Эти телеграммы он адресовал на коммунальные отделы тех городов, через которые проходил маршрут экскурсантов.

Только в одном Минске получилась небольшая заминка: из горкомхоза телеграмму с курьером доставили в гостиницу, но кто-то из очередных дежурных администраторов не зарегистрировал ее, и она, не получив распорядительную визу ни главного администратора, ни директора, забытой осталась "лежать под сукном" у дежурной службы.

Директор гостиницы, к которому с письмом Комитета ветеранов войны и с квитанцией телеграммы в адрес Минского горкомхоза обратился Аполлинарий Каллистратович, в первую же минуту понял, что с Москвой и таким солидным учреждением, как Комитет ветеранов, шутки плохи, а когда он вызвал дежурного администратора и та принесла ему телеграмму с визой начальника отдела горкомхоза "Обеспечить", то тут же распорядился предоставить московским школьникам места из резервных полулюксовских двухкомнатных номеров с телевизором, с холодильником и импортной мягкой мебелью. По этому случаю Олег Новиков, после того как все разместились, пошутил за обедом:

— Вот так администраторы теряют премиальные, а туристы за этот урон получают полулюксовские номера!.. В природе, братцы, все уравновешено.

Сразу же с перрона вокзала Аполлинарий Каллистратович позвонил из телефонной будки в горкомхоз и, убедившись, что его телеграмма три дня назад передана в гостиницу "Смоленск", собрал группу и, как-то по-особенному возбужденный — было видно, что выходка Юрия Ротанова не выходила у него из головы, строго предупредил:

— Никаких персональных маршрутов, никаких отлучек!.. Хватит с меня одного Ротанова! А сейчас проверить свои вещи и всем — в городской автобус. В гостинице "Смоленск" места для нас забронированы.

Последними в цепочке, слегка отстав от всех, по направлению к автобусной остановке шли Валерий и Эльвира.

— Я с Бонапартом договорился. Он отпустит меня на четыре часа, якобы по его заданию. Причину он найдет. А вот ты… Что ты ему скажешь, если уж так хочешь поехать со мной?

Эльвира, склонив голову, шла молча, словно вопрос был задан не ей.

Прошедшую короткую ночь она почти не спала, долго никак не могла придумать, какую причину ей найти, чтобы отстать от экскурсии и вместе с Валерием поехать на кладбище. Наконец решила: "Скажу, что нездоровится. Болит голова…"

— Я спрашиваю тебя — что ты ему скажешь?

— Скажу, что больна… И останусь в гостинице, — спокойно, как давно решенное, сказала Эльвира. — Лишь я одна из всех нас не имею пока ни одной отлучки от группы за все двенадцать дней. Он мне поверит.

В гостинице разместились с удобствами. В номерах на двоих были телефоны, ванная и горячая вода. Все были довольны. Больше всех — Аполлинарий Каллистратович. Валерию даже показалось, что тревога за выбывшего из группы Ротанова постепенно улеглась в его душе.

После завтрака, когда вся группа собралась в холле и в ожидании экскурсовода и автобуса расселась в мягких креслах перед телевизором (повторно показывали вчерашний детективный фильм), Аполлинарий Каллистратович объявил, что автобус пришел, что экскурсовод ждет внизу и что Валерию он разрешает, как человеку, хорошо знающему Смоленск и его достопримечательности, навестить свою тетушку, которую он не видел много лет. И тут же, бросив строгий взгляд на Валерия, сказал:

— Только предупреждаю: к обеду, к пятнадцати ноль-ноль, быть в гостинице! Если у тетушки есть в предместьях Смоленска свой сад, не забудь прихватить с собой пару сеток. Сейчас внизу случайно услышал, что сады Смоленщины ломятся от яблок.

Шутка Бонапарта всем пришлась но душе. Со всех сторон в сторону Валерия полетело:

— У меня две свободные сетки.

— Возьми мой чемодан! — заикаясь, предложил подслеповатый Саша Коробков.

— Валера, если не получится с яблоками, прихвати на всю братву свежей картошки, я в этом году еще не пробовал, — пробасил из угла Олег Новиков.

— Кончайте треп, внизу нас ждут! — крикнул из коридора самый непоседливый из группы Кирилл Пустошкин.

Когда все вышли из холла, Аполлинарий Каллистратович увидел, что Эльвира как сидела в кресле у окна, так и осталась в нем сидеть неподвижно.

