— Согласен. Сейчас… — Дядя чуть прищурился и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — А вот год назад меня подобные раздумья не посещали.

— Вы были слишком загружены насущными проблемами, не так ли? — Принц вновь оживился, даже слегка разрумянился. — Так же и я. Хоть и подумывал об этом, но исключительно в теории, — казалось, еще несколько спокойных лет впереди имеются.

Пассажи Принца были красивы и интересны, но слишком уж заумны для моего ежеминутно тупеющего восприятия. И еще мне казалось, что он просматривает один принципиальный момент, поэтому я отважился его перебить и слегка заплетающимся языком спросил:

— А вы, часом, не сгущаете краски, Ваше Высочество? По-моему, он сразу понял мою мысль, но тем не менее повел рукой, будто приглашая продолжить. Что я и сделал:

— Почему вы так уверены, что возникнет конфликт? Большинство людей из моего ближайшего окружения знают… или, безусловно, догадываются… о моем неземном происхождении, и ничего. Я бы не сказал, что наши отношения из-за этого портятся.

— Это потому, что у вас хороший характер, герцог. — (Я улыбнулся, готовый посмеяться шутке с другими, но никто почему-то не смеялся.) — И окружающие вас люди знают об этом. Поэтому им безразлично, родились вы на Земле, Денебе, Рэнде, Кертории или у черта в ступе… Но я-то говорю об отношениях не на личном уровне. Хотите, выйдем сейчас на улицу и спросим у первого встречного обывателя, как ему понравится факт, что двенадцать виднейших граждан Галактики — инородцы? Даже с поправкой на очень специальные нравы Фудзи, могу заключить с любым желающим пари на льготных условиях, что сначала этот обыватель не поверит, при предоставлении убедительных доказательств — испугается, затем — как ответная реакция — возмутится и, наконец, возжаждет нашей крови. Хотите?

Находясь в состоянии, располагающем, как известно, к опрометчивым поступкам, я едва не принялся обсуждать условия заклада, но дядя предостерег:

— Я бы не советовал, — и я заткнулся.

— Точно так же поведет себя и общественное мнение в целом, — заключил Его Высочество. — В их глазах мы будем выглядеть не несчастными отщепенцами, оставшимися без родины, а коварными агрессорами, представляющими угрозу для их расы. Угрозу, особенно страшную своей непредсказуемостью.

— Ну, ну, Ардварт, — умиротворяюще перебил дядя. — Это уж вы точно через край хватили!

— Правда? — с непередаваемой иронией усмехнулся Принц. — А вам никогда не приходило в голову, господа, что если мы вдруг объединим свои ресурсы — политические, экономические, военные, — то будем очень близки к тому, чтобы осуществлять фактический контроль за Галактикой? По крайней мере за той ее частью, где живете вы? Вижу, не приходило. Ибо вы не воспринимаете идею всерьез в силу многих известных вам обстоятельств. Но они-то о нас ничего не знают. А у страха глаза велики.

Молчание послужило ему ответом. И это значило, что Принц прав. Раз уж дядя ему не возразил, значит, никаких контраргументов не существовало. Но я все еще не очень понимал, к чему Принц завел эту тему.

— Вижу также, герцог, — все в том же тоне легкой насмешки заметил Его Высочество, — что вам хочется спросить, какое отношение все вышеизложенное имеет к смерти Вольфара Рега? Отвечаю: какое-то! Это как раз и есть обстоятельство, наиболее меня беспокоящее. Совершенно очевидно, что за всеми этими событиями стоит не просто чье-то примитивное желание добиться победы в Испытании и вернуться на родину с триумфом. Как бы ты ни был хитер и изворотлив, избавиться в одиночку от остальных нереально, это, я думаю, было понятно даже Вольфару с его фанаберией. Но заставить ополчиться на нас все Человечество, а самому отсидеться где-нибудь в тихом уголке — вот это уже реальный замысел. Трудный, но реальный.

Его Высочество сделал небольшую паузу для прикуривания сигареты, а я подметил, что, несмотря на отсутствующий вид, дядя, похоже, с тщанием ловит каждое его слово. Это наблюдение заставило меня из последних сил навострить уши.

