Дело в том, что, в связи с секретами предвоенного времени, процессы над военными были закрытыми, неизвестными широкой публике. Эти же процессы были открытые. На них присутствовали сотни иностранных дипломатов, юристов, журналистов. В зале сидели лучшие рабочие Москвы и области- новаторы производства, стахановцы… На улицу были выведены громкоговорители, стенограммы процессов ежедневно публиковались всеми газетами. Георгий Димитров, присутствовавший на процессах, по их окончании, 26 августа, выступил со статьей: «Защищать подлых террористов — значит помогать фашизму!» Вдумайтесь в этот факт! Димитрова невозможно было обмануть, сфальсифицировав процесс. Кто такие фашисты, он знал не понаслышке. Даже Черчилль, и тот, выступая в Париже, сделал официальное заявление, в котором указал, что деятельность троцкистов финансируется германскими фашистами. Можно ли было провести реабилитацию, когда были живы очевидцы происходящих процессов? Безусловно, нет!

В книге «Триумф и трагедия» Волкогонова говорится об уничтоженном 36761 человеке командного состава. Ложь! В вышедшей при Сталине книге «Военные кадры Советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» дается большая цифра — 36898. Но не уничтоженных, как нам вбивает в голову целая рать «туфтогоновых», а уволенных по следующим мотивам:

1) по возрасту,

2) по состоянию здоровья;

3) по дисциплинарным проступкам;

4) за моральную неустойчивость;

5) по политическим мотивам арестовано было 9579 человек. Многие из них подали жалобы — специальная комиссия их рассмотрела.

В итоге к 1 января 1941 года в армию было возвращено почти 15 тысяч командиров. Из арестованных было выпущено более 1,5 тысяч человек. К сожалению, из расстрелянных оказалось много запутавшихся героев Гражданской войны…

Примаков: «Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоял заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, предательство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один — ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек — заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора…

Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть из каких групп состоит наш заговор, руководство, центр заговора. Состав заговора из людей, у которых нет глубоких корней в нашей Советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина. У каждого из них есть персонально семья за границей. (Как у правительства перестройки — авт.) У Якира — родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича — в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдман связан с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной…»

Можно ли осуждать после этих слов Сталина в том, что перед войной он заменял высший командный состав, наркомов и т. д. на, скажем так, представителей коренной национальности. Если остался Мехлис — так ведь отчаянно смел и предан делу! А можно ли было выиграть войну без такого наркома путей сообщения как еврей Каганович!?

Все газеты того времени, стенографические отчеты процессов, все книги Калинина, Дзержинского, Орджоникидзе, Кирова, где они разоблачали связавшихся с фашистами троцкистов, изымались из библиотек и сжигались на кострах хрущевской инквизиции. Лишь когда выросло поколение, не знающее этих процессов, появилась возможность его одурачить и довести дело разрушителей нашей страны до конца.

Но у истории есть свои законы — документы и рукописи не горят!

«Основным и, по сути дела, единственным доказательством вины делалось, вопреки всем нормам современной юридической науки, «признание» самого обвиняемого, причем, это «признание», как показала потом проверка. получалось путем физических мер воздействия на обвиняемого».[10]

Чтобы лучше разобраться в процессах над троцкистами, давайте представим, что судили не Бухарина, Рыкова, Ягоду, Тухачевского, а Ельцина, Чубайса, Ерина, Грачева… Уже понятней?

Ну а теперь представьте, что Наина Иосифовна Ельцина через полвека вспомнит, совсем как Ларина-Бухарина, политическое завещание своего дражайшего супруга:

«Я всегда был предан идеям марксизма — ленинизма! На всех высоких партийных постах думал лишь о благополучии простого человека — труженика! За его интересы готов был сутками лежать на рельсах. С партбилетом мог летать даже вокруг статуи Свободы, ничуть не опасаясь за свою коммунистическую целомудренность. В октябре 1993 года всего 4-мя танками смог продемонстрировать руководящую и направляющую силу президентской партии. В отличие от деспота Сталина, депортировавшего чеченский народ — решал все его проблемы на месте…»

И предстанет перед потомками Борис Николаевич, как ныне перед нами Бухарин, аки агнец божий…

Ну вот, когда вы все это представили, можно начать разговор о реабилитации. Странное это дело! Процессы были открытые, а реабилитация проходит секретно, в тайне от народа. Вначале Горбачев политически реабилитирует троцкистов в своем докладе к 70-летию Советской власти, и лишь затем А.Н. Яковлев осуществляет это юридически. Почему не наоборот? Как это принято в «цивилизованном мире»!

Почему ничего не говорится о показаниях сотен свидетелей, проходивших по этим делам? Почему в материалах комиссии нет ссылок на закрытые заседания суда (27.01.37 г., 9.03.38 г.). В 30-е годы их нельзя было публиковать, а почему это не сделать сейчас? Закрытые заседания, где как раз, по просьбам самих подследственных, они рассказывали о своей шпионской деятельности, говорят о том, что никаких репрессий, пыток по отношению к подсудимым не было. Но общественное мнение всячески ориентируют, что подсудимых избивали.

В пример же приводят лишь один случай. После объявления обвинительного заключения Н.Н. Крестинский не признал свою вину и председательствующий якобы объявил перерыв, во время которого его (Крестинского) зверски избили, чтобы добиться соответствующего признания. Как доказательство приводят показания Розенблюм, бывшей начальником санчасти Лефортовской тюрьмы, сделанные ею в 1965 году (Сложно, наверное, было отказать последышам Хрущева).

Она показала, что когда к ним поступил Крестинский, то «он был тяжело избит, вся спина его представляла сплошную рану, на нем не было ни одного живого места. Пролежал он в санчасти три дня в очень тяжелом состоянии».[11]

Как было на самом деле, снова вспоминает непосредственный свидетель процессов В.Ф. Алексеев:

«Никакого перерыва никто не объявлял. Ни на сутки, ни на трое. История отрицания Крестинским своей вины была следующая. Второго марта 1938 г. начался судебный процесс над «правотроцкистским блоком». Он начался с оглашения обвинительного заключения. Когда оно было зачитано, председательствующий начал задавать один и тот же вопрос каждому из подсудимых: «Признаете ли Вы себя виновным в предъявленных Вам обвинениях?» Все 20 подсудимых, в том числе и Бухарин, ответили:

«Да, признаю». Крестинский же промямлил: «Нет, не признаю». После того, как Крестинский произнес эти слова, суд зафиксировал в протоколе судебного заседания, что все подсудимые признали себя виновными кроме одного — Крестинского.

После этого начался перекрестный допрос, и Бессонов, Гринько, Розенгольц, Рыков и Чернов убедительно доказали, что Крестинский «был троцкистом и остается им».