– С Нашим Мальчиком… – прорычал Брауни.

– Да-да, – отмахнулся от него генерал. – Я тоже пытался связаться с ним, но прорваться туда – дело непростое, как вы уже поняли. Попытки в этой области, разумеется, продолжатся, но мы не можем полагаться на Томаса, на Нашего Мальчика…

Генерал странно запнулся, как будто потерял нить рассуждений. Потом поспешно заговорил снова, надеясь, что никто ничего не заметит.

– Апельсиновые вопильщики встали на нашу сторону, и их примеру последуют и другие. Как кое-кто из наших друзей переметнулся к Фонарю, так и некоторые из тех, кто доставлял вам хлопоты в прошлом, теперь станут вашими союзниками.

Генерал задержал взгляд на Брауни.

– Я не прошу вас поверить мне, – сказал он напрямик. – Я говорю о том, что неминуемо должно произойти, если вы хотите спасти этого мальчика и если хотите иметь хоть какой-то шанс сохранить Обманный лес и собственные жизни.

– Если мальчик умрет, – заключил он печально, – умрем и все мы.

Разношерстное сборище на поляне сначала никак не отреагировало, если не считать обмена неловкими взглядами друг с другом. Это не относилось к Смычку. Маленький дракончик сидел, словно каменное изваяние, в центре небольшой компании, на которую генерал теперь возлагал свою надежду на будущее. Кое-кто из них принялся перешептываться, но никакого ответа так и не последовало. Генерал уже собирался отчитать их, призвать к действиям, когда Смычок пошевелился.

Дракончик чуть выпрямился, сидя на задних лапах, и затрепыхал крылышками. Но музыка, которую они сейчас издали, была далека от нежного и звонкого пения арф, колокольчиков и скрипок. Звук, раздавшийся, когда его крылышки пошевелились за спиной, был безрадостным и зловещим. В конце концов дракон снова сник, но теперь к нему было приковано внимание всех собравшихся на поляне. Внезапно генералу, к немалому его удивлению, стало понятно, что это дружелюбное маленькое существо настолько близко к руководителю, насколько он вообще когда-либо был у обитателей Обманнего леса. Он куда скорее подумал бы на Ворчуна или даже на Брауни.

Смычок взглянул на генерала Арахисовое Масло.

– Если это спасет мальчика, – сказал Смычок, – мы готовы тебе подчиняться.

В среду утром Эмили стояла на задней террасе и пила уже вторую чашку кофе. Полы ее халатика разъезжались, коротенькая ночнушка под ним нескромно облегала грудь и едва прикрывала трусики. Ее соседи с обеих сторон запросто могли увидеть ее с крыльца или из боковых окон. Она не то чтобы не возражала против этого. Просто не задумывалась.

Голова у нее была занята другим. Она пристально смотрела на качели на заднем дворе; эбонитовые сиденья были совершенно неподвижны, легкий ветерок не шевелил их. Дождь уже несколько часов как кончился, но солнце еще не выглянуло, и по всей террасе стояли небольшие лужицы. По всей видимости, Томас правильно выбрал морилку, когда делали террасу. Надо будет летом проморить ее заново, подумала она.

За спиной у нее что-то негромко скрипнуло. Эмили казалось, она ощущает в воздухе волнение. Перед ее мысленным взором предстал дом: выкрашенный светлой краской, с темно-зелеными ставнями. Сдвижная дверь должна быть открыта, и сквозь нее можно увидеть почти всю кухню, которой она так гордится.

Если только на пути не стоит Джо.

Не оборачиваясь, Эмили произнесла:

– Разве у тебя сегодня нет занятий?

Она почти услышала, как он заскрежетал зубами.

– Зачем ты впутываешь меня во все это? – спросил он. – Я тут совсем ни при чем. Это даже не мое дело.

– Да, не твое, – отрезала она – В жизни есть не только черное и белое, Джо. Не пойми меня неправильно. Было бы замечательно, если бы все на свете было так просто, как это тебе, по-видимому, кажется.

Молчание.

– Неважно.

Опять скрип – он вернулся в дом. Послышался шорох задвигаемой двери.

Но он не договорил. Она знала это. Она уже узнала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он не уйдет, пока не убедится, что она поняла его намерения.

Эмили ждала, прихлебывая кофе, и представляла, как Джо натягивает одежду, шнурует кроссовки. Через несколько минут она услышала, как стукнула входная дверь, и удивленно захлопала глазами.

Она сделала большой глоток кофе и развернулась к дому.

– Послушай.

Эмили вздрогнула и пролила кофе на бесстрастную морду Снупи, украшавшую грудь ночнушки.

