Потом другие химики пришли к мысли пойти противоположным путем. Они сказали себе: «А что будет, если мы не станем мучиться, искусственно получать 6-аминопенициллиновую кислоту, а затем присоединять к ней другое вещество, чтобы, таким образом, возник новый пенициллин? Возьмем готовый пенициллин и расщепим его. Тогда мы будем иметь в своих руках ядро, пенициллиновую кислоту, и сможем дальше работать с этим ядром и создавать новые пенициллины». Хорошая мысль, но не так уж легко осуществимая. Японские ученые, работавшие над этой проблемой, не достигли успеха. Им не удалось разорвать связи, созданные природой, и они в конце концов отказались от этой задачи.

Но двое ученых из Эльберфельда, Кауфман и Бауер, оказались более счастливыми. Они пользовались кишечной палочкой, микроорганизмом, в нормальных условиях обитающим в кишечнике. Достаточно умертвить бактерии, чтобы они приобрели способность расщеплять пенициллин G на две части: 6-аминопенициллиновую и фенилуксусную кислоты. Расщепление происходит легко, и при этом получаются достаточные количества пенициллиновой кислоты. Как оказалось, путь был совсем простым, но только надо на него напасть. А это в конце концов тайна всякого успеха в науке.

Все остальное не представляет особых затруднений для химиков. В настоящее время они уже умеют получать чистую кристаллическую 6-аминопенициллиновую кислоту, что дает им возможность создавать полусинтетические пенициллины. Но, несмотря на это, старый пенициллин G не забыт; более того, многие врачи снова охотно возвращаются к нему.

Когда бактериология, казалось, достигла зенита своей славы и в поле зрения микроскопа могло быть обнаружено и показано всякому человеку, интересующемуся этой великой главой медицины, множество возбудителей важнейших инфекционных болезней, исследователи были вправе с гордостью подвести итог своим победам. Но, делая это, они должны были признать, что в их науке еще много пробелов. Конечно, при сильном увеличении можно увидеть возбудителей холеры и туберкулеза, гноеродные кокки и многие другие бактерии. Но где возбудители оспы, кори, гриппа, инфекционного детского паралича и некоторых других болезней, не обнаруженные до сего времени, хотя во всех странах земного шара в лабораториях всех бактериологических институтов их искали со всем усердием, какого этот вопрос заслуживал?

Ведь возбудители этих болезней должны быть тут же, совсем близко. Если капелька из оспенного гнойничка больного попадала хотя бы даже в ссадину здорового человека, последний непременно заболевал оспой, если только ему ранее не сделали предохранительную прививку. Следовательно, в этой крохотной капельке должен содержаться болезнетворный возбудитель. Но найти его не удавалось. Так же обстояло дело и при некоторых других инфекционных болезнях, передававшихся очень легко. В течение многих лет ученые ломали голову, почему не удается открыть их возбудителей.

Они, очевидно, так мелки, что увеличения обыкновенного микроскопа недостаточно, чтобы их обнаружить, или столь своеобразны, что не могли быть найдены по другим причинам. Позднее, когда Шаудин открыл возбудителя сифилиса, бледную спирохету, которая на протяжении многих лет ускользала от исследователей и была обнаружена только в затемненном поле микроскопа, подобный метод решили применить и при поисках вирусов. Однако и это был ложный путь. Нет, вирусы оставались невидимы только из-за малых размеров.

Первым, кто заговорил о вирусе в современном смысле этого слова, был великий Пастер. Тогда он изучал бешенство и предложил знаменитые предохранительные прививки против этой страшной болезни, хотя и не знал его возбудителя, вируса, и даже еще не составил правильного представления о нем. Когда ученые приступили к исследованию вирусов, они прежде всего применили фарфоровые фильтры. Поры такого фильтра настолько мелки, что даже бактерии не проходят через них и задерживаются.

Среди этих ученых был и русский ботаник Дмитрий Ивановский, занимавшийся физиологией растений. Уже в 1887 году Ивановский вместе с В. Половцевым приступил к изучению так называемой мозаичной болезни табака. Листья табака, пораженные болезнью, теряют хлорофилл — зеленое красящее вещество — и тем самым биологические свойства. Исследования обоих ученых продолжались много лет, прежде чем Ивановский сообщил о результатах. При мозаичной болезни табака следует различать два заболевания:, одно из них вызывается грибком, низшим растением, другое — возбудителем, еще неизвестным нам.

