Руки Сайен задрожали. Она бережно положила эскиз на место, бережно расправила завернувшиеся углы. И почувствовала легчайшее прикосновение к плечам — это он убрал волосы, чтобы поцеловать шею.

— Я рад, что ты приехала, — пробормотал он прямо в нежную пульсирующую кожу. Она почувствовала, как раскрылись его губы и бархатный язык коснулся пульсирующей жилки на шее. — Мне не хватало тебя. А ты без меня скучала?

Волны удовольствия прокатывались по спине, принося слабость в мышцы и суставы. Он потерся носом о ее склонившуюся к плечу голову. Учащенное дыхание вырывалось сквозь ее разжавшиеся полные губы.

— Мэтью, — простонала она.

— Ну же, — бормотал он, обхватывая длинными умными пальцами тонкую талию. — Произнеси это вслух. Тебе не хватало меня чуть-чуть — хотя бы для того, чтобы сорвать злость в дурную минуту.

Голова упала на его плечо, и она прильнула к нему. Он чуть расставил ноги, принимая на себя ее вес, медленно провел ладонями по округлости ребер и выше, к груди, и она со вздохом зарылась лицом в его волосы, подняв руку, чтобы погладить висок. Потом раскрыла рот, чтобы признаться, как сильно его не хватало, но в это мгновение он легонько куснул ее в шею, и она задохнулась, вся изогнувшись, и его руки судорожно стиснули ее.

— Мэтт, куда ты подевал текилу[1]?

Донесшийся из холла крик Джошуа заставил ее отпрянуть. Секунду он еще держал ее прижатой к своему колотящемуся сердцу, но она чувствовала щекой, как твердеет его лицо.

Потом он хмыкнул, отпустил ее и прошептал:

— Спасительный крик петуха, милая?

— Ты сказал, — хрипло ответила она, — не я. Казалось, он замер на месте, но посмотреть вверх, чтобы убедиться, она так и не осмелилась. Снова раздался вопль Джошуа, и Мэтт, неслышно изрыгнув невнятное ругательство, отправился исполнять обязанности хозяина, а у Сайен хватило рассудка призадуматься над тем, что же она имела в виду, говоря ему это.

После того как Сайен окончательно пришла в себя и наведалась к Джейн, она направилась в гостиную, где трое мужчин занимались таким жизненно важным делом, как обсуждение состава коктейлей.

Когда она вошла, Мэтт поднял глаза и сказал:

— А мы тут как раз собираемся соорудить настоящую «Кровавую Мэри». Ты будешь?

Она покачала головой и ответила, улыбнувшись:

— Нет, спасибо. Я не пью спиртного, даже в виде коктейлей.

— Надеюсь, ты не заботишься о калориях, правда? — Мэтью окинул быстрым взглядом ее тоненькую фигурку.

— Нет, — ответила она, ныряя в мягкое кресло, — просто избегаю алкоголя. Меня от него клонит ко сну. Пара бокалов вина за вечер — мой предел. А вот чего бы мне сейчас хотелось, так это лимонада. У тебя не найдется?

— Нет, но где-то наверняка завалялось несколько свежих лимонов. Сделаешь себе лимонад? Она кивнула, и он передал стакан Джошуа.

— Домешай сам, ладно? А я покажу Сайен, где что на кухне.

— Ясное дело. Тебе налить?

— Да, пожалуйста.

Мэтт провел Сайен в уютную кухоньку, достал острый нож и пустой кувшин, вытащил несколько лимонов из холодильника, пока Сайен восхищалась разделочным столом, вмонтированным между плитой и раковиной. Он положил перед ней желтые плоды и сказал с порочной улыбкой:

— Ты режешь — я выдавливаю. Сайен отвернулась с гордым видом и принялась за работу.

— Вечно ты со своими двусмысленностями.

— А что я теперь-то сказал? — Сексуальный смех пронизал его низкий голос горячими обертонами.

— Ты прекрасно понимаешь, и не изображай мне туг невинность. Не пройдет. Ты столь же невинен, как пиранья! — Нож ударил по разделочной доске, и она потянулась за следующим лимоном.

— Пираньи, любовь моя, — ворковал Мэтт медовым голосом, — только следуют своей природе.

— Привет, ребята! — сказала заглянувшая на кухню Джейн. — Мэтт, мне нравится твой дом. А о чем вы тут говорите?

— О рыбе, — ответила Сайен. Нож снова стукнул по доске. Мэтт прислонился к столу и молча затрясся, за что был награжден пронзительным взглядом. — Мэтту нравятся пираньи.

