Сейчас, когда я пишу эти строки в своем кабинете, приближается ночь. Жить мне осталось, полагаю, недолго.

Но я не понимаю почему. Почему я? Почему? Почему на меня перешло проклятие Маунтмейнов?

Мои последние мысли будут о тебе, любовь моя.

Твой любящий муж,

Хэрлин Тризела».

Я закончил читать и встряхнул головой, письмо потрясло меня.

Дэн и Шон внимательно следили за выражением моего лица.

— Твой родственник? — поинтересовался Дэн.

Я в замешательстве пожал плечами:

— Никогда о таком не слышал. Я знаю своих предков до четвертого колена. Моего деда тоже звали Хэрлин Тризела, но его жену звали Синтия, и он умер в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, когда ему было семьдесят пять лет. Так что он не мог быть этим Хэрлином Тризелой, который называл свою жену Пегги.

— Похоже на правду, — заметил Дэн, заново изучая пожелтевшие страницы письма. — Твой дед не мог родиться в то время. И у этого Хэрлина не было детей, когда он писал своей жене. Судя по письму, он женился и тут же уехал в замок Маунтмейн.

— В любом случае это любопытно, — признал я. — Это правда, то, что он пишет о Маунтмейнах?

Шон Дафф криво ухмыльнулся:

— Конечно, были истории, которые обычно пересказывают старики. Но это только истории. В какое-то время замок Маунтмейн начал разваливаться, а поместье пришло в упадок. В конце прошлого века, после принятия Земельных актов, некоторым фермерам удалось отхватить себе немного земли. Они смогли взять ссуду и выкупили свои собственные участки. Если подумать, последний раз замок Маунтмейн использовался для жилья в тысяча девятьсот двадцать первом году, тогда в нем расположились казармы черно-коричневых. [59]На них напали республиканцы и подожгли замок. Несколько человек погибли, и майор Мейн, командир карателей, тоже. Поговаривали, что он был из Маунтмейнов. С тех пор в замке никто не живет.

Пока Шон говорил, я все пытался понять, кем же был этот Хэрлин Тризела. Какой-нибудь родственник? Такое вполне могло быть. Судя по имени, наверняка. Но кем он мне приходился?

— У вас есть телефон? — Идея пришла мне в голову внезапно, и я решил действовать.

Дэн кивнул в сторону кабинки в углу бара.

Мне не потребовалось много времени, чтобы связаться с тетей Ритой в Шеффилде.

— Что? Ты звонишь из Ирландии? А это не дорого, Хэл? — заволновалась тетя. Родные всегда зовут меня Хэл.

Я сдержался, чтобы не улыбнуться:

— Совсем нет, тетя. Послушай, тебе ведь многое известно о семье Тризела, верно? То есть я хочу спросить, ты слышала еще об одном Хэрлине Тризеле?

— Естественно, мой папа, твой дедушка… — начала тетя, но я не дал ей договорить:

— Нет, я не о нем. Этот Хэрлин жил до дедушки. Его жену звали Пегги. И я не думаю, что у него были дети.

Последовала пауза.

— Нет. — Тетя Рита говорила медленно, она явно обдумывала ответ. — Нет. Все, что я знаю, — это то, что твой дед приехал в Шеффилд из Труро. Ему было чуть за двадцать, и это было в девятьсот пятом.

— А тебе известно что-нибудь о его семье до приезда в Шеффилд?

— Это так важно? Дома ты не проявлял особого интереса к своей родословной, а теперь вдруг отправился в Ирландию и названиваешь с вопросами об истории нашей семьи. Что с тобой случилось?

— Ничего, тетушка, — терпеливо ответил я.

Тетя недовольно фыркнула:

— Ну, еще я могу тебе сказать, что мать твоего дедушки звали Мэгги, а бабушку — Пернел.

— Пернел?

— Именно.

— Странные имена дают в нашей семье, — задумчиво прокомментировал я.

— Послушай, у меня есть кое-какие старые бумаги твоего деда. Если это так важно, я их просмотрю. Хочешь, я перезвоню тебе вечером?

Я не знал, где буду ночевать, и поэтому, договорившись о том, что сам перезвоню позже, вернулся к стойке бара. Шон Дафф к этому времени уже ушел. Видимо, он вернулся к своей работе в замковых развалинах.

— Ну как? Разгадал загадку? — искренне поинтересовался Дэн.

Я криво улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Только частично. Этот Хэрлин если и мой родственник, то очень дальний.

— Но имена у вас все же одинаковые!

— Знаю. Это странно. Впрочем, у многих людей одинаковые имена.

