За некоторое время до этого.

— Чему радуешься? — голос Асем раздаётся над ухом неожиданно.

Приловчившись и подложив по её совету на седло перед собой дощечку с бортиками и фиксатором, я наконец освоил на ходу запасы того гнома, что щеголял револьвером.

Достаточно странным, но до невозможности знакомым. По крайней мере, конструктивно.

— Обрадовался ударному составу для переснаряжения капсюлей, — честно отвечаю. — У парняги, похоже, всё было с собой. Вот, разбираюсь.

— А это что? — она с любопытством засовывает палец в один из гномьих контейнеров, после чего подносит его к носу.

— Как называется у вас, не знаю. У нас — бертолетова соль. — Аккуратно хватаю её за руку, вытирая женский палец о свою куртку. — Оно токсично чуток! Можешь отравиться, не надо.

— Сколько надо съесть, чтобы отравиться? — живо интересуется с другой стороны Жулдыз, зажимая моего конягу с другого боку своим.

— Много, на один палец не влезет. Но тем не менее…

— А это у него что?

— Толченное стекло. Вторая составляющая.

— Хм. И теперь твоё весло может стрелять без ограничения? — Асем давно поняла роль боеприпасов для огнестрельного оружия.

Если совсем точно, то с моей помощью она вытащила картинку у меня же из головы — время от времени тренируется, как менталист.

— Не скажу, что запросто, — пожимаю плечами, едва не роняя по неловкости дощечку на землю. — Но для автоматического пистолета Стечкина девять на девятнадцать подойдет и дымный бессерный порох. Уголь, калиевая селитра или калий-натриевая селитра — этот тип был наредкость запасливым, — тычу пальцем в запасы чужого вещевого мешка.

— Ух ты…

Меня, конечно, тянет рассказать ей и о сменных стволах (которые я всегда ношу с собой, они ещё оттуда), и о направляющих под другие сменные магазины в рукоять — чтобы можно было использовать патроны других калибров. Старый добрый стечкин вполне позволяет, если знать теорию.

Но если сейчас обрадоваться по теме вслух в деталях, то за лекцией о пистолете пройдет не один час: как показывает опыт, девчонки весьма сильно интересуются моим огнестрелом, при каждом возможном поводе.

— А это что? Это зачем?

— Думаю, это его подстраховка в качестве замены серы. Жёлтая кровяная соль — железные опилки и высушенные стоки скотобоен. Судя по деталям…

— Ты это прямо на глаз видишь? — удивляется уже Акмарал, выезжая сбоку из-за сестры.

— Тут не перепутаешь. Во-первых, готовые капсули, — кладу образец на импровизированный поднос. — Кроме капсюлей, у него был расфасованный ударный состав в спирту, специальный лак и отвердитель для ударного состава.

— Это?

— Да. Вот, вот и вот. Понятно же, на какую тему остальные припасы. Ну и, мне в молодости приходилось сталкиваться. Потому — вижу на глаз.

— А сейчас ты что, старый?! — задумчиво замечают сёстры.

— Тс-с! О чём сейчас думаешь? — Асем, махнув им рукой, с любопытством впивается взглядом в мою переносицу. — Сам образ вижу, а понять не могу, — жалуется она через мгновение.

— Думаю, что заменой гремучей ртути в ударных составах может служить более мягкое гремучее серебро. Интересно было бы и с ним поработать, но у него не вижу. Хотя это и странно, — похоже, абстрактные понятия ей так просто не даются. — Кстати, как будто чего-то не хватает. Девочки, а больше у этого парня точно ничего не было?!

Орчанки и Хе переглядываются между собой.

— А я говорила, — мстительно замечает метиска, бросая мне на луку седла ещё один мешок. — Как догадался?

— У гнома должны были быть приспособления для переснаряжения барабанов, сменные барабаны, пулелейка, порох, свинец, — перечисляю по списку. — Видно же из той номенклатуры, что вы мне дали. Раз вон даже капсюли в запасе. М-м-м, оружейное масло… инструменты для обслуживания оружия… — по мере исследования второго мешка жизнь начинает цвести и пахнуть.

