Разговор этот одновременно и захватывал, и смущал меня. Ну и конечно искушал. Ведь я оказалась лицом к лицу с великолепным самцом, демонстрирующим неприкрытое желание к совокуплению. Однако мое смятение взяло верх.

— У меня нет склонности к сексу, который планируется, как деловая операция.

— Заранее оговоренные условия уменьшают вероятность последующего разочарования из-за несбывшихся чрезмерных ожиданий.

— Вы, наверное, шутите! — нахмурилась я. — Да вы хоть слышите, что вы несете? Зачем, вообще, называть это перепихом? А почему не запланированным семяизвержением в оговоренное отверстие?

В ответ он запрокинул голову и расхохотался. Этот глубокий гортанный звук подействовал на меня, словно теплая волна. Я еще сильнее, почти до боли, почувствовала его близость. И такая, совсем земная, смешливость сделала моего бога секса более человечным. Он будто стал существом из плоти и крови. Реальным.

Я поднялась и на всякий случай отодвинулась подальше.

— Конечно, при случайном сексе вино и розы абсолютно без надобности. Но, господи боже мой, в любом случае это действо должно быть очень личным. Дружеским. И уж во всяком случае оно требует взаимного уважения.

Кросс встал, глаза его потемнели.

— В моих личных делах нет места двусмысленности. А ты пытаешься лишить мой подход определенности. Похоже, у тебя есть на то основания.

— Я пытаюсь сделать только одно: вернуться на свое рабочее место. — Подергав ручку, я тихонько выругалась, когда она не подалась. — Кросс, выпустите меня.

И тут я почувствовала, как он подошел ко мне сзади и оперся о стекло по обе стороны от моих плеч, словно заключив меня в клетку. Я поняла, что инстинкт самосохранения мне изменил.

Его несокрушимая воля ощущалась мною почти на физическом уровне, как сильное магнитное поле, а когда он придвинулся еще ближе, это поле притянуло меня и я словно оказалась в каком-то коконе. Все находившееся снаружи перестало существовать, а мое изолированное от внешнего мира тело жадно потянулось к нему. Несмотря на дикое раздражение, я чувствовала к нему такое влечение, что кружилась голова. Ну как, спрашивается, могло меня так тянуть к мужчине, слова которого вызвали гнев и досаду?

— Повернись, Ева.

От него шла волна столь явного возбуждения, что глаза мои непроизвольно закрылись. Господи, как чудно от него пахло! Его мощное тело дышало жаром, а его сексуальный голод будил во мне встречное желание. Раздражение после разговора со Стэнтоном и обмена «любезностями» с самим Кроссом еще больше усиливало вожделение.

Я хотела его. Жутко хотела. Однако близость с ним, если говорить откровенно, не сулила мне ничего хорошего. Я могла сама распоряжаться собственной жизнью и не нуждалась ни в чьей помощи.

Мой пылающий лоб прикоснулся к охлажденному кондиционером стеклу.

— Хватит, Кросс.

— Уже все. Расслабься. Не стоит так волноваться.

Его губы скользнули по моему уху, он положил мне руку на живот и прижал к себе. Он был возбужден не меньше меня, и я ощутила ягодицами его твердый, напрягшийся член.

— Повернись и скажи «до свидания».

Я послушно повернулась и привалилась к двери, чтобы охладить разгоряченную спину. Он склонился надо мной, так что его густые волосы упали на лицо, и, опершись плечом на дверь, придвинулся еще ближе. Мне стало трудно дышать. Сильная рука, ранее обнимавшая меня за талию, теперь — сводя меня с ума — лежала на изгибе моего бедра. Он бросил на меня пронзительный, требовательный взгляд.

— Поцелуй меня, — охрипшим голосом произнес Кросс. — Подари мне такую малость.

Я облизала пересохшие губы. И тогда он с глухим стоном жадно впился в мой рот. Его губы оказались неожиданно мягкими и нежными. Не выдержав, я вздохнула — его язык проскользнул внутрь и стал исследовать меня медленными волнообразными движениями. Его поцелуй был ласковым, умелым, но агрессивным, причем ровно настолько, чтобы свести меня с ума.

