Идти оставалось совсем уже немного. Миновав еще пару кварталов, друзья очутились на самой окраине Керчи, а заодно и Старого Карантина. Здесь вдоль улочки выстроились одноэтажные симпатичные домики, похожие на те, что понравились Феде у подножия горы Митридат. В маленький дворик одного из них и завел ребят Петька.

Из дощатой конуры на звук их шагов выскочил мелкий, но злобный серый кобелек. Он брехал, скалил зубы, гремел цепью и страшно плевался слюной — вот-вот за ногу схватит. Однако до такого зверства не доходило, так как длина цепи оставляла еще чуть меньше шага между штанами вошедшего первым Петьки и зубами свирепого сторожевого демона.

— Ближе к дому, ближе к дому, — посоветовал Петька, — туда он не достает.

Послушавшись совета, ребята благополучно добрались до входной двери. Петька вошел первым, а за ним Федя и Саша. Миновав тесные сени или прихожую — Федя не знал, как это точно называется в таких домиках, — они очутились в одной из двух комнат. Там печка соседствовала с газовой плитой, а из мебели стояли старый круглый стол, такой же поживший сервант, диван с потертой обивкой, несколько стульев и телевизор в углу на тумбочке.

За круглым столом в центре комнаты сидели двое мужчин. Бориса Вениаминовича ребята узнали сразу, а второй, очевидно, был хозяином дома. При появлении всей троицы в комнате Борис Вениаминович трижды переменился в лице. Сначала — Федя видел это через Петькино плечо — его физиономию украсила приветливая улыбка, затем, когда Борис Вениаминович заметил и Федю, улыбка куда-то спорхнула, хотя рот археолога остался открытым, разгладились веселые морщинки в уголках глаз, и — Федя готов был в этом поклясться — на его лице появилась гримаса, выражающая безмерное удивление. Но не прошло и двух секунд, как улыбка вернулась на свое место между сивой бородкой и небольшими усами, только она стала шире, радостнее и, уж конечно, еще приветливее, чем при появлении одного Петьки.

— Вау! — молодо вскрикнул археолог. — Они уже все в сборе! Ну, молодцы! Ну, молодцы! Проходите. Присаживайтесь. Небось есть хотите? Андрей, сделай, пожалуйста, ребятам яичницу, что ли, или что там у нас есть.

Очень крупный кудрявый брюнет с кривоватым носом и тяжелым взглядом молча встал из-за стола и отправился колдовать у газовой плиты.

— Да садитесь вы, — жестом хозяина пригласил Борис Вениаминович замешкавшихся у дверей Сашу и Федю, которые все еще изучали довольно скудное убранство этого жилища. — Садитесь, рассказывайте, как вы сюда добрались.

— Вы же прислали за нами авто, — неожиданно ляпнул Федя.

Борис Вениаминович замер на мгновение все с той же улыбкой на устах. Он, видимо, не мог сразу сообразить, как относиться к Фединой фразе: как к шутке или по-другому, — потому что тон ответа получился странным и несколько вызывающим.

— Как? — развернулся к Феде Петька. — Ты же говорил, что вы на электричках? — И, глянув Феде в глаза, заулыбавшись, снова повернулся к Борису Вениаминовичу. — Да шутит он, шутит. На электричках приехали. Машина почему-то их не подобрала.

— Как не подобрала?! — вскинулся Борис Вениаминович. — Как не подобрала?! А куда же она делась? Я ведь договаривался.

Федя только пожал плечами, прошел к столу и сел на свободный стул. Петька и Саша последовали его примеру. Вскочивший было, наверное от возмущения, со своего места Борис Вениаминович тоже сел.

— Как же так? — все еще сокрушался он. — Ведь была же договоренность. Я был уверен, что вас уже забрали. Я-то думал, что вы на базе у горы Митридат. Собирался ехать туда сегодня.

Он помолчал, но, так как никто не произносил ни слова, пришлось ему нарушить затянувшуюся неловкую паузу.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — дежурно заметил он. — Я рад, что мы опять вместе. Ну рассказывайте, рассказывайте, как добирались.

Федя и Саша сначала нехотя, а потом, увлекшись, наперебой поведали свои дорожные приключения, а также о том, как приехали в Старый Карантин и повстречались на берегу с Петькой. На звуки их голосов, а скорее на запах яичницы из соседней комнаты вышел Мишаня; по его взлохмаченной голове и помятому лицу легко было догадаться, что он еще не поднимался с постели. Неразговорчивый племянник молча подсел за стол в ожидании своей порции.

