В то время я поддержал независимые европейские ядерные силы, потому что был убежден в конечном счете в том, что они обеспечат основу для более сбалансированного партнерства. Со временем Европейские вооруженные силы, возможно, сыграют аналогичную роль при условии их связи с согласованными политическими концептуальными рамками. Ключевой вопрос, поднятый Европейскими вооруженными силами, помимо отвлечения ресурсов, заключается в необходимости политической координации между Соединенными Штатами и Европейским союзом, а также между НАТО и Европейскими вооруженными силами. Этого не получится достичь заверениями на встречах глав правительств, которые можно будет проверить, только когда уже будет поздно. Самостоятельные Европейские вооруженные силы могут функционировать только в случае усиления политической координации между двумя сторонами Атлантического океана. А вот этого вопроса сторонники Европейских вооруженных сил, впрочем, умышленно избегают. При отсутствии такой договоренности так называемые автономные Европейские вооруженные силы могут привести к самому худшему, что можно себе представить: нарушению всех процедур НАТО и нанесению ущерба союзническому сотрудничеству без какого-либо усиления дополнительного союзнического военного потенциала и без достижения значимой европейской автономии ¹⁸. Если бы были установлены сложные взаимоотношения, Европейские вооруженные силы могли бы обеспечивать новую политическую гибкость для Североатлантического альянса, включая особую связь между НАТО и странами Европейского союза, не входящими в структуру НАТО.

Поскольку членство в Европейском союзе включает государства, не являющиеся членами НАТО, – на сегодня это Ирландия, Швеция и Финляндия, а завтра – это несколько стран Восточной и Центральной Европы, – эта реальность представляет собой новые аспекты для дебатов по поводу будущего расширения НАТО. Тщательно обдуманный план взаимодействия между Европейским союзом и НАТО смог бы добиться гарантий безопасности для стран, чья независимость и территориальная целостность находятся в жизненно важных интересах всех западных демократий, но чье официальное членство в объединенном командовании НАТО могло бы оказаться слишком провокационным. Он мог бы это сделать выработкой разграничения между гарантией территориальной целостности членством в объединенном военном командовании. Это относится особенно к странам Балтии. В случае, если Россия захочет восстановить свое правление или даже свое господство в этих странах, это стало бы сигналом возврата к империализму, при помощи которого она угрожала Европе на протяжении столетий, и неприемлемым сдвигом, как в европейском, так и глобальном равновесии. С другой стороны, граница Эстонии находится в 50 километрах от Санкт-Петербурга. Продвижение объединенного командования НАТО так близко к ключевым центрам России могло бы сковать возможности привязки России к нарождающемуся мировому порядку в качестве конструктивного члена.

Если Европейский союз стремится, чтобы его воспринимали как единое целое, то из этого следует, что должен быть установлен некий союз между безопасностью тех его членов, которые не являются частью НАТО, и военной структурой Европейского союза. Если и существует один регион, для обороны которого органично предусмотрены Европейские вооруженные силы в соответствии с европейской оборонной инициативой, то это как раз тот регион, который включает именно такие государства. НАТО в условиях хорошо продуманного атлантического партнерства не может игнорировать угрозы безопасности государств – членов Европейского союза, являются ли они или не являются формально членами альянса. Удивительно, но, с учетом многократных заверений по поводу европейской идентификации, Европейский союз настаивает на том, что членство в нем не дает гарантий безопасности. Но готова ли действительно Европа утверждать, что у нее два сорта членов, один из которых готов подвергнуться военному нападению? Что тогда случится с часто цитируемой европейской идентичностью? Или с политикой в области безопасности и обороны, которая не стремится защищать собственную территорию?

Европейский союз, чтобы точно соответствовать своему названию, должен со временем быть готовым оказать сопротивление силой в случае угроз безопасности любого из его членов в такой же степени, как это делают национальные государства сегодня. А если Европейский союз обязан защищать одного из своих членов, независимо от его принадлежности к НАТО, Соединенные Штаты не смогут не вмешаться.

Довод о том, что Европейский союз отделится от НАТО, если организация возьмет на себя какую-то ответственность за оборону своей собственной территории, при всем уважении представляет собой глупость. Если бы так обстояло дело, национальные вооруженные силы, сохраняемые членами альянса, отделили бы в таком случае свои страны от НАТО. Если Европа серьезно относится к обороне, расширение Европейского союза и НАТО в какой-то степени совпадает. Необходимы такие шаги: Европейский союз должен подтвердить свою решимость охранять свою территориальную целостность. НАТО должен подтвердить, что территориальная целостность Европейского союза входит в жизненно важные интересы НАТО. Тогда станет возможно разработать гарантии безопасности без передового базирования. Необходимой составной частью такой политики стало бы скорейшее членство государств Балтии в Европейском союзе, даже если они не отвечают всем техническим критериям; союз 300 миллионов людей должен суметь сделать исключения для восьми миллионов в балтийском регионе, если того требуют европейские и атлантические интересы.

Каждые 20 лет, как представляется, возникают дебаты по поводу ядерной стратегии в Североатлантическом альянсе. Темы варьируются: в 1960-е годы они касались американской оппозиции национальным ядерным силам в Европе; в 1980-е годы речь шла о размещении американских ядерных ракет в Европе: темой этой книги является американское предложение разработать систему противоракетной обороны.

Нынешние дебаты превращаются в испытательный полигон, проверяющий возможности проведения стратегического диалога внутри альянса, или этот диалог уступит место внутренней политике. Первейшей обязанностью американского президента является обеспечение защиты американского народа сдерживанием нападений на родную землю, на американские вооруженные силы за границей, на американских союзников, а также уменьшение воздействия таких нападений, если политика сдерживания не сработает. Двухпартийная комиссия во главе с Дональдом Рамсфелдом, в настоящее время занимающим пост министра обороны при президенте Джордже У. Буше, была создана в 1998 году для изучения опасности ракетного нападения. Комиссия единогласно пришла к выводу о том, что угроза, исходящая от ряда враждебных новых государств, «имеет более широкий, более продуманный характер и нарастает с большей скоростью, чем сообщалось в оценках и докладах разведывательных органов»¹⁹. Более того, комиссия утверждала, что «США могли иметь мало или вообще не иметь времени на предупреждение до оперативного развертывания» ракет, способных достичь территории США с биологическими, химическими или ядерными боеголовками ²⁰.

Несмотря на такое предупреждение, национальная противоракетная оборона превратилась в один из символических вопросов, против которых элитарное мнение сплачивалось десятками лет. При этом обращалось мало внимания на привходящие политические и технологические изменения. Обычно выдвигаются пять аргументов против национальной противоракетной обороны:

1) что не может быть выработана работающая система;

2) что, если бы она и была разработана, она подорвала бы стратегическую доктрину взаимно гарантированного уничтожения;

3) что она нарушает Договор по ПРО 1972 года и поставит под угрозу весь комплекс российско-американских отношений;

4) что противоракетная программа оторвет оборону Европы от американской, потому что Соединенные Штаты могут восприниматься как отступившие в «Крепость Америку» (интересно, что этот аргумент никогда не услышать от азиатских союзников Америки) и