– Перейдем к делу. Наша фирма называется «Хрустальный дом». Красивое название и говорящее… Мы занимаемся вторичным жилфондом – «хрущевками», «сталинками». Покупаем, продаем, сдаем в аренду… Что с тобой?

– Виски крепкий, – ответил Олег, хотя поперхнулся он не от крепости напитка, а от ощущения свалившегося на голову лотерейного билета с выигрышем в миллион.

– Не спеши, маленькими глотками, – отечески сказал Сергей Борисович и продолжил более деловым тоном: – Мне нужен менеджер по работе с клиентами. У нас есть направление – договор содержания. Схема простая – платим старикам хорошую пенсию, наследуем со временем их квартиру. Хорошая тема, только исполняется плохо. Представляешь, приходят к старикам Игорь или вот Леша…

– Мы полные отморозки, да? – шутливо спросил Шепилов, однако в его голосе прозвенели нотки подлинного недовольства.

– Да, Лешенька, да, – ласково отозвался Сергей Борисович. – Что вы ночью из-за машины устроили? Решили вопрос, кстати?

– Сейчас мат нарисую и красить еду, – немедленно пробасил из соседней комнаты Юрец.

– Ну и хорошо. «Хаммер» застрахован, про деньги можете с другом забыть, – ровно продолжал Сергей Борисович, вновь обращаясь к Олегу.

– С-спасибо, – закивал Олег, представляя, как обрадуется Костя. – Но я все-таки не пойму: вы платите пенсию и ждете, пока человек умрет?

– Мы ничего не ждем, – ответил Шепилов, делая ударение на слове «мы». – На каждую квартиру уже есть клиент. Он платит аванс, и он ждет, а мы из аванса платим пенсию.

– Жилье дорожает, – подхватил Сергей Борисович, – а мы заключаем договор на фиксированную стоимость. Стоила квартира пять лет назад триста тысяч, и еще через пять лет достанется клиенту за те же триста, хотя стоить будет уже восемьсот. И он получит ее на пол лимона дешевле только потому, что заплатил нам в свое время шестьдесят тысяч аванс. Ну а мы…

– Получите двести сорок только за то, что десять лет назад договорились с бабушкой? – воскликнул потрясенный простотой схемы Олег.

– Вот!.. – Сергей Борисович наставительно поднял указательный палец. – «Просто договориться с бабушкой» – совсем не просто. Поэтому ты здесь и сидишь.

– Мат! – донесся из соседней комнаты торжествующий голос Юрца, и через пару секунд он уже торопливо покидал офис. Проигравший Игорь, лицо которого не выражало ни малейшего огорчения по поводу отданной партии, подошел к Шепилову, сел на подлокотник его кресла и показал Олегу красную корочку милицейского удостоверения.

– Исаев Игорь Анатольевич. Майор. Отдел по борьбе с экономическими преступлениями… – быстро прочитал Олег. – Фигасе!

– Олег, знаешь, сколько в Москве уродов, которые могут выкинуть этих стариков из квартир? – спросил Игорь, убирая удостоверение в карман серого пиджака. – Не пересажать! Старики боятся – и правильно делают.

– И собирают бутылки, потому что у нас нет человека, способного их убедить, – подхватил Сергей Борисович. – Договор содержания и наша пенсия для многих – единственный шанс достойно дожить.

Олег все понял. Эти ребята хотят, чтобы он предлагал старикам и старушкам заключать с «Хрустальным домом» договор содержания. Что ж, для него это не сложнее, чем продавать технику, вот только… Не хочется быть шестеркой и приносить этим делягам сотни тысяч за гроши «с барского стола». Олег отпил еще один глоток из стакана, думая, как не продешевить.

– И сколько… – начал он, но испугался упустить свой шанс, и спросил совсем другое: – Пенсия сколько?

– Пенсия пятьсот долларов, – спокойно ответил Сергей Борисович. – Тебе – три процента от стоимости квартиры по факту заключения договора.

Снова поперхнувшись виски, Олег натужно закашлялся.

Центр, как всегда, был полон спешащих людей, и только в старых кривых московских переулках, заставленных автомобилями, народу почти не было. Костя и Алина шли по Георгиевскому переулку в сторону Тверской. Слева над ними возвышалось гигантское серое здание Госдумы, бывший Госплан, и как когда-то, так и сейчас закрывающее собой полнеба.