— И если взглянуть на все, что произошло после смерти Вольфара, под этим углом, то зрелище получается весьма неутешительное. Для нас с вами, господа. Покушения, перестрелки, взрывы — все это привлекает к нам пристальное внимание властей. Пока по отдельности, но надолго ли?.. А вот, кстати, и еще хороший пример к нашему маленькому спору, герцог: вы, надеюсь, помните, как повели себя власти Новой Калифорнии, когда у вас возникли с ними трения? Они вас попытались убить, так? И если предположить, что целью наших противников является выставить нас, так сказать, напоказ, настроить людей против и тому подобное, — тут мы им ничем не помешали!.. — Заметив, что я собираюсь возмутиться, Принц поднял руки и обезоруживающе улыбнулся: — Нет, нет. Я нисколько не виню вас, герцог. Вы не удосужились рассказать мне подробности, но общее впечатление у меня такое, что вы действовали едва ли не наилучшим образом. Просто у противника — преимущество. Каждый раз, стреляя в нас — даже холостым, — он попадает в цель, и с этим мы ничего не можем поделать. Однако прав я, или все это фантазии, но обольщаться, что у врагов дела идут неважно, явно не стоит. Скорее наоборот: покуда события развиваются по их сценарию, и на данный момент, признаюсь, это вселяет в меня большую тревогу…

Принц и дядя вновь наполнили бокалы и выпили, а затем барон спросил:

— Ты помнишь, Ранье, на что я рекомендовал тебе обратить особое внимание, когда мы в первый раз обсуждали дело?

Так как я и сам совсем недавно вспоминал это, то ответил без промедления:

— Помню! На мотив…

— Вот! — он поднял палец. — Тогда, надеюсь, ты внимательно слушал Его Высочество.

Принц чуть приподнял брови, и дядя тут же развернулся к нему:

— Нет, право же, Ардварт, а чем вам не нравится ваше собственное объяснение? Я, пожалуй, готов подписаться под каждым вашим словом.

— «Чем не нравится»? — недоверчиво переспросил Принц. — Да вы смеетесь! Ну, во-первых, оно ничего не объясняет. Что дальше? Что, когда и как? Мы… прошу прощения, я и герцог… этого не знаем, а между тем время для теоретических выкладок прошло!

— Возможно, — весьма неопределенно согласился дядя.

— А во-вторых, весь этот план, если он действительно существует, слишком уж тонок для покойного герцога Рега. Не верю я в то, что он был способен такое задумать. Скорее он сам был инструментом, для кого-то одноразовым.

— И это возможно, — вновь подтвердил барон. После чего разговор затих, и мне казалось, что я наперед знаю, как все пойдет дальше: Принц будет допытываться, дядя — отнекиваться… Это обещало быть настолько скучным, что когда Его Высочество неожиданно предложил:

— Может быть, вы отдохнете, герцог, а то на вас совсем лица нет. Как только я буду готов вновь открыть портал, то немедленно разбужу вас, — я согласился.

Его Высочество любезно проводил меня до спальни, находившейся прямо напротив кабинета, и попросил устраиваться как я сочту удобным. Я счел удобным не раздеваясь рухнуть на его просторную кровать и уснуть, едва донеся голову до подушки.

…Не знаю, сколько времени Принцу понадобилось, чтобы меня разбудить, но, когда мое сознание отреагировало наконец на весьма увесистые толчки в плечо и я открыл глаза, вид у него был немного обреченный.

— Надо же, проснулись-таки. — Он провел ладонью по лбу и чуть покачнулся (теперь и Его Высочество явно набрался будь здоров). — А я уже собирался идти расспрашивать господина барона, который знает, кажется, ответ на любой вопрос.

— Ну, на этот-то точно — в особенно тяжелых случаях он пользовался холодной водой, — поделился я печальными воспоминаниями, слезая с кровати.

— Буду знать, — усмехнулся Принц и, развернувшись, направился в кабинет; я механически последовал за ним.

Надо заметить, что со стороны может показаться, будто я очень быстро просыпаюсь. На самом деле это, разумеется, не так. Руки, ноги — да и вообще все, кроме головы, — действительно включаются сразу, голова же до принятия чашки кофе функционировать не желает. Сознание лишь регистрирует обстановку вокруг, но чтоб подумать — ни-ни.