Сирано (растроганно).

Гена. Точно! Так все и было! Кюхельбекер, он еще когда в школе учился, ну, в лицее то есть, все время о свободе мечтал. А когда декабристы на царя восстали – вот именно, как вы ска­зали, за правду, – то и он среди них был. Даже на самой Сенат­ской площади, куда они своих солдат вывели и где царь их расстрелял...

Сирано.

Гена. Да, это здорово было бы! Только... (Вздохнул.) Нельзя!

Сирано.

Гена. То есть каким Кюхельбекер на самом деле был? Да вот таким и был, как в книге описан!

Сирано (дружелюбно и чуть снисходительно рассмеяв­шись; так смеется человек, хорошо относящийся к собесед­нику, но несколько сожалеющий о его, собеседника, наив­ности и неосведомленности).

Гена. Ну, что вас Ростан выдумал, это я как раз знаю... То есть не совсем выдумал, но все-таки много такого доба­вил, чего у настоящего Сирано де Бержерака не было. Честно говоря, сперва я думал, что и с Кюхельбекером у Тынянова так же было. Но, оказывается, нет, ничего подобного! Архии Архипыч мне точно сказал: у настоящего, говорит, исторического писателя совсем другая задача. Для него главное – не просто из головы придумать, а все изобразить точно, как было. Какими все эти люди в действительности были. По документам, по вос­поминаниям.

Сирано (скучающе повторяет).

(Пылко.)

Гена. Вот и я сперва примерно то же сказал. А Архип Архипыч: эх, говорит, Геночка, легкомысленное ты существо! Если бы люди не интересовались тем, каким их прошлое было на самом деле, это значило бы, что они... ну, заболели, что ли. Как бы память потеряли. Конечно, говорит, восстанавливать все это очень-очень трудно, до конца даже и невозможно, но стре­миться к этому совершенно необходимо. Понимаете? Я ведь потому-то вам и сказал, что нам с вами никак нельзя на Сенат­ской площади очутиться...

Сирано (с острой завистью и глубокой грустью).

Гена(утешая его). Вы не расстраивайтесь! Мало ли что бывает? И потом – знаете? Может, это даже и лучше. Ну, конечно, не для вас лично, а вообще для литературы. Для ее законов, как Архип Архипыч сказал. Вообще-то у нас в Стране Литературных Героев много чего невозможного происходит, но ведь восстание декабристов, оно не в книжке придумано, оно было...

Сэм. «Люблю красноречие», – сказал мошенник, украв ко­шелек во время проповеди!

Гена (подозрительно). Это вы о чем?

Сэм. Успокойтесь, дорогой Гена, только о том, что вы сегодня справились со своим делом. Напрасно, выходит, я в вас сомневался. «Что поделаешь, промахнулся», – сказал охот­ник, покупая в мясной лавке зайца!

И с этой, последней, шуткой Сэма Уэллера Почтовый Дили­жанс уезжает, чтобы больше уже не появиться в этой книге, но зато оставляет нам для раздумья фразу, сказанную Сирано де Бержераком: «Фантазия прекрасней были!» Оставляет, чтобы мы над ней поразмыслили в третьей части.

Гена. Архип Архипыч! Это я! Добрый день!

Профессор(сразу понятно, что он чем-то очень расстро­ен). А, Гена?.. Входи. Хотя я вовсе не уверен, что сегодняш­ний день такой уж добрый.

Гена. А что? Случилось что-нибудь?

Профессор. То-то и беда... Кажется, моя замеча­тельная машина нас подвела! Понимаешь, собрался я ее как следует отрегулировать, чтобы в нынешнем путешествии ниче­го непредвиденного не произошло, и вдруг... Да ты сам послу­шай!

Архип Архипович включает машину, и мы вместе с Геной в самом деле слышим какие-то явно неблагополучные хрипы, шумы, постукивания.

Гена. Да-а, неполадки... Сейчас поглядим! (Очень делови­то.) Дайте-ка я к пульту стану.

Профессор (с надеждой). Думаешь, разберешься?

Гена(самонадеянно). А что особенного? Уж в чем, в чем, а в технике-то я... Та-ак! Включаю!

Те же беспокойные шумы.