Выражения лиц в комнате варьировались от восхищенных до напуганных. Каладин отыскал лицо своего отца. У Лирина отвисла челюсть. Хесина сжала своего ребенка в руках, и ее лицо светилось восторгом, вокруг головы синим кольцом вспыхнул спрен благоговения.

«Тебя, малыш, я защищу, — подумал Каладин, глядя на ребенка. — Я защищу всех вас».

Он кивнул родителям, затем повернулся и сплел себя вперед, вырвавшись в дождливую ночь. Он остановится в Стрингкене, где-то в половине дня пути пешком — или короткого полета — на восток и посмотрит, сможет ли там обменять немного сфер.

А затем он поохотится на Несущих Пустоту.

Шаллан рисовала.

Она царапала в своем альбоме нервными, жирными штрихами. После каждых нескольких линий она крутила в пальцах угольный карандаш, ища острейший край, чтобы сделать линии насыщенно черными.

— Ммм… — раздался голос Узора возле ее икр, где он украшал юбку наподобие вышивки. — Шаллан?

Она продолжила рисовать, заполняя страницу черными штрихами.

— Шаллан? — спросил Узор. — Я понимаю, почему ты меня ненавидишь, Шаллан. Я не хотел помогать тебе в убийстве матери, но это то, что я сделал. Это то, что я сделал…

Шаллан сжала челюсть и продолжила набросок. Она сидела снаружи Уритиру, облокотившись о холодную каменную глыбу. Ноги ее замерзли, вокруг нее штырями вырастали спрены холода. Порывы ветра развевали ее растрепанные волосы вокруг лица, и ей приходилось прижимать листок альбома большими пальцами, один из которых был спрятан в левом рукаве платья.

— Шаллан… — сказал Узор.

— Всё в порядке, — ответила Шаллан тихим голосом, когда стих ветер. — Просто… просто дай мне порисовать.

— Ммм… — сказал Узор. — Могущественная ложь.

Простой пейзаж. Она должна была нарисовать простой, успокаивающий пейзаж. Шаллан сидела на краю одной из десяти платформ Клятвенных врат, которая на десять футов вырастала над основным плато. Ранее днем она активировала эти Клятвенные врата, переместив еще несколько сотен из тысяч, ожидающих в Нараке. На этом они пока остановятся: каждое использование устройства потребляло колоссальное количество штормсвета. Даже с драгоценными камнями, принесенными новоприбывшими, этого не хватало.

К тому же, ее силы также не были безграничны. Только действующий, полный Сияющий рыцарь мог запустить контрольные здания в центре каждой из платформ, инициируя обмен. На данный момент, это означало лишь одну Шаллан.

И это означало, что каждый раз ей приходилось призывать Клинок. Клинок, которым она убила собственную мать. Истина, которую она произносила как Идеал своего ордена Сияющих.

Правда, которую она больше не могла прятать на задворках своего разума, и была не в силах забыть.

«Просто рисуй».

Город заслонял ей весь вид. Он поднимался невообразимо высоко, и ей не удавалось уместить громадную башню на странице. Джасна искала это место в надежде найти книги и записи о древних временах. Пока что, они не нашли ничего подобного. Вместо этого Шаллан пыталась понять башню.

Если она запечатлит ее в наброске, сможет ли она наконец постичь ее невероятные размеры? Ей никак не удавалось найти угол, с которого башня была бы видна целиком, поэтому Шаллан сосредотачилась на мелочах. Балконах, формах полей, пещеристых проемах — пастях, которые охватывали, поглощали, ошеломляли.

В результате у нее получился не набросок самой башни, а паутина линий на более светлом, угольном фоне. Она уставилась на набросок. Мимо нее, потревожив страницы, пролетел спрен ветра. Она вздохнула, уронила карандаш в сумку и достала влажную тряпку, чтобы вытереть руки.

Внизу на плато бегали солдаты. Мысль о том, что все они живут здесь, беспокоила Шаллан. Что было глупо. Это же просто здание. Но здание, которое она не могла уместить на наброске.