Но что это за возбудитель? Исследования Ивановского подвигались очень медленно, и даже теперь, когда загадка мозаичной болезни решена, можно представить, как велики трудности, которые ему надо было преодолеть. Только когда он произвел опыты с мелкопористым фарфоровым фильтром, через который пропускал сок листьев табака, и установил, что болезнетворное начало проходит через мельчайшие поры фильтра, он приблизился к ответу на свой вопрос: это какой- то яд, а не бактерии, так как они задержались бы в фильтре. Природа начала, вызывавшего мозаичную болезнь, оставалась неясной, хотя в том, что причина найдена, сомнений не было. Ведь соком, проходившим через поры фильтра, можно заразить целое поле табака.

Ивановский сообщил о своих данных в 1898 и 1902 годах. В 1903 году он защитил докторскую диссертацию в Варшавском университете после того, как ранее, в 1895 году, получил степень магистра. В своей диссертации Ивановский писал также, что ему не удалось получить из заразного сока какие бы то ни было культуры, из чего он сделал вывод, что возбудитель мозаичной болезни — организм корпускулярного строения, то есть мельчайший организм. В клетках пораженных листьев табака Ивановский обнаружил образования, напоминавшие кристаллы. Вначале они были названы кристаллами Ивановского, впоследствии установили, что это скопления вирусов.

Так было положено основание новой ветви в бактериологии — вирусологии, учению о вирусах; так была выяснена причина не только мозаичной болезни табака, но и многих заболеваний человека и животных. Можно предположить, что возбудителями болезней, при которых мы не находим ни кокков, ни бацилл, ни подобных им микроорганизмов, служит вирус. Когда впоследствии был изобретен электродный микроскоп, дававший огромные увеличения, вирусы увидели воочию, а в дальнейшем исследователи научились и культивировать их. Загадка оспы, детского паралича и некоторых других инфекционных болезней была благодаря исследованиям Ивановского разрешена.

Впрочем, его эксперименты, столь важные для изучения вирусов, не обратили на себя должного внимания. Они разделили судьбу столь многочисленных научных достижений, которые были чересчур новыми, чересчур ошеломляющими, чтобы сразу получить всеобщее признание.

Несмотря на все это, изучение вирусов, быть может, не продолжалось бы, если бы эти загадочные болезнетворные возбудители не привлекли внимания сельскохозяйственных кругов. К вирусным заболеваниям был отнесен также и ящур, весьма заразная инфекционная болезнь домашнего скота, наносившая большой вред сельскому хозяйству; ее возбудителя все не удавалось обнаружить. В Германии был учрежден государственный институт по изучению ящура.

В то время в Германии работал ряд выдающихся бактериологов. Одним из наиболее известных был профессор Фридрих Леффлер в Грейфсвальде, ученик Роберта Коха, открывшего туберкулезную палочку. Сам Леффлер открыл палочку дифтерии, и его имя знал весь ученый мир. И вот ему было поручено заняться поисками возбудителя ящура.

Леффлер с сотрудниками, в числе которых был Пауль Фрош, тотчас же принялся за работу. Вначале он провел опыт с фарфоровым фильтром, так как не знал, что собой представляет интересующий его возбудитель является ли он одним из видов бактерий, застревающих в фильтре, или содержится в фильтрате, в жидкости, проходящей через фильтр? На этот вопрос он вскоре получил ответ: возбудитель нужно искать в фильтрате, прошедшем через поры фильтра. «Если бы это был яд, растворенный в жидкости, — рассуждал Леффлер, — материалом, взятым от одного животного, нельзя было бы заразить обитателей целого хлева. Это должно быть начало, способное размножаться, живое начало. Возбудитель по своим микроскопическим размерам должен быть меньше бактерии, иначе он застрял бы в фильтре. Это может быть, — заключил Леффлер свои рассуждения, — только вирус, он и вызывает ящур. Итак, ящур — вирусное заболевание. Что вирус не виден под микроскопом, ничего не доказывает: ведь существуют возбудители болезней меньше бацилл или коков. Что вирус не удается посеять на питательной среде — на агаре или на бульоне — тоже ничего не доказывает: сегодня это не удается, завтра удастся». Приблизительно так Леффлер формулировал свое открытие в 1898 году, и его немедленно признали большим научным достижением.