"Джедай ничего не строит из себя, Ганнер. Сражение - это не игра. Для джедая схватка - это заведомый проигрыш. Трагедия. Если необходимо пролить кровь, джедай делает это быстро, хирургически точно, со всем подобающим почтением. Со скорбью". Ганнер так долго, так натужно пытался быть тем, кем все хотели его видеть; пытался сдерживать свою склонность к драматизму, к красивости, грации, артистизму; пытался быть хорошим сыном, хорошим другом, скромным человеком, настоящим джедаем... Но под сводом этой арки попыткам пришел конец. Нет причины и дальше отрицать правду о себе. Игра в героя не просто допустима... она необходима. Чтобы удержать этот порог, недостаточно ранить и убивать, недостаточно быть сдержанным, хирургически точным, и скорбящим. Чтобы удержать порог, он должен не просто разить, а разить без усилия, без опасения, со смехом.

С радостью. Чтобы удержать порог, он должен танцевать, кружить и прыгать, увлекая своих противников. Жертв. Он должен вынудить их помедлить перед тем, как выступить против него. Должен заставить их бояться. Он произнес слова: волшебное заклинание, разрушившее барьеры и освободившее бурный поток.

Ни один не пройдет. В его руках клинок павшего героя, но теперь он сам герой, и падать не ему. Он возносится. Сила гремит в нем, и он гремит в Силе. Сняв запреты, оставив в стороне все сознательные мысли, прислушиваясь только к своей страсти и радости, он обретает мощь, о которой и не мечтал. Он сам стал схваткой. Он не знает об усыпавших пол тоннеля трупах, которые его ноги проворно минуют сами по себе. Он не знает об искореженных пластинах дюрастила, которые сам же и оторвал от обломков ворот, поднимающихся и вращающихся вокруг него, чтобы отразить ударных жуков и защитить его с боков. Не знает о покрытых кораллами статуях из атриума, которые Сила увлекла в танец; о гигантских фигурах всех рас Новой Республики, которые словно ожили и выступили на его стороне, гремя, вертясь и падая, подминая под себя десятки и сотни врагов, и превращая атриум в какую-то бойню.

И уж совсем его не заботят очертания коралловых стен, освещение, или число нападающих.

Десяток? Сотня? Скольких перенесли в безопасные места после получения несмертельных ран? Сколько лежат мертвыми в клубах серных испарений? Он не помнит, ибо памяти не существует как таковой. Нет прошлого. Нет будущего. Он даже не осознает себя. Не осознает йуужань-вонгов. Он стал воинами, с которыми сражается, истекая кровью вместе с каждым, кто падает от его ударов. Нет больше Ганнера Райсода; нет йуужань-вонгов, нет джедаев. Есть только танцоры и танец. В этом танце все сущее: от вращения кварков до медленного обращения галактик, все в движении. Все в танце. Все в сущем.

Ном Анор махнул Вержер, чтобы она подождала, пока он еще раз оглядится напоследок. Прямо перед ним возвышалась коралловая гора Колодца. Позади оставался незаконченный лабиринт, покинутый формовщиками - они, скорее всего, потянулись к Колодцу на шум сражения. Отдаленные взрывы, звучавшие в непредсказуемо рваном ритме, сопровождались слабыми выкриками. Довольный, что никто за ними не наблюдает, Ном Анор отодвинул тонкую, похожую на мох, пластину из фальшивого коралла, под которой находились сенсоры зева прохода. Он ткнул рукой в рыльце, все еще нервно оглядываясь по сторонам, пока сенсоры изучали энзимы его кожи. Через секунду его опознали, и большое полотно из фальшивого коралла неожиданно втянулось в средних размеров скрытый люк.

