— Мое терпение лопнуло. Будете здесь сидеть, пока не пройдет.

— Тетя!.. Ну, тетя!.. — вскричали они. — Миленькая!

Снова тягостно проскрипел замок, тетя Клава предусмотрительно заперла их на второй оборот ключа.

— Мы здесь не можем сидеть, — Михаил нервно заходил по комнате. — Время необратимо, и так в обрез!

— Как — необратимо? — спросил Женька.

— Время только вперед бежит, — объяснил Михаил, — в будущее. А в будущем нам троса не видать. Сегодня могут разобрать — и прощай.

— Я понял, — грустно сказал Женька. — Все пропало.

— Что же делать-то? — сказал Женька. — Ждать?

— У моря погоды?! — огрызнулся Михаил. Походил по комнате и выглянул в оконце. С крыши спускался толстый шнур от телевизионной антенны и исчезал в форточке на первом этаже.

— Выдержит? — спросил Михаил.

— Крепкий, — неуверенно ответил Женька.

Михаил подтянул шнур к окну, подергал, еще сильней — шнур не поддавался.

— Выдержит, — сказал Михаил и полез по шнуру вниз.

— Михаил! — раздался голос тети Клавы. — Миха-и-ил!

Михаил так и застыл, вцепившись в шнур. Тетя Клава стояла в дверях летней кухни с большим и, наверное, тяжелым половником:

— Это еще что за новости? А ну, марш обратно!

И Михаил поспешно влез обратно.

— А антенна-то, антенна! — спохватилась во дворе тетя Клава.

— Если ты антенну погнул, — сказал Женька, в котором вдруг проснулся «хозяин»,—ты ее чинить будешь. Как я телевизор смотреть стану?!

— Отстань ты, — пробурчал Михаил. — И без тебя... Трос не успеем купить... Какое тут плавание без снастей! Как будем парусом управлять?

— Да у нас и паруса нет.

— Конечно! Будем здесь торчать, у нас ничего не будет! — Михаил на цыпочках подошел к двери, приложил ухо и махнул Женьке рукой. — Давай сюда газету..

Женька недоуменно смотрел, как Михаил подсовывает газету под дверь.

— Есть один способ надежный, — шепотом сказал тот. — Я в книжке про майора Пронина читал.

Михаил выдернул из стены гвоздь, вставил его в замочную скважину, надавил, и ключ за дверью упал на газету.

— Готово, — и втянул газету вместе с ключом.

— Ух ты! — шепотом воскликнул Женька.

Михаил задернул шторы, быстро скатал одеяла и накрыл их простынями так, что, войди тетя Клава, ей показалось бы, что Михаил с Женькой лежат себе и мирно спят.

— За мной! — Михаил открыл дверь.

Они начали осторожно спускаться и вдруг замерли. Навстречу им поднималась тетя Клава с двумя тарелками окрошки в руках. Увидев их, она вскрикнула и уронила тарелки. Ребята вихрем помчались вверх. Позади доносились могучие шаги тети Клавы.

Она ошеломленно взглянула на дверь. Ключ был на месте. Потянула дверь на себя — открылась.

— Мы думали, нас простили,—тут же затараторил Женька.— Глядим — открыто.

— Неужели я забыла... — пробормотала тетя Клава и снова взглянула на ключ. Вышла, снова закрыла дверь на два оборота. — Останетесь без обеда! — и стала спускаться. Вернулась, опять посмотрела на ключ. Подергала дверь — закрыто. Подумала, положила ключ в карман халата и ушла, недоверчиво оглядываясь.

— Все пропало,—сказал паникер Женька.

— А Мошки! — Михаил, отдернув шторы, взял подзорную трубу и навел ее на дом Мошкиных, стоящий на пригорке за соседним двором. Близнецы, чинно сложив на коленях руки, сидели возле открытого окна, а мать обрабатывала им примочкой многочисленные синяки.

— Тоже досталось, — сказал Михаил. Мать что-то сердито сказала Мошкиным и удалилась.

— Зеркало, — приказал Михаил. Женька торопливо сунул ему в руку зеркальце. И Михаил пустил в путь пронзительный солнечный зайчик, он пробежал по траве мимо тети Клавы, поливающей груши, затем юркнул в щель забора соседнего двора, быстро пересек его, прошелся по стене пристройки, попал во двор Мошкиных (тут за солнечным зайчиком погнался пушистый кот, но не догнал) и стрельнул ярким светом в глаза близнецов. Они замахали руками, словно отгоняя пчел, и высунулись в окно.

