелся.

Просторный холл, каких в нашем здании десятки, если не сотни, с низкими диванчиками, журнальным столиком и радиосистемой.

Допотопные радиоточки, пластмассовые корпуса которых своими корнями восходили ко временам освоения нашей легкой промышленностью производства электробритв «Харьков» и первых полетов в космос, транслировали самые разные станции. Иногда они передавали «Маяк», иногда — «Голос Албании», иногда — какие-то эф эм каналы, а совсем редко — даже радио «Свободная Чечня».

Традиционная пальма в кадке своими резными листьями склонялась к чьим-то ботинкам, очень хорошим, жаль только не моего размера. Ботинки стояли прямо на журнальном столике.

Из радиоточки лилась народная песня «Ой та пиду я у хлив» в исполнении, как позже признался диктор, Селидовского ансамбля народных певцов-передвижников.

Очень осторожно я отошел от двери, всякую секунду ожидая, что она распахнется и…

Лампа дневного света, почему-то очень тусклая, еле освещала центр комнаты. Через холл проходило сразу несколько коридоров, но пока последовать по какому-то из них было выше моих сил.

Я присел на диванчик. Сидеть и ждать неизвестно чего — очень скучное, противное и неинтересное занятие. Хороший, смелый и веселый человек никогда не станет тратить на него время. Сначала я вытянулся поперек диванчика, затем повернулся на бок. Сон сморил меня. Веки сомкнулись, и я провалился в убаюкивающую, теплую черноту.

…Уберите, пока он все здесь не заделал.

Мясоедов! Выбросите мусор в окно и возвращайтесь к своим непосредственным обязанностям…

Я рывком сел и протер глаза. От резкой перемены положения тела в голове на мгновение помутилось.

Диванчики исчезли, я оказался в помещении, напоминающем зал суда.