Здесь были книги по навигации, кораблестроению, морскому праву, математике, физике, географии. Порывшись, она нашла редкие издания с описанием старинных путешествий, морских битв и несколько лоций, испещренных заметками капитана. Но больше всего было старых английских романов в переводе, которых она не читала.
Разрумянившись, забыв о Фоме, девушка рылась в книгах. Фома, посмеиваясь, смотрел на нее, стоя у окна-иллюминатора. Вдруг Лиза, ойкнув, схватила какой-то растрепанный томик и уткнулась в него лицом.
– Книга, может быть, грязная,– испугался Фома,– еще прыщи пойдут! Сядь и успокойся, а то я отниму это старье.
– Ты ничего не понимаешь! – возмутилась Лиза.– Я давно мечтала найти эту книгу!
Лиза рассказала, как еще школьницей она достала у жены директора школы, большой любительницы чтения, журнал «Русский вестник» за 1872 год. Там был напечатан роман Коллинза «Бедная мисс Финч» – о слепой девушке, прозревшей благодаря смелой хирургической операции. Лиза с Яшей читали его вслух по очереди четыре вечера. Зимние вечера такие долгие, свистел ветер, вокруг старого маяка безлюдные дюны, и даже волки выли, а книга была такая интересная, что и отец с любопытством прислушивался, сидя за ремонтом какого-нибудь инструмента.
На самом интересном месте печатание романа прекращалось (издатели решили напечатать его отдельной книгой). Отчаянию Лизы не было предела: найти конец не представлялось никакой возможности. И вот теперь, после стольких лет, Лиза держала в руках эту «Бедную мисс Финч», с самым настоящим концом, чуть заплатанным тонкой папиросной бумагой.
Лиза спрыгнула со стула и на радостях чмокнула Фому в щеку.
– Если уж так, то на чердаке есть куда более древние книги,– буркнул Фома, сильно покраснев.
Лиза взобралась по трапу на чердак. Там было чисто, жарко, пол посыпан песком. Старая сломанная мебель аккуратно сложена в углу Лиза нашла несколько ящиков с книгами и окончательно забыла обо всем на свете. Порывшись и несколько раз чихнув от пыли, она извлекла толстый роман без обложки «Дядя Сайлас» (уже по шрифту чувствовалось, какой он интересный!) На дне ящика лежала большая Библия в кожаном переплете на русском языке. Лиза не особенно интересовалась древними религиозными книгами (правда, однажды она прочла изречения из Корана, и они ей очень понравились) Сначала она отложила Библию, но потом ей пришло в голову, какую радость доставило бы обладание этим «фолиантом» Христине. Не меньшую, чем ее собственная радость по поводу находки «Бедной мисс Финч». Забрав «Дядю Сайласа» и Библию, Лиза спустилась вниз, Фома ожидал ее, смирно сидя на стуле.
– Вот, смотри, давай отдадим это Христине,– предложила Лиза, показывая Библию.– Можно?
– Мне-то, конечно, зачем она – не жалко. А не скажут ли тебе: вот комсомолка, а дарит Библию?
Лиза на мгновение задумалась.
– Но ведь это не подарок? Просто книга лежала в пыли на чердаке, а Христина была бы так рада!
В этом была вся суть – в радости Христины. Можно, конечно, скрыть от Христины эту находку, но в этом тоже было что-то не совсем красивое, как бы обман. Если религиозные пережитки – противник, с которым мы боремся, то Лиза предпочитала бороться открыто. Если Христина желает читать Библию, пусть читает, а их дело доказать ей, что это лишь фольклор древнееврейского народа. Пусть Христина сама убедится в противоречиях Библии и в путанице толкований.
Фома тщательно упаковал отобранные книги. Лиза набросила на волосы косынку.
– Ты уже хочешь уходить?– огорченно проговорил Фома.– Оставайся обедать, у меня уже все готово. Не хочешь? Посмотри, что было у капитана! – Он открыл низкий шкафчик в углу и достал оттуда несколько бутылок самой разнообразной формы, с прилипшими к стеклу ракушками и известковым наростом.
– Эти бутылки он выловил за свою жизнь. Потерпевшие кораблекрушение их бросали в море. Он еще много отдал в музей. А эти хранил всю жизнь. Как-нибудь я расскажу тебе интересные истории.
– Расскажи сейчас!– попросила Лиза и присела на край дивана.
