Он буквально излучал истинно мужскую самонадеянность. Не надо было закрывать глаза, чтобы представить, как он, одетый в белоснежную форму, улыбается ничего не подозревающим женщинам своей опасной улыбкой и тем самым выносит им приговор. Уж слишком он сладкий, на ее вкус.

– Они толпой ходили за вами, да? – осведомилась Джесси.

– Женщины? Конечно.

«Почему бы и нет, – подумала она. – Он красив, его ждало блестящее будущее».

– Толпы верных поклонниц, боготворящих своего идола.

– Кажется, вы возмущены.

– Нет, мне просто любопытно. А что получали они?

– Тогда? Право хвастаться, дорогая. – Неожиданно он сбросил с себя самоуверенность точно так же, как скинул бы капюшон с головы. Выражение его лица стало жестким, завеса, открывавшая доступ к его эмоциям, опять опустилась. – А теперь – ничего, – произнес он и, повернувшись, спустился по лестнице и пошел к старому дому.

Джесси смотрела ему вслед, пытаясь понять, почему его так взволновал ее вопрос. Кто-то причинил ему боль? Его оставили, когда он стал калекой?

Это маловероятно, возразила она самой себе и принялась собирать эскизы. Внезапно ей пришло в голову: «А сколько из высокопоставленных и облеченных властью друзей Брендона продолжали бы поддерживать с ним отношения, если бы он однажды не смог руководить компанией? « Она не знала точного ответа, но предполагала, что список был бы коротким.

Неужели то же самое случилось с Майком? Не потому ли ему так больно? Джесси ссыпала карандаши в сумку и перекинула ее через плечо. Ну почему она так переживает из-за него? Почему для нее так важны его чувства? Она стояла у перил и наблюдала за белкой, которая, проскакав по дорожке, взобралась на ближайший дуб. Майк хотел воспользоваться ею, чтобы пережить ночь. Возможно, им обоим суждено пользоваться друг другом. Но понимает ли он, как это опасно?

Майк держал лассо в больной руке. Ему уже удалось зажать его большим пальцем, запястье действовало отлично. Он справится, черт побери, или умрет на месте. В сотый раз за это утро он поднял руку и прицелился к козлам для пилки дров в центре загона. Рубашка, набитая соломой, изображала голову лошади. Он свернул лассо кольцами, прикинул расстояние и бросил. В последний момент, однако, его пальцы дрогнули, и лассо, вместо того чтобы изящно пролететь над землей, упало к его ногам. Он угрюмо смотрел на бесформенный моток веревки и старался понять, почему очередная неудача так расстраивает его.

– Я все же считаю, что дело пошло бы быстрее, если бы ты пытался делать это левой рукой, – сказал Грейди, стоявший у ограды загона.

– Я не спрашиваю твоего совета.

– Верно. Вот и получаешь то, за что заплатил.

Майк наклонился и поднял лассо. Левой рукой. Он устремил взгляд на козлы. Это значит, что придется начинать все сначала. Однако правой рукой у него все равно ничего не получится.

Повернувшись к Грейди спиной, чтобы не увидеть на его лице усмешку типа «я-же-тебе-говорил», он неловко перехватил лассо левой рукой. Утро было прохладным, но он чувствовал, как между лопатками струится пот. Майк ненавидел себя за свою неполноценность.

Он вскинул левую руку. Свернутое в кольца лассо казалось непривычно тяжелым. Как будто он никогда в жизни не заарканивал лошадь или быка! Пусть с тех пор прошли годы, но навык-то остался! Он примерился и бросил лассо.

Получилось хуже, чем правой рукой. Лассо свернулось на земле, как большая змея.

За спиной послышался смех Грейди:

– Ты неправильно держишь его, и твоя проводка...

– Берегись, старик! – рявкнул Майк, наклоняясь. – Я арканил скот задолго до того, как ты узнал, какой конец для чего предназначен.

– Я просто хотел сказать, что...

Но Майк уже не слушал своего друга, потому что легкий ветерок донес до него знакомый терпкий аромат. Он повернулся и увидел, как Джесси идет от дома к загону. Последние сорок восемь часов он старательно избегал ее. Это, правда, не требовало особых усилий. Днем, пока она рисовала эскизы, он работал с лошадьми. По вечерам она удалялась в свой трейлер, где ужинала и готовила чертежи. Он знал об этом: видел, как она сидела, склонившись над чертежной доской, когда позапрошлой ночью вышел погулять. Не имея, очевидно, слуха, она невпопад напевала под музыку, доносившуюся из проигрывателя, и чертила. Движения Джесси были точными и быстрыми.