Ном Анор безмолвно подозвал Вержер, и шагнул внутрь. Йорик-коралл уступил место покрытому застарелой грязью дюракриту; коридор превратился в лабиринт. Ведя Вержер по развилкам, Ном Анор поздравлял себя с удачным планом побега. С тех пор, как началось преобразование Сената в Колодец планетного мозга, никто не входил сюда, кроме старших формовщиков и их помощников; никто не хотел испытывать на себе смертоносный гнев Ч'Ганг Хула... кроме одного формовщика, чья жадность пересилила его же трусость. Из всех йуужань-вонгов только этот формовщик и сам Ном Анор знали, что под вместилищем планетного мозга можно найти обширные палаты, бывшие раньше офисами канцлера Старой Республики. Эти палаты были взорваны и разрушены. Пришедшие в негодность во время разрушения Сената, они так никогда и не были отремонтированы. Проводя Вержер через руины, Ном Анор держал свой путь через насыпи щебня и непроходимые завалы искореженного дюрастила и вырванных проводов. Некоторые из светящихся шаров еще работали; они не были уничтожены, как еретические устройства, потому что лишь Ном Анор и прикормленный им формовщик знали об их существовании. Ном Анор поднялся на угловую балку, и их взглядам предстал он: вытянутый и гладкий, словно вылепленный для полетов в атмосфере, с двумя довинами-тягунами - один для движения, второй для обороны - поверхности очерчены так, чтобы можно было уклониться от датчиков, плоский материал иллюминаторов черен, на нем не бывает бликов, и его невозможно засечь обычным зрением.

Формовщик, вырастивший его, гарантировал, что этот кораллолет не уступит в скорости ни одному из подобных судов во флоте йуужань-вонгов. Ном Анор несколько раз пользовался потайным люком, чтобы скрытно навещать свой кораблик, пока тот рос, так что навигационному мозгу был знаком ментальный импринт Ном Анора. Во время этих визитов Ном Анор часто восхищался собой и тем новым назначением, которое он нашел для палат легендарного Палпатина...

Оборонительный довин-тягун мог с одинаковой легкостью проделать тоннель как в дюракрите, так и в йорик-коралле, открывая тем самым некие ворота в небо. Навигационному мозгу были заданы все необходимые для преодоления планетного кордона опознавательные коды и координаты для прыжка в ту часть галактики, которую контролировала Новая Республика.

Едва Ном Анор окажется внутри корабля, происходящее перестанет его касаться. Едва Ном Анор окажется внутри корабля, он будет спасен.

- Красота, ведь правда же? - проговорил он, положив ладонь на рыльце кораллолета. Мгновенно среагировав, корабль распахнул посадочный люк. - И это возможно, Вержер, благодаря предвидению всех неожиданностей. Я никогда не полагаюсь на удачу. И именно поэтому мне всегда удается выжить. У меня всегда есть запасной план, чтобы избежать любых неприятностей...

- Всегда? - было в ее голосе что-то такое, от чего Ном Анор застыл на месте. - Любых неприятностей?

Он даже не успел набрать воздуха в легкие, чтобы спросить, о чем это она; его невысказанный вопрос был разрешен до тошноты знакомым звуком... щелчком... шипением... гулом.

Медленно, грациозно, опасаясь увидеть то, от чего он не в силах был бы отвести взгляд, Ном Анор повернулся к новому источнику света в этом разрушенном офисе: свету, который сам искрился зеленью, и отбрасывал беловатые блики на изгибы его черного кораллолета. И обнаружил, что смотрит на острие светового меча всего в сантиметре от кончика своего носа.

- Световой меч - весьма интересное изобретение, - дружелюбно произнесла Вержер. - За всю военную историю не было создано ничего подобного. Парадоксальное оружие, сродни джедаям, которые им пользуются: мирные воины, убивающие во имя жизни. Ты когда-нибудь замечал? Клинок округлый, у него нет режущего края. Но это световой меч - и сам по себе является ни чем иным, как режущим краем. Как ни поверни клинок, он всегда наносит порез. Любопытно, да? Можно даже сказать, символично.

- Что? - Ном Анор открыл рот, закрыл, снова открыл. Он хотел спросить, что она делает. Хотел спросить, откуда у нее световой меч. Хотел задать еще множество вопросов, но все, что он смог произнести, было, - Что?

И снова, Вержер будто прочла его мысли.

- Это вещь Джейсена, - весело прозвенела она. - Я думаю, ему захочется вернуть меч себе, а ты?

- Ты не можешь...

- Еще как могу, - она указала кивком на густой сумрак позади кораллолета. - Мне не составит труда прорубить себе путь к Колодцу.