— Понятно. Понятно, молодцы, — покивал, выслушав рассказ Феди и Саши, Борис Вениаминович. — Что, Андрей, яичница готова?

— Готова, — громыхнув сковородкой по решетке над конфоркой плиты, отозвался хозяин дома. — С луком любите? — осведомился он, перенося сковороду на стол и опуская ее на довольно-таки замусоленную разделочную доску. — Сейчас тарелки вам дам.

Вообще-то Федя не любил яичницу с луком, даже в мамином исполнении, и он с ужасом смотрел, какими здоровенными кусищами крошит луковицы Андрей. Но когда он попробовал то, что получилось, стряпня хозяина, видимо, после скудного и однообразного дорожного питания показалась ему верхом кулинарного совершенства.

Борис Вениаминович не мешал процессу наполнения желудков отставших путешественников и неутомимого в еде Мишани. Сидел молча и смотрел на жующих ласковым взглядом через стекла своих очков в золоченой оправе.

— Ешьте, ешьте, — иногда приговаривал он и гостеприимно предлагал: — А маринованного огурчика не хотите? Петь, передай Саше огурчик. Прямо с огорода. Андрей — прекрасный хозяин — огурчики лучше, чем в магазине.

Когда тарелки ребят почти опустели, Борис Вениаминович распорядился:

— Андрей, поставь еще чайник, сейчас мы все вместе чаю попьем.

За чаем Борис Вениаминович сам перевел разговор в деловое русло.

— Ну как, к поискам клада готовы? — спросил он.

— Всегда готовы! — Саша по-пионерски отдал салют, правда, левой рукой, потому что в правой у него была чашка.

— Ну и отлично, — улыбнулся Борис Вениаминович, — значит, завтра все вместе отправимся в катакомбы. Я думаю, с вашей помощью дело у нас пойдет куда как быстрее. Кстати, вы не говорили о цели нашего предприятия этому бородатому археологу с горы Митридат?

— Да что мы, дураки, что ли? — возмутился Саша. — И так уже… — Но что «уже» он не договорил, поспешно уткнувшись в свою чашку.

— Это хорошо, это правильно, — отметил Борис Вениаминович. — Знаете ли, не нужно об этом очень распространяться. Я вас в поезде еще, помните, предупреждал, когда вы изъявили свое согласие на участие в экспедиции.

— Ну, — кивнул Саша.

— Мы помним. — Федя тоже счел нужным продемонстрировать свое серьезное отношение к «тайне клада».

— Это хорошо, — повторил Борис Вениаминович. — А то, знаете ли, только скажи людям, что где-то тут рядом с ними ищут сокровища, завтра полгорода тут будет. И в первых рядах археологи. А еще, еще что вы ему говорили? Может быть, он вас о чем-нибудь спрашивал? Вспомните, пожалуйста, это может быть важным.

— Да ничего мы такого не говорили, спрашивали только, где катакомбы находятся, — продолжал отвечать за двоих Саша.

— А он? — Борис Вениаминович наклонился вперед и оперся локтями на стол, приняв позу внимательного слушателя.

— А что он? Он ничего. Объяснил нам, как сюда добраться, и все. Ни о чем он нас не спрашивал, — развел руками Сашка.

— Ну и слава Богу, — опять откинулся на спинку стула Борис Вениаминович.

— Ну, еще, — начал припоминать Саша, и Феде показалось, что в глазах Бориса Вениаминовича промелькнула искорка беспокойства. —

Еще он орал нам вслед, чтобы мы туда не лазили. Вот и все.

— Ну конечно, — согласился Борис Вениаминович, — и я бы вам то же самое посоветовал. Но со мной можно. Со мной и вот, — он кивнул на хозяина, — с Андреем Георгиевичем.

Еще через пару минут Борис Вениаминович сказал совсем уже по-деловому: «Ну ладно», — и поставил пустую чашку на стол.

— Вот какое у меня к вам предложение, — продолжил он. — Говорят, утро вечера мудренее. Но мне кажется, что в нашей-то ситуации как раз все наоборот. Я думаю, серьезный разговор о деле мы с вами отложим на сегодняшний вечер. Нам все равно с Андреем еще отлучиться придется. На главной базе надо побывать, я ведь и о вас хочу там поговорить, раз уж все собрались. Мол, так и так, такой народ у меня в партии. Помните, об этом в купе еще беседовали? Все надо предусмотреть, могут быть даже проверки. А вы тут пока отдохните, хотите, поспите, хотите — погуляйте по городу, можете искупаться. Я думаю, можно на них будет дом оставить? Как думаешь, Андрей Георгиевич? — Борис Вениаминович повернулся к хозяину.