— На самом деле я предпочитаю осьминогов. Все эти извивающиеся щупальца… — протянул он, сверкая чистыми карими глазами. — Уж если один из них захватит что-нибудь — пиши пропало.

Сайен передернуло.

— Господи, они так ужасны, что непонятно, как такой кошмар вообще мог быть сотворен. Наверное, осьминоги попали к нам прямо из открытого космоса.

— И почему это у меня такое чувство, — задумчиво, ни к кому специально не обращаясь, протянула Джейн, — что я что-то постоянно упускаю?

— Не беспокойся, — примирительно произнесла Сайен, — ничего особенного ты не упустила.

— О, вот за это — большое спасибо, — бросил Мэтт, и она скользнула в его сторону невинными глазищами.

— Ничего не понимаю, тарабарщина, чистейшая тарабарщина, — воскликнула в отчаянии блондинка, направляясь к выходу. — Знать не хочу вас обоих! Говорите на неизвестно каком языке!

— Это правда, Сайен?

Тихий вопрос Мэтью прозвучал, когда они снова остались вдвоем. Все его легкомыслие улетучилось; голос стал серьезным до мрачности.

Помолчав, она настороженно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Правда, что я говорю с тобой на неизвестном языке?

Нож задрожал в ее руке, и она предусмотрительно убрала пальцы, ожидая, пока овладеет собой. Сильная рука сомкнулась на ее запястье; высокая грудь заходила. Неверным голосом она ответила:

— Не знаю.

— Скажи мне. — Его настойчивость изнуряла ее, изнуряла до смерти. — Скажи, когда будешь знать.

Девушка взглянула на него, приоткрыв губы. Потом кивнула со вздохом, и его рука разжалась. На кухню вошел Стивен с бокалом «Кровавой Мэри».

Они устроились в просторной гостиной, потягивая напитки, и лениво проболтали с полчаса. Сайен сидела на полу, покачивая высокий холодный стакан лимонада, довольная тем, что Мэтт оставил ее в покое, вынужденный занимать остальную компанию.

Она нуждалась в передышке, будучи, в полнейшем замешательстве не только от его несносного поведения, но и от собственных неоднозначных реакций. У флирта свои законы, прекрасно ей известные, но полностью разгадать правила многослойной игры Мэтта ей было не под силу. В его намерениях, скрытых за переменчивостью настроений, смутно ощущались составляющие какой-то большой цели. Она не могла разглядеть эту цель, но уже подпала под магию его непостижимого умения манипулировать скачками ее собственного настроения.

Первый слой — дружба. Как легко разнежиться в излучаемом Мэттом тепле! Но стоит только расслабиться, как он тут же затрагивает ее слабые стороны, поверяя свои стремления и надежды, и пробуждает в ней сочувствие и нежность — те самые чувства, которые она поклялась никогда не впутывать в отношения с мужчиной.

А стоит осознать собственную беззащитную раскрытость, как он, резвясь и пританцовывая, отдаляется с подкупающими ее тонкое чувство юмора проказами, и она не может удержаться от смеха и остроумных перепалок и даже не пытается скрывать получаемое от них удовольствие.

Рассердишься — прет напролом. Выйдешь из себя — доводит до кипения. Задрожишь — поддержит. Попробуешь задеть — отвечает. Поддашься его привлекательности — зажигает тебя, как факел. А стоит впасть в задумчивость — начинает будоражить.

Может быть, это его способ соблазнения? В таком случае он не похож ни на кого, с кем ей приходилось встречаться. Большинство мужчин до смешного беспомощны, заявляя о своих сексуальных притязаниях с тонкостью трубящего слона. Мэтт же, в отличие от них, чрезвычайно многообразен: легчайшая паутинка в солнечном луче и ураганный шквал, тихое замечание и язвительная насмешка. Он прям и требователен, но при этом настолько неоднозначен, что любая вспышка сексуального влечения, проскакивающая между ними, может оказаться только частью флирта, ведущего куда угодно или никуда, совсем никуда.

Остановив задумчивый взгляд на его лице, она отвлеклась от мыслей и улыбнулась про себя тонким изменениям выражения лица, когда он внимательно слушал Джошуа, а потом отвечал с мгновенной логикой суждений. Какой же он невероятно умный — на любом уровне. Заявленное намерение — вещь ощутимая, и потому с ней можно справиться. Но он ничего не заявлял, ни с чем не соглашался; смеялась ли она, задумывалась, протестовала или переживала любое другое из вызванных им настроений, сам он оставался загадкой.