— А ты что?.. Тебе что, особое приглашение? — удивился Аполлинарий Каллистратович, видя, что Эльвира и не думает вставать.

— Я не могу сегодня быть с группой…

— Почему?

— Мне нездоровится. Я сейчас схожу в аптеку, а потом побуду в гостинице. Мне нужно полежать.

— У тебя, случайно, не температура?

— Нет… У меня нет температуры…

— А что же тогда у тебя? — Аполлинарий Каллистратович недоуменно развел руками, но тут же, вспомнив, что перед ним не просто член его группы, а девушка, устыдился. — Я понимаю… Конечно, у тебя даже вид нездоровый. Полежи, отдохни, а если после обеда почувствуешь себя лучше — поедем осматривать Смоленский кремль и собор. До обеда мы осмотрим город и посетим краеведческий музей. А уж назавтра, миленькая, постарайся не кукситься, поедем в дом-музей Глинки и в Гагарин. Это будет завершением нашей экскурсии.

Когда Аполлинарий Каллистратович спустился вниз, Эльвира вышла из холла и возвратилась в свой номер, соседний с номером Валерия. Позвонила ему, и он через минуту пришел к ней. В руках у него был сверток.

— Что это у тебя? — спросила Эльвира, показывая на сверток.

— Серебрянка, две кисти, замочек и два полиэтиленовых мешочка.

— Зачем это все?

— Ты что, никогда не была на кладбищах?

— Ах, да… Поняла, поняла… — словно оправдываясь, проговорила Эльвира. — А полиэтиленовые мешочки?

— По пути на кладбище заедем в карьер, где я всегда беру песок.

И снова Эльвира не сразу поняла, зачем Валерию понадобился песок.

— Песок?

— Да, да, песок, которым посыпают вокруг могилы. Пойдем, к обеду мы должны вернуться.

У подъезда гостиницы они сели в такси, и Валерий сказал уже немолодому водителю, куда их нужно везти. Только по пути заедем на карьер, что будет слева от дороги, захватим песку, — попросил он.

— Вас понял! — бросил шофер, и машина, послушная опытному водителю, взяла курс в сторону, где за окраиной Смоленска было старинное кладбище.

До карьера ехали молча. Эльвира раньше в Смоленске ни разу не была. Город ей сразу же показался особенным, он чем-то отличался от российских городов, в которых ей приходилось бывать. И эта особенность, скорее всего, была навеяна недавним прочтением "Войны и мира" Л. Толстого. В романе было несколько глав, события в которых развивались в Смоленске. Глядя из окна машины на старинные дома, мимо которых они проезжали, Эльвира выискивала глазами те, в которых, может быть, была штаб-квартира Наполеона или располагались штабы его маршалов. И тут же невольно подумала: "Может быть, вот по этой самой дороге в Смоленск заходили войска Наполеона и по ней же оборванные, голодные и больные, брели в свою Францию. По ней же в Смоленск в сорок первом входили и гитлеровские полчища. По этой дороге, по этим улицам и отступали. Господи, чего только ты не видел, старый Смоленск! Сколько крови впитала земля твоя… А вот стоишь ты, по-прежнему загадочно красивый, древний, но молодой… И почему только наши писатели не напишут книги об истории знаменитых городов? Об одном Севастополе или Ленинграде можно написать десятки томов, и будешь читать — не оторвешься".

Когда шофер подъехал к карьеру, где добывали песок, Валерий сказал, чтобы Эльвира не выходила из машины.

— Я быстренько, — бросил он шоферу, и тот понимающе кивнул.

Через несколько минут Валерий с двумя сетками, в которых были полиэтиленовые мешочки с золотисто-желтым песком, слегка запыхавшись, вернулся к машине и положил их в багажник.

— Не смоляне? — спросил водитель, когда машина вышла на дорогу, ведущую в сторону кладбища.

— Москвичи. — ответил Валерий.

— Сразу видно, — благодушно отозвался шофер.

— Это по какому же признаку?

— Вы букву "а" с оттяжкой произносите. Сибиряки, северяне и вятичи — те говорят быстро, строчат как из пулемета, а ваш говор, московский, протяжный, вроде бы с ленцой, словно вы никуда не торопитесь. Я это давно заметил. Вот только по Москве своей вы носитесь как угорелые.