Все в ней было преисполнено жизни. И волосы, и улыбка, внезапно озаряющая лицо, и все ее тело. Даже ее одежда. Сегодня она надела темно-синюю блузку и заправила ее в черные джинсы. Яркая распахнутая жилетка подчеркивала совершенную линию груди. При каждом ее шаге длинные серьги сверкали. Он подумал, что ни разу не видел ее в скучном наряде.

Подойдя к изгороди, Джесси что-то тихо сказала Грейди и только потом обратилась к Майку:

– Доброе утро.

Неприветливо поздоровавшись, он отвернулся. Подобрав лассо, Майк попытался свернуть его в кольца левой рукой. Но рука, хоть и здоровая, казалась чужой. Он в сердцах отшвырнул лассо.

– Что вам надо? – зло спросил он у Джесси.

Она отшатнулась, взгляд ее темных глаз был ошеломленным.

– Решила устроить себе перерыв, – ответила она. – Если я раздражаю вас, то могу уйти.

– Не обращайте на него внимания, – успокоил ее Грейди. – Он любит выступать на публике. Разве не так, Майк? – Тот промолчал. – Я помню, как однажды на авианосец прибыли сенаторы и какие-то шишки из НАТО. Небо было чистым, однако ветер дул попутный. Никто не хотел садиться на авианосец, так как сильный попутный ветер мог сдуть самолет с посадочной полосы. Однако наш мальчик, Майк, решил бросить вызов судьбе.

Майк повернулся к ним спиной. Он гнал прочь воспоминания. Однако, сворачивая лассо, он чувствовал на губах соленый привкус морской воды и слышал озабоченный голос своего ОРР.

«Нам нельзя опозориться, – говорил тот. – Этот сенатор из моего родного штата. И журналисты оттуда же. Моя мама будет смотреть меня по телевизору».

«Не потейте от страха, – заявил Майк, залезая в кабину самолета. – Мы асы». И у них действительно получилось. Идеальная посадка на авианосец. Колеса дважды ударяются о палубу, хвостовой крюк цепляется за трос, раздается душераздирающий скрежет, и F-14 замирает на месте. В тот день Майк стал главным героем всех выпусков новостей Си-эн-эн. Майк бросил лассо. Оно пролетело над землей и упало в пяти футах от соломенной лошадиной головы.

– Отлично, – одобрил Грейди. – Не забывай о запястье. Майк пробормотал себе под нос проклятия в адрес старика.

Он всеми силами старался игнорировать Джесси, но все же следил за ней краешком глаза. Она сидела на изгороди. Ее сапоги блестели в лучах солнца. Они были глубокого коричневого цвета с рыжиной – такого же цвета, как ее волосы. Джесси смеялась какой-то шутке Грейди. Тот же ветер, что наполнил его ноздри ароматом ее духов, донес до него и этот нежный звук.

Прошло много времени с тех пор, как он желал женщину, и еще больше – с тех нор, как он стал задумываться, удастся ли ему затащить к себе в постель хоть одну. Майк подтянул к себе лассо и свернул его кольцами. Готовясь к броску, он вспоминал, как обычно женщины пытались соблазнить его. У него самого методы ухаживания были отработаны годами, он даже и не задумывался перед тем, как начать действовать. Лассо метнулось к рубашке, набитой соломой, а в его памяти всплыл образ исключительно длинноногой брюнетки, которая, пока они ласкали друг друга в постели, все старалась дотронуться до медалей, прикрепленных к его кителю, висевшему на спинке стула. А другая, усевшись на него верхом, попросила его надеть шляпу. При каждом страстном рывке ее бедер шляпа сползала ему на лицо все ниже и ниже. Лассо коснулось лошадиной головы, но в последний момент соскользнуло на землю.

– Намного лучше, – крикнул Грейди.

Майк не обратил на него внимания. Приподняв стетсон, он вытер вспотевший лоб и водрузил шляпу на место. Он спиной чувствовал, что Джесси наблюдает за ним, и заставил себя сосредоточиться на лассо и на «лошади». Вместо смеха Джесси и голоса Грейди он услышал вдруг рев огромной толпы, запрудившей улицы Нью-Йорка во время парада по случаю окончания войны в Персидском заливе. Он вспомнил, как Пэм ждала его возвращения в отель.