Как мог в своих книгах трус и лагерный стукач описывать поведение Сталина в ноябре 1941 года? Конечно, «его Сталин» в страхе уезжает в Куйбышев и из бомбоубежища неделю названивает: сдали ли Москву? «Поверить нельзя было, что остановят, — остановили! Молодцы, конечно, молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа — если пронесется слух, что Главнокомандующий временно уезжал. Из-за этого пришлось седьмого ноября небольшой парад зафотографировать!..»
Вот ведь как! И парада не было, и речь Сталин не говорил!
Жаль, не могут встать из братских могил и плюнуть Исаичу в жалкую бороденку, в его бесцветные от злобы глазки те, кто, пройдя у Мавзолея, сразу уходил в свой последний бой…
До какой же низости может опуститься человек! Да, не пророк. Порок!
Своей гулаговской «туфтой» он заменил в сознании советских людей пусть не простой, но прекрасный и созидательный период жизни нашей страны. Но разве можно историю великой Державы писать лишь по томам уголовных дел, видеть ее глазами лагерных шестерок?!
В школьный учебник включены рекомендации Солженицына для человека, пожелавшего «жить не по лжи».
«С этого дня он: — впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни одной фразы, искривляющей, по его мнению, правду…»
Как раз во время написания этого Исаич наперегонки с Роем Медведевым за премию в 5 тысяч «баксов» бросился доказывать, что автор «Тихого Дона» не Шолохов^
«живописно, скульптурно, фотографически… не изобразит ни одного искажения истины, которое различает…»[20]
Выяснилось, что многие «жалостливые зековские» фотографии Исаич фабриковал уже после отсидки.
Еще один факт бесстыдства. Тутуже не выдержали работники Госархива:
«Если подсчитать количество арестованных по статье 58ж, то получишь, что в исправительно-трудовых лагерях побывало около двух миллионов человек. Два миллиона — много это или мало? Конечно же, много, но кому-то это кажется мало, и они доводят цифру до 110 миллионов».
(Для справки: Геббельс, утверждающий, что, чем невероятнее ложь, тем быстрее в нее поверят, смог «осилить» лишь 14 млн. репрессированных.) Работники Госархива высмеяли фразу Исаича:
«Я не дерзну писать историю Архипелага. Мне не довелось читать документов».
«Приезжайте в Москву. Эти документы ждут вас», — с сарказмом пригласили они «живущего не по лжи». Архивы Гулага открыты![21]
Но недосуг ему теперь этим заниматься. Еще недавно он писал:
«Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская». Еще недавно он вымаливал у ЦРУ Нобелевскую премию: «Мне эту премию надо. Как ступень в позиции, в битве! И чем быстрее получу, тем тверже стану, тем крепче ударю!»
Время ударов по «чуждой и ненужной» нации прошло: Союз лежит в развалинах, по рекомендации Исаича «отпущены» Прибалтика и Средняя Азия, по всей стране кровь, беженцы… Теперь Россию надо обустраивать для новых хозяев. А те знают, что лучший наркоз, чтобы «презренная нация» при этом не взбунтовалась, — антикоммунизм.
Солженицын хорошо выполняет эту работу. Бывшему сексоту не привыкать работать на «хозяина».
СТАЛИН И ХРУЩЕВ
Как оценивается руководитель страны?
Видимо, по тому. что сделал для страны, какой ее оставил.
Большевикам страна досталась, битая во всех последних войнах, без Аляски, с царскими долгами после Гришки Распутина… Кстати, не они скинули царя — первьм терпение лопнуло у кадетов. Об авторитете власти можно было судить даже по тому, что в России был запрещен показ агитационного ролика о награждении Николая II георгиевским крестом. Не было случая, чтобы во время сеанса кто-нибудь под издевательский хохот не объявлял: «Николай с Георгием, а царицка с Григорием». Это вспоминает сам В.Н.Коковцев! (После убийства Столыпина он совмещал должности министра финансов и председателя СМ).
А какую страну оставил Сталин? Оснащенную атомным оружием, без долгов, в политическом, военном и экономическом отношении совершенно независимую! Успехи были столь грандиозны, что иных слов, чем «русское чудо», не находилось! Что стоила одна уверенность в завтрашнем дне! Мы ее оценили, лишь… потеряв.
Начало нашему развалу положили хрущевские реформы, густо замешанные на ненависти к Сталину. Его внук Е.Я. Джугашвили это объясняет так:
«У Хрущева от первого брака был сын Леонид. Одним из его развлечений была стрельба по бутылке, стоящей на голове человека. Кстати, этим увлекались и некоторые немецкие офицеры. Только подопытным материалом у них были военнопленные. В одном из таких упражнений Леонид вместо бутылки попал в голову своему товарищу и убил его. Об этом стало известно Сталину. Хрущев, как член Военного совета одного из фронтов, Первый секретарь ЦК КП(б) Украины, начал спасать сына от наказания. На встрече с Хрущевым Сталин спросил его: «Вы ходатайствуете о своем сыне как член Политбюро или как отец?» — «Как отец», — ответил Хрущев. Тогда Сталин задал ему вопрос: «А Вы думали о том отце, сына которого убил Ваш сын? Что он скажет?»
Война диктовала законы военного времени, и они бьпи законом для всех. Леонид из офицеров был разжалован в рядовые и направлен в штрафной батальон. Вскоре попал в плен. Немцы, узнав, что среди пленных сын члена Политбюро, стали использовать его для агитации в прифронтовой полосе: выступая по радио, он агитировал советских солдат и офицеров сдаваться в плен.
Дело приняло политический характер. Сталин дал указание начальнику Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко выкрасть сына Хрущева у немцев. Когда Сталину доложили, что Леонид доставлен в расположение одного из партизанских отрядов, и попросили самолет для отправки его в Москву, то Сталин ответил: «Не надо рисковать еще одним офицером, судите Леонида Хрущева на месте». Сын Хрущева бьл расстрелян как изменник Родины.
Хрущев после смерти Сталина тщательно скрывал этот факт, и даже бьш пущен слух, что летчик Леонид Хрущев погиб смертью храбрых в бою с несколькими немецкими истребителями. У нас умеют распускать слухи. Сам Хрущев, будучи членом Военного совета Юго-Западного направления, то есть армий, сражающихся под Харьковом, в критический момент, когда немцы окружили наши войска, бросил фронт и бежал в Москву. Ему грозило попасть под суд Военного трибунала. От наказания его спас Молотов. Ну и в одном из послевоенных выступлений Сталин назвал Хрущева придурком. Может быть, все это вылилось потом, после смерти Сталина, в открытую ненависть к Сталину, и Хрущев стал насаждать ее в народе. Хрущев бьл мстительный человек…»