– Не подкрадывайся ко мне так! – со смешанным чувством сказала она.

Джо предпочел ничего не отвечать. Он просто вздохнул и прислонил свой велосипед к бедру.

– Эмили, я не собираюсь с тобой спорить. Это не мой дом, а в сложившихся обстоятельствах я не уверен, что ты можешь быть объективной.

Она горячо запротестовала, но он поднял руку, прерывая поток ее возражений, и страдальческое выражение на его липе убедило ее позволить ему договорить.

– Судя по тому немногому, что ты рассказала мне о переживаниях Томаса, это куда серьезнее, чем простые галлюцинации. Я слыхал о людях, которым под влиянием стресса начинали чудиться всякие вещи, но не на таком уровне, – пояснил Джо. – Ты сама сказала, что ему нужна помощь.

– Я сказала еще, что он ее и получит, – отозвалась она холодно. – Я не очень понимаю, что происходит, Джо, но Томас до сих пор занимает большое место в моей жизни. Я не влюблена в него, но я его люблю, и он отец Натана. Я уверена, что сейчас он пытается проконсультироваться у кого-нибудь, ради Натана и ради себя самого. Ты не имеешь права…

– Я знаю это, – рявкнул Джо, теперь настала его очередь злиться. – Именно это я и пытаюсь тебе сказать, если только ты возьмешь на себя труд выслушать!

Они обменялись сердитыми взглядами. Джо взъерошил волосы и вздохнул, потом покачал головой.

– Послушай, – сказал он. – У меня сейчас урок, а если Томас сегодня не у дел, тебе надо ехать в больницу. В общем, я хочу сказать, если он на грани срыва, неплохо бы тебе начать обдумывать интересы Натана и то, в состоянии ли Томас сделать то же самое.

Эмили закусила губу, на глазах у нее выступили слезы.

– Неужели ты считаешь, будто я об этом не думала? – сказала она дрожащим голосом. – Я почти не спала ночь, потому что все это постоянно крутилось у меня в голове. Но опека – не такое дело, в котором стоит принимать поспешные решения. Даже если у него более серьезные проблемы, чем те, при которых достаточно просто хорошенечко отоспаться, я не могу взять и оспорить договор об опеке на ровном месте. Это убьет его, как ты не понимаешь? – пыталась объяснить она. – Если он уже сходит с ума оттого, что Натан заболел, это окончательно его доконает.

Джо был не в силах посмотреть ей в глаза. Очевидно, он все сказал.

– Черт побери, – прошипела Эмили. – Ты прав. Это не твое дело.

Она развернулась, чтобы уйти в дом, но двигалась медленно, обречено. Натан ждал ее в больнице, но Эмили хотелось лишь упасть в постель – в одиночестве – и уснуть.

– Эм, – мягко сказал Джо. – Мы еще увидимся?

Эмили задвинула дверь, а затем заперла ее и посмотрела на него, пытаясь вызвать в своем сердце какой-то отклик.

– Не сегодня, – ответила она наконец.

Тротуары Нью-Йорка были запружены деловыми людьми и бездомными, продавцами фалафелей[10] и хот-догов и полицейскими. Наконец-то выглянуло солнце и небо стало ярко-голубым. Влага, которая еще ощущалась в воздухе, быстро испарялась; Франческа Кавалларо торопливо шагала по 47-й Западной улице. Она еще раз взглянула на часики и едва не налетела на юнца, барабанившего по перевернутому бочонку из-под соленых огурцов.

Фрэнки выругалась себе под нос и свернула на Бродвей. Закусочная располагалась на другой стороне улицы по диагонали, и она завертела головой, оценивая обстановку на дороге. Этому ее научила отнюдь не мама. Этому ее научил Нью-Йорк. Даже автобус собьет тебя, если ты будешь переходить улицу на красный свет.

На нее неслось такси, едущее по Бродвею на юг, и Франческа прибавила ходу. Она то и дело поглядывала на дверь в закусочную. Похоже, у нее даже не было названия – вывески, во всяком случае, не имелось. Вроде бы она называлась «Клеос», но за точность Франческа бы не поручилась. Важно было то, что она уже почти на двадцать пять минут опаздывала на встречу с Томасом, и это начинало входить у нее в привычку. Честно говоря, она удивилась, когда утром он позвонил ей и попросил позавтракать с ним в половине одиннадцатого. Он собрался в город по делам – что это за дела, он не уточнил, – и это, откровенно говоря, было ей очень кстати. Так или иначе ей нужно было пересечься с ним, но она не знала, как лучше к этому подойти.