Словно со стороны, я увидела, что моя сумочка падает на пол, а пальцы гладят его по голове. Я схватила его за волосы, еще сильнее прижавшись к нему губами. С утробным рыком он принялся облизывать мой язык. Я чувствовала, как гулко стучит его сердце: живое доказательство того, что рядом со мной человек из плоти и крови, а не прекрасный, но недосягаемый образ, порожденный больным воображением.

Кросс отодвинулся от двери и, обхватив меня одной рукой за затылок, а другой за ягодицы, оторвал от пола.

— Все. Я хочу тебя, Ева. Будь что будет, но мне уже не остановиться.

Зажатая в железных объятиях, я чувствовала каждый дюйм этого горячего великолепного тела. Я поцеловала его в ответ, причем так, словно хотела съесть живьем. Все мои нервные окончания обострились, кожа покрылась капельками пота, нежные груди отяжелели, а клитор пульсировал в такт биению сердца.

Я едва осознала, что уже не стою, а лежу. Кросс склонился надо мной, упершись коленом в край дивана. Он запустил правую руку мне под подол, и рука эта неуклонно скользила вверх по моему бедру.

Когда он добрался до подвязок, поддерживавших шелковые чулки, его дыхание сделалось тяжелым. Он скользнул глазами по моему телу, а потом задрал мою юбку, обнажив меня ниже талии.

— О господи, Ева!

Я услышала исходивший из его груди какой-то примитивный — низкий, вибрирующий, рокочущий — звук, и моя кожа покрылась мурашками.

— Твоему боссу чертовски повезло, что он гей.

Словно в тумане я видела, как на меня наваливается тело Кросса. Ноги мои раздвинулись, чтобы обхватить его бедра, а мышцы напряглись. Мне уже не терпелось ускорить контакт, которого я на самом деле страстно желала с того самого момента, как впервые увидела Кросса. Он опустил голову и снова властно впился мне в губы.

Но, внезапно отпрянув, вскочил на ноги.

А я так и осталась лежать — задыхающаяся, потная, сгорающая от желания и на все готовая. А потому не поняла, с чего это он так резко вскочил.

Позади него кто-то стоял.

Ошеломленная столь нежданным вторжением в наше личное пространство, я поспешно приняла сидячее положение, судорожно одернув задранную юбку.

— …назначено на два часа, находится в приемной.

До меня не сразу дошло, что в кабинете мы с Кроссом по-прежнему вдвоем, а голос, который я слышала, доносится из динамика. Кросс, тяжело дыша, стоял у другого конца дивана. Лицо его было красным, брови нахмурены, галстук свободно болтался на шее, а в области ширинки виднелся весьма впечатляющий бугорок — результат неконтролируемой эрекции.

Я с ужасом представила себе, как, должно быть, выгляжу со стороны. И вспомнила, что мне уже давным-давно следовало быть на рабочем месте.

— Господи!

Он запустил обе пятерни себе в волосы.

— И это посреди сраного рабочего дня! Прямо в моем чертовом сраном кабинете!

Я встала, стараясь вернуть себе более или менее приличный вид.

— Эй!

Он подошел ко мне, снова потянувшись к моей юбке.

Жутко разозлившись на него из-за того, что, вместо того чтобы вернуться в офис, я чуть было не занялась черт-те чем, я сердито хлопнула его по рукам.

— Прекрати. Отпусти.

— Помолчи, Ева, — цыкнул он на меня и, потянув за край черной шелковой блузки, вернул ее на место, так что пуговицы снова образовали ровную линию на груди. После этого он спокойными, уверенными движениями распрямил и разгладил на мне юбку. — Прическу поправь.

Кросс надел пиджак и подтянул узел галстука. Мы вместе подошли к двери, а когда я опустилась на корточки, чтобы поднять сумочку, он присел рядом и, взяв меня за подбородок, заглянул мне в глаза.

— Ау, — ласково позвал он. — С тобой все в порядке?

У меня сжало горло. Я была взбудоражена, ошеломлена и совершенно сбита с толку. Со мной отродясь такого не случалось. А больше всего бесило то, что я потеряла голову из-за мужчины с поистине клиническим подходом к вопросу о сексуальной близости. Одна только мысль об этом вызывала депрессию.