Ну, есть ещё, конечно, фактор износа тех шаблонов с калибрами, и для их проверки поэтому нужны ещё поверочные ответные, в самом производстве никак не используемые и поэтому практически не изнашивающиеся. А ещё есть в принципе и температурный фактор — коэффициент температурного расширения у каждого материала свой, и то, что прекрасно стыкуется при одной температуре, может не состыковаться при другой. В реале я сталкивался с такой хренью, когда люминиевая деталь, изготовленная летом, оказалась не в допуске по тому же самому калибру зимой. Но то было один раз, то был люминий, и то была наша холодная Средняя полоса с её тридцатиградусной разницей между зимой и летом, и там был достаточно жёсткий допуск на тот размер, которого нам в Античности и технически не достичь, и по делу он никому на хрен не нужен.

Так то даже для огнестрела справедливо, который уже сейчас выпускается у нас не единично, а мелкосерийно и полной взаимозаменяемости как минимум боеприпаса требует, а в идеале — и всей комплектации. Чтоб если посеял, допустим, Серёга свой запасной обтюратор, а основной у него затравил, так любой из нас чтоб мог ему свой запасной дать в полной уверенности, что подойдёт. Или, скажем, подуло вдруг у одного ствол, а у другого камору барабана так, что хрен провернёшь, то надо ведь, чтобы можно было разобрать оба сломанных и собрать из них один работоспособный. Ещё важнее этот фактор станет, когда мы те винтовки Холла — Фалиса для колониальных войск выпускать почнём. Они ведь на Кубе в основном служить будут, а производство — тут, и запасы на колониальном оружейном складе тоже не бездонные. По этой причине мы и наметили в кремнёвом, а не в капсюльном варианте этот винтарь выпускать, но по этой же причине и возможность из двух один собрать там позарез нужна будет. Но и это всё вполне себе обеспечивается известными ещё с позднего Средневековья шаблонами и калибрами, а уж для холодняка типа солдатских меча и кинжала самый основной производственный КИП, то бишь означенный контрольно-измерительный прибор — вообще банальная линейка.

Мелкий прокат, осуществимый небольшими валками у нас уже идёт полным ходом. Медный лист, например, нужный для обшивки подводной части судов от морского червя-древоточца, на гадесскую верфь Тарквиниев второй год уже, как наш катаный идёт. Наловчившись и изучив все проблемы на нём, начали катать и бронзу Прокатываем и толстую проволоку — как медную и бронзовую, так с некоторых пор и стальную. Её мы, конечно, только в горячем виде катаем, а если её диаметр нужен ещё меньшим, чем мы прокатом обеспечить в состоянии, и после этого предполагается ещё и волочение, то ещё и отжиг её приходится делать, иначе нагартованную хрен сквозь фильеру протянешь. И от отожженной-то проволоки фильера, хоть и калёная, изнашивается быстро — случается, что и после одного мотка менять её нужно, и их то и дело приходится делать новые, заменяя ими изношенные в волочильной доске. Так это нам, имеющим уже нормальные токарные станки, а значит — и возможность делать сменные фильеры, а каково ж приходилось в той реальной истории средневековым мастерам-кольчужникам! У них ведь сменных фильер не было, а отверстия прямо в самой волочильной доске проводились, и если самое тонкое — а значит, и самое трудное в изготовлении — изнашивалось, то из-за него ведь, получается, всю волочильную доску новую делать требовалось. А металл той доски едва ли лучше нашего, скорее гораздо хуже, и изнашивалась она, скорее всего, быстрее нашей фильеры. Ну и сколько тех досок сменить придётся, пока на кольчугу достаточно той проволоки вытянешь?

Римляне, да и кельты тоже, и сирийцы антиоховы — в общем, все те, у кого на войне кольчуги применяются — волочением той железной проволоки поэтому даже и не заморачиваются, а тупо куют её, как удастся. Сколько металла у ихних оружейников при этом в окалину уходит — ужас. Мы пока издали только римских легионеров наблюдали, так к мелким деталям особо не приглядывались, но вот как побывал я в гостях у римских сельских гегемонов, когда о подмене своего семейства при моём "освобождении" со свёкром Летиции договаривался, да с его односельчанами о фиктивном рабстве остальных наших, а потом и всей компанией у них же снова побывали, когда "освобождаться" туда прибыли — вот тогда и пригляделись поближе к их висящим на стенах домов солдатским кольчугам. Млять, срань господня! Проволока колец — видно, что кованая, местами сечение раза в два отличается, в местах склёпывания у некоторых колец и разрывы в "ухах", так что держится плетение кое-где на соплях, да на честном латинском слове. А у каждого третьего — ну, из тех, у кого кольчуга имеется — кольца даже и не проволочные, а из плоского листа вырубленные — это ж все серединки, получается, в отходы идут, так мы-то такие отходы в тигле переплавить могли бы, а у них — только кузнечная сварка с теми же неизбежными потерями на окалину. Но видимо, так легче ту кольчугу сделать, раз на эти потери всё-таки идут. Наверное, и на цене это не сильно сказывается, иначе они у всех какого-то одного типа были бы, который подешевле.