— Но не такие редкие, как ваши, — улыбнулся Дэн. Он взглянул на письмо, пакет и шкатулку. — Что будешь с этим делать?

— Ну, это не мое.

— А имя?..

Я вздохнул и на минуту задумался.

— Вот что, я пробуду в ваших краях еще несколько дней. Мы скоро увидимся. Если ты подержишь шкатулку у себя, я вернусь через пару дней и, может быть, к этому времени что-нибудь решу. Попрошу родственников немного покопаться в нашей родословной. Может, у нас и получится что-нибудь прояснить.

Дэн со мной согласился, мы вместе упаковали письмо в пакет и положили его обратно в шкатулку.

Когда я вышел из бара Дэна, солнце было уже высоко. Я решил побродить по долине. Странное письмо не шло у меня из головы. Мой тезка сошел с ума? Истории о проклятии подействовали на его рассудок? Что в действительности с ним произошло? Вернулся ли к своей любимой Пегги?

Пегги! Я резко остановился. Пегги — уменьшительное имя, уменьшительное от Маргарет. И Мэгги тоже уменьшительное от Маргарет. Мэгги. Тетя Рита сказала, что дедушка называл свою мать Мэгги. Возможно ли такое?

Могло ли быть, что жену Хэрлина в действительности звали Маргарет, а он называл ее Пегги? Вернулся он из Ирландии или нет? Родила ли ему Пегги сына, которого к тому же назвала Хэрлин? Может, этот ее сын вырос, не зная отца, но слышал, как друзья семьи зовут маму Мэгги?

От всех этих вопросов у меня голова шла кругом.

Я планировал днем покинуть Фэском и отправиться к раскинувшимся за цепью Комераха горам Моневала, чтобы обследовать там самую высокую вершину Сифин, но что-то меня удерживало. Возможно, это было желание разгадать тайну письма. Следующие несколько часов я бродил по горам, окружающим старое поместье Маунтмейнов. Замок Маунтмейн никогда не был замком, это был или, вернее, когда-то был громадный сельский дом в георгианском стиле. Теперь этот одиноко стоящий в горах дом превратился в мрачное, обветшалое строение с обуглившимися от пожара балками.

Некоторое время я разглядывал этот дом со стороны, мне были видны рабочие, нанятые для разборки замка, но еще раз повстречать Шона Даффа мне совсем не хотелось.

Приближался вечер, я решил установить палатку в подножии Фэскома и начал подыскивать подходящее место.

Девушка была молоденькой и милой, я не замечал ее до тех пор, пока не подошел вплотную к камню, на котором она сидела. У нее были темные волосы, белая кожа и яркие глаза, цвет которых менялся от серого к зеленому, в зависимости от падающих на них неярких лучей заходящего солнца.

— Добрый вечер, — с улыбкой поприветствовал я девушку, заметив ее присутствие.

Она смотрела прямо на меня, но не отвечала. Странно, подумал я, ирландцы обычно вежливы с чужаками.

— Я тут ищу место для стоянки. Есть здесь неподалеку полянка с родником или чистым ручьем?

Девушка продолжала молча смотреть на меня, пока мне не стало как-то не по себе, и тогда я, прикидывая, глухая она или немая, собрался сказать что-нибудь еще. Тут она томно подняла руку и без слов указала мне вдоль дороги.

Вежливо поблагодарив девушку, я решил, что, пожалуй, был прав: она глухая, и зашагал дальше.

Я прошел всего каких-то несколько ярдов, когда услышал за спиной отчетливый женский голос:

— До седьмого колена, Маунтмейн.

Я в замешательстве обернулся.

Девушки на камне не было. Она словно под землю провалилась. Я прикусил губу. Может, у меня разыгралось воображение? У меня был долгий тяжелый день, это точно, а странные события в баре Дэна могли сыграть со мной злую шутку.

Пора сделать привал.

Пройдя немного вперед, я отыскал полянку возле ручья, а ниже по склону холма высмотрел проезжую дорогу и, что самое главное, телефонную будку. Ирландцы, кажется, имеют привычку расставлять телефонные будки в самых неожиданных, далеких от цивилизации местах, где-нибудь на обочине дороги, которая ведет из ниоткуда в никуда. Увидев телефонную будку, я вспомнил о своем обещании позвонить тете Рите. Но сначала я решил установить палатку и перекусить.

вернуться

59

Black & Tans (англ.) — английские карательные отряды в Ирландии, после Первой мировой войны участвовавшие в подавлении восстания ирландской радикальной организации «Шинн Фейн» (букв. — «Мы сами»). — Прим. ред.