– Ты даже не представляешь, как помогла. Спасибо тебе огромное еще раз! – повторял Костя, не уставая снова и снова благодарить Алину, не столько за предоставленную возможность заработать, сколько за то, что она снова появилась в его жизни.

– Не могла не помочь. – Алина осторожно перешагнула глубокую выбоину в асфальте, оперевшись на Костину руку. – Вы, конечно, свинтусы, но не такие, чтобы сдирать с вас три шкуры. Надеюсь, ты нас на свадьбе не взорвешь?

Оба засмеялись.

– Ну прости, Алина, такая случайность глупая! Хотя знаешь… Я в тот вечер видел этого Артура. Около ночного клуба. Может, это все не случайность?

– А что?

– Не знаю… Какое-нибудь приключение закручивается… Выпьем по коктейлю, подумаем?

Из-за угла донесся нарастающий грохот – словно с горы катились тысячи камней.

– Давай без приключений! – попросила Алина. Она первой вышла на залитую солнцем Тверскую, и ее чуть не сшибла огромная толпа летящих вниз по улице роллеров. Костя едва успел схватить девушку за плечи и прижать ее к стене дома. Роллеры смерчем пронеслись мимо.

– Видишь, – пробормотал Костя, продолжая прижимать Алину к стене, хотя опасность уже миновала, – без приключений не получается…

Большие полосатые зонтики, раскинувшиеся над столиками уютного открытого кафе, давали приятную тень, и если бы не вездесущий запах выхлопных газов, то в этом кафе можно было с легкостью представить себя на курорте. Настроение у Кости было именно такое – приподнятое, беззаботное, курортное. Он забыл все проблемы, и каждый взгляд на Алину был для него как глоток пьянящего шампанского. Согласись еще Алина выпить с ним в кафе настоящего шампанского или вина – настроение вовсе улетело бы в небеса, как неуправляемая ракета, но у девушки вечером была репетиция, и она выбрала молочный коктейль. Костя из солидарности взял такой же, но растягивать удовольствие, смакуя напиток со вкусом растаявшего мороженого, не видел смысла. Усевшись напротив Алины, он выцедил свою порцию за несколько секунд и скосил глаза, наблюдая, как остатки молочного коктейля уносятся со дна стакана вверх по соломинке. Алина расхохоталась.

– Что? – недоуменно спросил Костя, выпуская соломинку.

Взяв салфетку, Алина стала вытирать Косте нос, испачканный густой молочной пеной. Смущенный Костя отстранился и, отняв у Алины салфетку, сам привел свой нос в порядок. Алина посмотрела на него, держа над глазами ладонь «козырьком», и сказала:

– Для парня с такими целями ты слишком быстро пьешь.

– В смысле? – не понял Костя.

Алина пожала плечами и несколько секунд неторопливо цедила свой коктейль – глоток за глотком. Потом снова подняла глаза на Костю:

– Когда думаешь стать крутым клипмейкером?

– Через год.

Алина иронически хмыкнула.

– Думаешь, невозможно? – ершисто поинтересовался Костя, ощущая то ли досаду, то ли Вздохнув, Алина отодвинула стакан в сторону.

– Ну почему же… Если веришь – возможно все. Только не через год. Я в пять лет увидела «Щелкунчика» – решила стать балериной. В девятнадцать станцевала на выпускном «Лебединое»… А сейчас двадцать два – я никто и звать никак. Все зависит от выступления в октябре.

Костя пожевал соломинку, совершая нехитрые арифметические подсчеты. У Алины ушло четырнадцать лет, чтобы стать танцовщицей, и еще три, чтобы получить свой первый большой шанс… Что ж это получается?..

– Получается, что крутым клипмейкером я стану… в сорок?

– Лучше, чем никогда, – успокоила Алина, вставая. – Пошли. Покажу тебе место, где загадывают любые желания.

Около «новодельных» Иверских ворот, ведущих на Красную площадь, топтались усталые, но довольные люди. В основном это были приезжие, которые успели уже ознакомиться с красотами Кремля, посетили Александровский сад и собирались теперь спуститься в огромный торговый комплекс под Манежем, чтобы провести там остаток дня и впитать в себя ощущение изобилия, как впитывали во время пляжных отпусков бледными телами жаркое солнце. Алина протянула руку, указывая на вбитую в булыжник бронзовую окружность, в центре которой был большой квадратный медальон из такого же металла.