Но разве одной только ценой тяжела кольчуга для римского легионера? Там же и железо говённое, не смазал своевременно жиром — мигом ржаветь начнёт, сволочь. А каково промазать качественно всю эту плетёнку? И каково потом носить её смазанную? Туника ведь тут же тем жиром засрётся и пропитается насквозь, так что и сам этим жиром извазюкаешься, а на марше в полной выкладке ещё и пыль на тот жир осядет, да налипнет, и отмывайся, да отстирывайся потом от всего этого говна. Не просто так и даже не ради "золотого" блеска римские всадники из тех, кто побогаче, не железную, а бронзовую кольчугу приобрести норовят. Хоть и дороже она намного, чем железная, зато не ржавеет и смазки не требует, и службу в ней тащишь как белый человек…

Вот поэтому-то мы и стремимся к тому, чтобы наша сталь не ржавела. Ведь боеспособность солдата — это не только его вооружение и выучка, не только мотивация, не только личная храбрость и дисциплинированность, но и то, как он отдохнул перед боем и как себя ощущает во всём своём снаряжении. Ну и технология, конечно, роль играет. У нас она по кольчужной части уже ни разу не античная, а даже по сравнению с развитой средневековой здорово усовершенствована. И фильеры сменные, и делает их токарь, не отвлекая волочильщика проволоки от его работы, и отжиг той проволоки у нас по уму налажен — не на углях жаровни, а в специальной печи и в специальной керамической таре, плотно крышкой закрывающейся, внутри которой перед тем весь кислород выжжён, и вообще воздух более тяжёлым углекислым газом вытеснен, так что окислять металл там и нечему. Ну, это в идеале, конечно, на самом деле не так всё хорошо, но потери металла на окалину, для проволоки особенно большие, у нас сведены к минимуму.

Опосля экскурсии мы объезжаем Лакобригу и направляемся к берегу моря. Слуги хлопочут над костром и шашлыком, а мы с удовольствием купаемся и загораем. И прибой океанский давно привычен и приятен, и хрен знает даже, как я раньше-то без него обходился, в прежней жизни. Вроде бы, и живём-то мы здесь, на этой южнолузитанской Турдетанщине всего ничего, каких-то пять лет от силы, да и сама она существует ничуть не дольше, а уже — родная. Дважды уже за неё воевали — ну, эти два раза не совсем за неё, строго говоря, но один ведь хрен в её интересах, а если и само её завоевание считать, то и трижды, и этот третий раз, который на самом деле первый — уж точно за неё, без дураков. В позапрошлом году, как раз перед последней войнушкой, и о культуре её позаботились, привезя аж из самого Коринфа и образцы самого передового греческого искусства, даже в самой Греции мало распространённого, и талантливейшего скульптора, хоть и ни разу не грека — Фарзой, тот мальчишка-раб Леонтиска, скифом оказался, да ещё и, помимо голых баб, большим докой по знаменитому скифскому "звериному" стилю, и сейчас вон сидит с нашей детворой у костра, да деревяшку обстругивает, что-то эдакое из неё вырезая — будет у кого нашим скульпторам учиться. А ещё мы привезли тогда и двух коринфских гетер высочайшей квалификации — ага, из той самой знаменитой коринфской школы, из которой и Таис Афинская, и Лаис Сицилийская, и Федра нынешняя Александрийская. Наши две, конечно, не столь знамениты, а если начистоту, то и вовсе не знамениты — не успели прославиться. Почти сразу после выпуска пришлось их оттуда забирать и увозить, покуда беды с ними не случилось. Слишком уж выдающимися оказались обе, чтобы в традиционном социуме преуспевать — не любят таких обычные посредственности, на их фоне свою ущербность ощущающие, а нам для наших целей — НАШИ традиции с нуля на голом месте создавать — как раз такие и требовались…