— Ты рад?

— Да.

— У него нашлось то, что тебе нужно?

— У него дофига чего полезного в длительном походе. И всё — нужное.

Припасам одного из убитых гномов Вадим был рад больше, нежели чему-либо вообще за всё то время, что они провели вместе.

Впрочем, понемногу его настрой заразил и спутниц.

— … тебя правда совсем не смущает, когда коротышки зовут тебя обезьяной? — Жулдыз уже битый час задавала вопросы, стараясь понять для себя характер человека поподробнее.

Бывшая пленница Акмарал достаточно подробно передала соплеменницам всё то, чему стала свидетельницей в лагере коротконогих. К сожалению, она совсем не знала языка подгорного народа, за исключением пары-тройки слов, поэтому многие детали ускользнули.

— Не-а, — легкомысленно покачал головой человек. — А должно?

— Ну, это же как минимум обидно? — предположили орчанки, рассеяно переглядываясь между собой.

— А ты чувствовал себя при том абсолютно в своей тарелке, — добавила Акмарал, сдувая со лба спящего младенца мошкару. — Если бы так обращались к кому угодно из нашего народа, нас бы это задевало. Не факт, что стерпели бы.

— А если я собой владею хорошо? — заинтересовался Вадим, начиная раскладывать изученные припасы убитого гнома обратно по котомкам.

— Ты бы пах иначе, — бросила Жулдыз. — Сестра говорит же, ты именно что не злился. Не изображал, а реально не обижался. Вот нам и интересно.

— Вы постоянно смешиваете понятия. Если бы моей задачей было налаживание связей либо добиться их уважения, тогда да. Вы были бы правы. За такие слова надо бить в морду на месте. Но у нас же были чуть другие цели.

— Какие? — орчанка молниеносным движением извлекла из воздуха перед собой жужжащую муху и хлопком размазала её о бедро.

— Наша цель, стратегическая — спровоцировать как можно больше конфликтов внутри этого их Проекта, — терпеливо вздохнул человек, поясняя одно и тоже не в первый раз. — И то, что гномы не считают людей за партнёров, для вас… для нас вообще очень хорошо. «Разделяй и властвуй», знакомая мысль?

— Местами…

— Чем больше у них внутренних противоречий, тем длиннее их дорога принятия совместных решений.

— Поэтому ты совсем не сердишься, когда они тебя прилюдно считают вторым сортом? — младшая из сестер, повертев головой по сторонам, приложилась к фляге с водой.

— Ит үреді — керуен тоқтамайды[9], - Вадим спокойно пожал плечами.

Серьёзных дел на сегодня не планировали — слишком много было переживаний. Вместо этого решили отдохнуть и успокоиться.

За беседой и разговорами ехали по степи до самого заката и ещё часа два после (благо, кони сами видели, куда идти).

До города, встречу в котором через амулет назначил мастер Харт, можно было бы добраться даже сегодня, если очень постараться, но хуман решил не торопиться.

Он настаивал, что нужно предварительно осмотреться. А делать это лучше ему одному и в светлое время суток.

К величайшему удивлению всех остальных (и хозяйки табуна в первую очередь), спать Вадим и Акмарал легли вместе, хотя и чуть в стороне, шагов за семьдесят от остальных.

Поначалу дочь хана даже абсолютно искренне и наивно подумала, что они будут о чём-то долго разговаривать. Потому и решили не мешать прочим спать.

Когда она об этом обмолвилась, Хе и Жулдыз так странно посмотрели на неё в ответ, что её настроение мгновенно рухнуло вниз.

А ещё через некоторое время Асем окончательно поняла, что лично у неё сегодня заснуть скорее всего вообще не получится: хриплые стоны и всхлипы Акмарал звучали над тихой степью так далеко, что доносились даже сюда, несмотря на расстояние.

Во всяком случае, для орочьего уха было достаточно громко.

— Подойти бы и треснуть по башке, — проворчала недовольная Жулдыз, укачивая младенца на коленях и тоже косясь в ту сторону. — Ни стыда, ни совести…