— Шаллан… — сказал Узор.

— Мы с этим справимся, — ответила она, устремив взгляд вперед. — Это не твоя вина, что мои родители мертвы. Не ты тому причина.

— Ты можешь меня ненавидеть, — сказал Узор. — Я всё понимаю.

Шаллан прикрыла глаза. Она не хотела, чтобы он понимал. Она хотела, чтобы он убедил ее в том, что она ошибается. Ей было необходимо ошибаться.

— Я не ненавижу тебя, Узор, — сказала Шаллан. — Я ненавижу меч.

— Но…

— Меч — это не ты. Меч — это я, мой отец, жизнь, которую мы вели и то, как все это перекрутилось.

— Я… — Узор мягко загудел. — Я не понимаю.

«Я бы удивилась, если бы ты понимал, — подумала Шаллан. — Потому что я сама не понимаю». К счастью, ее отвлекла разведчица, поднимающаяся по пандусу на платформу, куда взобралась Шаллан. Темноглазая женщина с длинными волосами обычного для алети темного оттенка была одета в белое и синее, под юбкой бегуна виднелись брюки.

— Эм, светлость Сияющая? — поклонившись, спросила разведчица. — Кронпринц попросил о вашем присутствии.

— Досадно, — сказала Шаллан, хотя внутри почувствовала облегчение, что появилось какое-то дело. Она протянула разведчице альбом, чтобы та подержала, пока она собирает свою сумку.

«Тусклые сферы», — заметила Шаллан.

В то время как трое из кронпринцев присоединились к Далинару в экспедиции к центру Разрушенных равнин, большее число осталось. Когда пришел неожиданный шторм, с помощью самопера Натам получил сообщения об этом от разведчиков, находившихся на равнинах. Его лагерь смог выставить большую часть своих сфер для перезарядки до того, как ударил шторм, что дало ему большой запас штормсвета по сравнению с остальными. Он обогатился на продаже Далинару заряженных сфер, для активации Клятвенных врат и поставки припасов.

По сравнению с этим те сферы, что предоставлялись ей для практики в ткачестве светом, не являлись такими уж большими тратами, но она всё равно ощутила укол вины, обнаружив, что опустошила две из них, вытянув штормсвет, чтобы защитить себя от холодного ветра. Надо быть осторожнее с этим.

Она все упаковала, и потянувшись за альбомом увидела, что разведчица листает страницы, широко открыв глаза.

— Ваша светлость… — сказала она. — Это потрясающе.

Среди них были наброски башни, нарисованные так, будто Шаллан смотрела на башню снизу вверх, стоя у ее подножия. Она старалась уловить ускользающее величие Уритиру, но вместо этого рисунки вызывали головокружение. С недовольством Шаллан поняла, что усилила сюрреалистичность набросков невозможными точками схода и перспективой.

— Я пытаюсь нарисовать башню, — сказала Шаллан, — но не могу подобрать нужный угол.

Возможно, когда вернется светлорд Угрюмый Взгляд, он сможет переместить ее на соседнюю гору.

— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала разведчица, листая страницы. — Как вы это называете?

— Сюрреализм, — ответила Шаллан, забирая огромный альбом и положив его себе под мышку. — Это старинное художественное направление. Думаю, я воспользовалась им, потому что не смогла добиться того, чтобы рисунок выглядел так, как я того хотела. Вряд ли кто-то сейчас этим пользуется, не считая студентов.

— Это заставляет мои глаза убедить мой мозг в том, что я забыла проснуться.

Шаллан подала знак, и разведчица повела ее через плато. Здесь Шаллан отметила, что больше чем несколько солдат остановили тренировки и смотрели на нее. Досадно. Она больше никогда не сможет быть просто Шаллан, незначительной девушкой из захудалого городка. Теперь она была «светлостью Сияющей», предположительно из ордена Перемещающихся по Мирам. Она убедила Далинара притвориться, по крайней мере публично, что Шаллан из ордена, который не может создавать иллюзии. Ей нужно было уберечь секрет от распространения, или ее эффективность уменьшилась бы.