Михаил перегнулся далеко через подоконник и закричал:

— Мо-о-шки-и!..

— А ну, тихо! — взорвалась тетя Клава, у которой, наконец, действительно лопнуло терпение. — Здесь кругом отдыхающие поголовно отдыхают после обеда, а он орет, как гудок на работу. Не то забью окно гвоздями, сидите тогда в духоте — дождетесь!

— А молча говорить можно? — спросил Михаил.

— Можно, — оторопела она.

Он схватил сигнальные флажки и отчаянно просемафорил близнецам «сигнал бедствия».

Борис и компания, притаившиеся на крыше соседского сарая и уже давно наблюдавшие за странными действиями Михаила, вытянули шеи.

— А я считаю, пошли отсюда,—сказал Хихикало. — Последишь так вот за ними, а потом... тебе же и достанется. И все ты: «Напугаем! Спасем!» Ну что, напугали? Спасли? Плакала тигровая шкура. Вот увидишь, отец с Молчуна три шкуры спустит, если узнает, что эта пропала!

Молчун кивнул и написал в своем блокноте:

«Уже узнал».

— Больно было? — посочувствовал Борис. Молчун кивнул.

— Но ты не признался?

Молчун помотал головой.

— Умница, — похвалил Борис. — Не проболтался. А следить надо. Мишка зазря ничего не делает. Что-то они опять задумали. — И снова приставил к глазу половинку театрального бинокля.

— Даже я ничего не понимаю, — озадачился Хихикало, глядя, как мелькают в окне флажки.

Молчун кивнул.

— Ничего не понимаю, а ты? — в один голос сказали друг другу Мошкины.

— Они не поймут, — сказал Женька Михаилу. Не знают.

— Вижу, — расстроился Михаил. — Я думал, а вдруг знают. А еще на море живете! Самый важный, самый короткий сигнал не знаете: «СОС»! Все моряки сразу на помощь приходят!

Но Мошкины оказались догадливыми. Хоть они и не поняли сигнала, зато они сообразили, что зачем-то нужны Михаилу. Поэтому они, зная, что у него есть подзорная труба, стали писать на тетрадочных листках большие буквы и показывать в окно:

«МЕНЯ ЗАПЕРЛИ».

— Их тоже на ключ, — сказал Михаил. Новые буквы: «ЕСЛИ ВЫПУСТЯТ, ЗАЙДУ».

— Зайдут, — Михаил стукнул кулаком о кулак. — Зайдут, когда солнце зайдет!

— А может, раньше? — сказал Женька. — Может, успеют до закрытия «Спорттоваров»?

— Да больше нам и не на что надеяться, — Михаил тяжело сел на кровать.

— Что же делать? — привычно спросил Женька.

— Хорошо бы пожар по-нарочному, — задумчиво пробормотал Михаил. — Дыму надымить без огня и к окну. Пожар! Пожар! Сразу выпустят. А пока разберутся, мы в «Спорттовары» сбегаем.

— Влетит, — поежился Женька.

— И так влетело. Хуже не будет, — убедительно заметил Михаил.— Ну, накажет, опять запрет. А мы и так заперты, только сейчас мы без троса. А то у нас трос будет!

— Ага, — закивал Женька. — А чего жечь? Бумагу?

— Бумага горит. Дом сгорит, — Михаил суетливо выдернул из-под кровати свой чемодан, порылся и вконец расстроился. — Ну, вот. Я свой фотоаппарат в Москве забыл!

— А зачем он? — оторопел Женька.

— Фотопленка! От нее дыму, как на пароходе, а огня нет! Сейчас такую пленку выпускают — неогнеопасную.

— А диафильмы годятся? — спросил Женька.

— Еще бы!

Женька торопливо раскрыл шкаф. Там стояли проектор и коробка с диафильмами.

— Вот! — гордо сказал он и взял один из них. — «Чапаев», — развернув ленту, определил он и засопел. — Жалко...

Так он просматривал и откладывал одну ленту за другой, не зная, какую выбрать:

— «Красная шапочка», «Буратино», «Петя и волк», «Мальчик с пальчик», — Женька чуть не плакал, так жалко ему было свои сокровища.

— Ну, тогда не надо, — пожалел его Михаил.

— Надо, надо, — отчаянно сказал Женька, отвернулся, взял ленту наобум и, не глядя, быстренько завернул в бумагу.

— Вот!—радостно заявил он. — Какая — не знаю!

...Тетя Клава уже занималась другим делом. Она варила варенье в большущем тазу.