– Жутко весело, тебе не кажется?

– Веселее некуда. И, к сожалению, если наша версия хоть Б какой-то мере правильна, это означает, что истина – за майором Ивановой. Это такой кусочек истории, который взрывать нельзя.

– Все равно, это в прошлом…

– Если бы весь фашизм был в прошлом, тогда другое дело. Но он далеко еще не покойник… Ладно, давай займемся нашими взрывами, это куда веселей.

Работа была не очень сложной, но достаточно нудной и требовала времени; меня самого удивила та охота, с какой я за нее взялся. Нужные формулы сами всплывали в памяти, заглядывать в справочники почти не приходилось, и все получалось быстрее даже, чем я ожидал. Во время работы у меня было ощущение, какое бывает у завсегдатаев оперы, когда уже звучит увертюра, но занавес еще закрыт, действие не началось, и в то же время уже идет, и вы слушаете музыку с двойным удовольствием: и потому, что сама она хороша, и потому, что, когда она отзвучит, начнется что-то другое, уже известное вам и в то же время каждый раз новое, потому что даже один и тот же солист не может спеть два раза совершенно одинаково. Я взял себе два варианта, оба с упреждением, Лидумс за соседним столом занимался случаем одновременных взрывов; так мы сделали потому, что считал я быстрее. Он закончил чуть раньше меня и спокойно ждал, пуская дым, разглядывая законченный мной первый вариант, в котором верхний заряд должен был взорваться с запозданием, после того, как внизу уже грохнет.

Наконец, я выключил калькулятор и с удовольствием потянулся.

– Доволен? – спросил Лидумс не без ехидства.

– Кончил дело – гуляй смело.

– Гуляй, ребята, – кивнул он. – Теперь скажи: ты хоть что-нибудь в этом понимаешь?

– Ни грамма, – откровенно сознался я.

– Вот и я не больше. И это мне не нравится.

Когда Лидумс чего-нибудь не понимал, – а бывало это редко, – настроение у него сразу портилось, и окружавшим приходилось солоно. Но потом он включал свой мыслительный аппарат на полные обороты, и выводы возникали – иногда, впрочем, на первый взгляд абсолютно фантастические. Сейчас я ожидал того же, и полная иррациональность ситуации меня пока еще не очень беспокоила.

– Дай сюда, – сказал он. – И погляди мой.

Я посмотрел его вариант. Он был ничуть не лучше.

– Главное, – сказал Лидумс, – что я не вижу в этом никакой логики. Никакого смысла. Это не подрывное дело. Это бред алкоголика. Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но я не понимаю, зачем им понадобилось закладывать верхний заряд. Сильно уповаю на то, что сегодня твоя голова работает лучше моей.

– Тщетные надежды, – сказал я. – Мне тоже непонятно. Что мы в конце концов имеем? Лучше пока не касаться всей предположительности наших данных, того, что мы не знаем, какое там может быть упреждение: секунды, минуты, часы… Что тут у нас вышло? Вариант один: первым взрывается нижний, основной заряд. Сила взрыва такова, что не выдерживает ни одно перекрытие – за исключением, может быть, самого верхнего. Внутри – полное уничтожение, но на поверхности земли последствия взрыва почти или совсем незаметны. Затем происходит второй взрыв, верхний. Он перебивает верхнее перекрытие, и одновременно поднимает на воздух десять метров грунта. Общая конфигурация заряда такова, что грунт этот практически не падает в возникшую воронку, но образует на некотором расстоянии от нее кольцевой вал. Своего рода модель лунного кратера. Какой в этом смысл?

– Никакого, – буркнул Лидумс.

– Второй вариант: одновременность. При этом ударные волны встречаются примерно на уровне второго этажа, двухстороннего обжатия перекрытий не происходит и они, как и в первом варианте, все перебиваются. Но поскольку нижний заряд мощнее, с учетом многократного отражения, выброс вещества на поверхность будет несколько больше, чем в первом варианте, и кроме грунта наверху могут оказаться какие-то обломки внутреннего оборудования. В этом ты видишь смысл?

– Ни малейшего, – Лидумс пожал плечами. – А ты?

– Ровно столько же.

– Сказочно. Давай третий.

– Сначала взрывается верхний заряд. Перебивается перекрытие и выбрасывается грунт. Возникает как бы колодец от поверхности до внутренности третьего этажа. Затем срабатывает нижний заряд, и на этот раз весьма значительная часть того, что находится в помещениях, выбрасывается на поверхность – хотя бы в виде обломков.

– В этом варианте есть хоть какая-то мысль, – хмуро проговорил Лидумс, – но мысль сумасшедшая. Понятно – что может произойти. Совершенно непонятно – кому и зачем это могло понадобиться.

– Пока мы туда не проникнем, – сказал я, – ничего больше мы и не поймем.

– Легко сказать – проникнуть… У тебя возникла хоть тень представления – как это сделать?

– Нет еще.

– Вот… Досадно, конечно, что об уничтожении на месте теперь никто даже разговаривать не станет, не только одна Иванова. А времени никто ведь не прибавит… И действительно – кто скажет, что при этом оказалось бы на поверхности? Там какие-то баллоны с газом, если дешифровальщики не нафантазировали. Хорошо, если это кислород, азот или хотя бы горючий газ. А если там какой-нибудь «табун» или иная высокотоксичная пакость? Если это попадет в атмосферу, нас вряд ли поблагодарят, как думаешь?

– Это был бы не подарок. Но может быть, через столько лет.ничего страшного и не произошло бы? Придется консультироваться с химиками.

– Вот ты это и сделаешь завтра с утречка в Риге. Значит, надо всерьез начинать думать о раскупорке. Учитывая, что неудача здесь даст тот же результат, что и преднамеренный подрыв.

– Это понятно. Значит, исходим из третьего варианта?

– Видимо. Начальство будет в диком восторге, – вздохнул он. – Особенно гражданское. Будет буря… Мы помолчали.

– Ладно, – сказал я. – Какие будут приказания? Лидумс задумчиво глянул в окно.

– Смотри-ка, день прошел, а я и не заметил как-то. Что это, мы и без обеда остались?

– Наука заела, – усмехнулся я.

– Значит, ты – у химиков. А я тут, на месте, начну потихоньку прикидывать, как попасть в эту мышеловку. Чуть что – позвоню. И ты звони. И мне, и в округ.