Ты не наделаешь глупостей, когда увидишь меня вечером?" Это она, кажется, спросила, сцепив ладони у него на затылке там, в воде… И немного раньше: "Ты ведь не возненавидишь меня, а, Том? Мне предстоит еще кое-что для него сделать…" Так вот, оказывается, о чем она говорила.

"Здесь повсюду одна ложь".

Он улепился за эти слова, как утопающий за соломинку, но тут девушка повернула лицо вверх, и он увидел ее высокий лоб и губы, те самые губы, которые так недавно целовали его, произносили слова любви. Том словно ощутил удар хлыста. Тем временем мужчина, убыстряя ритм, содрогнулся всем телом и сжал ее в объятиях, а Роза руками и бедрами стиснула его. Одновременно свет стал постепенно гаснуть, и через короткое время они опять остались на поляне втроем. Дэл дышал лихорадочно-тяжело, будто ему не хватало воздуха, глаза его были пустыми.

"Ты не наделаешь глупостей, когда увидишь меня вечером?"

"Здесь повсюду одна ложь".

Так что же ему теперь делать, как поступать дальше? Этого Том не знал.

Коллинз заговорил размеренно, жестко:

– Как вы, наверное, понимаете, с Розой, моей Розой, забавлялся не Рут, которого вы видели сейчас, а мой бывший наставник и компаньон Спеют Джон. Показывая вам эту сцену, я хотел, чтобы вы тоже прочувствовали испытанный мною шок и охватившее меня негодование. Как я погляжу, цель эта достигнута. А посему продолжим. Арнольд Пит тут же улизнул. Я последовал за ним, а когда через полчаса вернулся, застал Розу уже одетой, изображающей раскаяние. Она клялась, что это случилось впервые, но я-то теперь лучше знал. Ее слезы, ее жалкие попытки оправдаться не трогали меня ничуть: пусть ее утешит Спекл Джон.

Она думала, что я ее поколочу, она надеялась на это как на своего рода прощение. Бить я ее не стал Я мог ее, конечно, пристрелить – армейский револьвер в те времена находился со мной постоянно, однако не стал делать и этого. Я позволил ей выплакаться всласть, а когда на другой день встретился со Спеклом Джоном, ни один из нас и словом не обмолвился о том, что происходило накануне на полу в моей гостиной.

Я начал планировать свое последнее представление.

Коллинз поднялся.

– Завтра ночью вы станете свидетелями того, как я обрубил все концы: избавился от Арнольда Пита, видевшего мое унижение, а заодно и от его троллей, отомстил тем, кто так гнусно меня унизил, а также завершил свою сценическую карьеру последним, самым потрясающим в моей жизни спектаклем. – Он пронзил взглядом пораженных, притихших ребят. – И вот что: сегодня ночью оставайтесь в своих комнатах.

На этот раз я неповиновения не потерплю.

Маг, сунув руки в карманы и наклонив голову, отыскал взглядом глаза Тома, загадочно подмигнул ему и испарился.

"А пошел ты…" – мысленно сказал Том и подал руку Дэлу, помогая ему подняться.

– Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу?

– Все сделаю, – ответил Дэл. Он еще не совсем вышел из того ступора, в который ввергло его увиденное.

– Тогда вот что: мы бежим сегодня же, и как можно скорей. Не знаю как, но мы отсюда сматываемся. Все, я сыт уже по горло.

– Мне плохо, – проговорил Дэл.

– Мне тоже. И вот еще что: даже не думай о том, чтобы когда-нибудь вернуться в эту чертову Обитель Теней. Ты понял? Она для тебя больше не существует, все, кончено. Он сам мне это сказал: в Обители Теней ты проводишь последнее лето. Его избранник – не ты, ясно тебе? Так что в любом случае для тебя это конец. А теперь нам надо бежать.

– Хорошо… – Губы Дэла дрожали. – Если с тобой, то я согласен. – Он смахнул рукавом слезы. – А как же она? Как же Роза?

– Не знаю, как Роза, а мы бежим отсюда этой ночью, и ничто нас не должно остановить.

Том повел Дэла через лес к берегу озера.