– Потом расскажу, Лизонька. Я все-таки... хочу еще раз поговорить с тобой.
Лиза искренне огорчилась:
– О, Фома, опять...
Фома нахмурился. Глаза его смотрели грустно и пылко.
– Лизонька, неужели мы так и проживем всю жизнь – рядом и далеко? Только не расстраивайся! Мальшет не любит тебя. Разве ты не могла бы выкинуть его из сердца?
– Я... пытаюсь...– честно призналась Лиза. Фома даже побледнел.
– Пытаешься? Ну и что?
– Плохо подвигается.
Фома стукнул себя кулаком по лбу.
– А все же, значит, подвигается?– сказал он, подумав.
Девушка молчала, доверчиво и ласково глядя на Фому.
– А если... когда перестанешь о нем думать... выйдешь за меня замуж?
– Не знаю, Фома милый,– тоскливо протянула Лиза.– И почему ты не нашел за столько лет другую девушку, лучше меня?
– Находил,– простодушно сообщил Фома,– находил лучше тебя. Но... не могу я без тебя, да и только!
– Ну, до свидания!– поднялась Лиза.
– Я сам привезу книги на мотоцикле, а то тебе тяжело будет, Лизонька!
– Ладно. Спасибо, Фома... Я, кажется, проголодалась. Ну, давай обедать.
За обедом Лиза спросила:
– Фома, а за что тебя так ругал покойный капитан? Фома безнадежно махнул рукой.
– Он, видишь ли, столько меня учил, даже в море со мной выезжал, что в его возрасте не совсем полезно... Кирилл Протасович считал, что из меня выйдет хороший капитан дальнего плавания... Ну, и сердился, что я застрял на «Альбатросе», который только ведь для наблюдений научных и хорош, а дальнего плавания на нем не сделаешь. Очень на меня за это он сердит был!
– А на «Альбатросе» ты застрял из-за меня?
– Ну да.
– И за это тебя ругал капитан?
– Ну да.
... Лиза ехала на велосипеде и думала о Фоме, о покойном капитане. Было очень грустно, что рядом жил такой интересный, много повидавший на своем веку человек – капитан дальних плаваний, а она так и не узнала его, а теперь он умер, и уже поздно. Никогда она не поговорила с ним, как говорил с ним Фома все эти годы. А Янька будет писателем, ему особенно важно было бы узнать такого бывалого человека, а он тоже пропустил, не заметил. В Бурунном посмеивались над стариком, считали его чудаком, выжившим из ума. Один Фома относился к нему с уважением и любил его, даже не подозревая, что сердитый капитан привязан к нему, как к родному сыну. Должно быть, в Фоме много есть от этого незнакомого ей капитана, но она этого не знает и то, что от самого Фомы, тоже не знает. Фома любит ее много лет. Но он не привык говорить о себе. Он молчалив, и скромен, и добр, и мужествен. Он спас жизнь Яньке, когда они попали в относ и Яша заболел, а Фома оттаивал для него лед в кружке на груди, чтоб напоить больного теплой водой. В поселке его считали хулиганом и драчуном и даже исключили из школы – из последнего-то класса!
А потом, когда Фома уехал в Москву и стал чемпионом по боксу, его портрет повесили в правлении рыболовецкого колхоза, и все гордились, что он их земляк. А Фома совсем не дорожил славой чемпиона. Он вернулся назад в Бурунный – ради нее. И ради нее он отказался от командования большим кораблем и водит бывшее промысловое суденышко.
Вот кто никогда не думал о карьере, о славе, о самом себе... Он всегда заботился только о других: об отце, о них с Яшей, о матросах, об одиноком старике капитане... А она даже не уважала его по-настоящему, как она уважала Мальшета или Турышева, никогда не интересовалась его душевным миром. Он мог бы пройти рядом всю жизнь и умереть (погибнуть в море!), а она бы так и не узнала его. Как это ужасно, как нехорошо!...
Вечером Фома привез на мотоцикле упакованные книги. Он был бы очень счастлив, знай эти мысли Лизы, но он не мог знать их, а она ничего не сказала. У Ефремовых сидела Марфенька, и все, по обыкновению, смеялись. Марфенька представляла в лицах, словно Райкин, сотрудников обсерватории, и все хохотали до слез. Фома так смеялся, что, только глядя на него, разбирал смех. Яша, кажется, очень гордился талантами Марфеньки.