– Так, значит, ты избранник? – выговорил Дэл. Луна высвечивала бледный нимб вокруг его темных волос. Со стороны озера донеслось кваканье. Туман белесой пеленой завис над водной гладью, клочья его волочились возле берега, словно привидения. Чугунная лестница вздымалась из клубов тумана, будто ступеньки ее вели из облака прямо на небеса. – Значит, тебе было сказано "Добро пожаловать"… Ведь так?

– Да, так. Но я ответа не дал.

– Я не сомневался, что стану избранником, хотя, по правде говоря, где-то в глубине души не верил в это.

– А я жалею, что ты им не стал.

Ноги утопали в песке. Дэл уже взялся за шаткие перила, поднялся на шесть ступенек, остановился и пробормотал, как будто про себя:

– Значит, все это время меня обманывали…

– Все, – сказал Том, – этой ночью все кончится.

– Скорее бы. И все же я почти мечтаю о том, чтобы вот эта лестница рухнула и убила нас обоих.

– Подожди-ка, – сказал Том, когда они прошли в темную гостиную.

Дэл, уже в коридоре, замер, точно приговоренный на эшафоте. Том открыл дверцу застекленной этажерки – фарфоровая пастушка была расколота надвое. Коллинза работа… То ли это просто шутка, что навряд ли, то ли предостережение, то ли нечто вроде завершающей строки из сказки Перро, в которой заключена мораль. Две половинки статуэтки лежали на некотором расстоянии друг от друга, разделенные небольшим количеством мельчайшего белого порошка. Остальные, нетронутые, фигурки были отодвинуты в глубину полки и стояли к Тому лицом: школьник с ранцем, шестеро пьянчуг, толстяк из елизаветинской эпохи. Их лица, их глаза были мертвы. И тут Тома осенило: это они погубили пастушку, передавая таким образом предназначавшееся ему послание от Коллинза. Оторвав взгляд от фигурок, Том взял расколотые половинки и сунул их в карман. Немного подумав, он достал также пистолет и положил его под рубашку.

Они поднялись наверх и пошли по коридору.

– Ты только посмотри, – Дэл кивнул на окно. Впрочем, Том уже и сам заметил, что все фонарики в лесу теперь были погашены и в черном стекле окна виднелись только отражения лиц мальчиков.

Дэл юркнул за дверь своей комнаты.

Том тоже прошел к себе, присел на кровать и услыхал легкое шуршание. Дверь в комнату Дэла была наглухо задвинута. Он пощупал покрывало, шуршание повторилось. Тогда он сунул туда руку – там был листок бумаги. Записка… Нет, он читать ее не станет.

И все-таки станет. Его разбитое сердце кричало, требовало: достань и прочти. Том заставил себя вытащить бумажку и прочитать: "Если ты меня еще любишь, приходи на маленький пляж".

Значит, и она решилась бежать сегодня ночью. Перед глазами Тома предстал Коулмен Коллинз в виде гигантской белой совы: тяжело подпрыгивая, она приблизилась к ним и вонзила в них свои длинные, как сабли, когти. Роза корчилась и извивалась в лапах пернатого монстра…

Свернув записку, он засунул ее между револьвером и своим телом, затем нащупал в кармане разбитую статуэтку.

– Хорошо, – пробормотал он про себя, – я иду, Роза.

Том раздвинул двери в комнату Дэла – тот лежал на кровати в темноте, по-детски подложив ладони под щеку.

– Ну, что? – спросил он.

– Идем прямо сейчас, – ответил Том. – Роза ждет нас.

Перед глазами вновь возникли фарфоровые статуэтки, из глубины полки уставившиеся мертвыми глазами на дело рук своих. Розу Форте убили "Странствующие друзья", и Коллинз захотел, чтобы он это узнал.

– Я больше не могу здесь, – всхлипнул Дэл. – Ради Бога, Том, идем скорей. Вот только куда?

Том повел его вниз по лестнице, через гостиную к террасе, на свежий, прохладный воздух.

– Пойдем лесом, – сказал он, – и на этот раз до самого конца.

– Как прикажешь, мой господин.