Она уже входила в номер Джильберта Миллера в отеле «Савой» вскоре после возвращения из Франции, но у нее еще не было окончательного решения. Все эти дни ее агенты не сидели сложа руки. Каковы бы ни были сомнения Одри, но пользоваться услугами актера с репутацией бродвейской звезды – это все равно, что снимать проценты с чужого вклада. Такое чаще случается в волшебных сказках, чем в жизни театральных агентов. Для решающего разговора Одри одели в костюм, который выглядел так, словно она уже репетирует роль Жижи. Мужская рубашка, которая была ей слишком велика, усиливала образ «беспризорной девчонки», какой она казалась при первом взгляде на нее. А коротенькие носочки подчеркивали «девичью» длину ног. Туфли без каблуков уменьшали ее рост до возможного предела. Ей было двадцать три года, но подобный стиль одежды создавал впечатление, что перед вами девчонка-сорванец лет тринадцати. Непробиваемый бизнесмен Джильберт Миллер был очарован. Он много в своей жизни попутешествовал, немало повидал, был знатоком истинных произведений искусства (некоторые из них украшали стены его нью-йоркской квартиры). Он разбогател благодаря собственной предприимчивости. Не лишним дополнением к его состоянию были и крупные деньги, полученные в наследство его женой Китти. Другими словами, Джильберт Миллер умел безошибочно оценивать настоящее «качество». Без промедления он повел Одри по коридору в номер Аниты Лоос, где писательница ждала ее вместе с Полетт Годдар, актрисой и бывшей женой Чарли Чаплина.

Обе женщины прибыли в Лондон неделю назад. На вокзале Виктория их встретил шофер Миллера Глинн, которому хозяин доверял, как Господу Богу. Шофер тут же вручил им большую папку с фотографиями и сказал: «Мисс Лоос, вот – актриса на роль Жижи».

– Итак, мистер Миллер уже с кем-то подписал контракт? – спросила Анита Лоос, слегка задетая.

– Нет, – ответил Глинн с мрачным удовлетворением, – пока нет. Он сопротивляется моему давлению.

Тем самым влиятельный шофер подчеркнул, что девушка на фотографиях одобрена им полностью и без всяких оговорок. И пока Глинн вез их в «Савой», обе дамы просматривали фотографии. И как позднее заметила сама Анита Лоос, Одри Хепберн обладала «всем тем, что имеет в женщине значение». После этого Полетт Годдар сказала:

– С этой девушкой явно что-то не в порядке. Если бы это было не так, она бы прославилась уже в возрасте десяти лет.

И вот теперь эти две весьма проницательные дамы, до пресыщения познавшие таланты тех людей, которым они служили, которых высмеивали, за которыми (очень недолго) были замужем, уселись рядом и стали рассматривать протеже Колетт, представшую перед ними живьем. Первое, что их поразило в Одри, была ее «свежесть». «Казалось, что вокруг нее очерчена некая линия, – вспоминала Анита Лоос, – такая, которую чувствуешь вокруг очень немногих детей. Что бы она ни делала, она всегда выделялась на любом фоне».

За этим последовала проба, точнее две пробы. В первой Одри читала наиболее драматическую сцену с участием Жижи, где она решительно отказывается выходить замуж за миллионера, в жены которому ее прочат. Получилась у нее эта сцена, однако, не слишком хорошо: она «спотыкалась» о слова, не могла подыскать нужное чувство. Оценивая это в свете последующих событий, можно предположить, что Одри, вероятно, тревожило то, что ей придется отложить брак с Джимми Хэнсоном, ее нетерпеливым поклонником. Ведь роль Жижи увлекала ее за океан. Не намного лучше прошла и голосовая проба в зале лондонского театра. Кэтлин Несбит, для которой предназначалась роль чопорной бабки Жижи, пыталась из задних рядов партера управлять слабыми, напряженными интонациями юной актрисы. Но она почти ничего не услышала из того, что та произнесла на сцене. Одри никогда не занималась профессиональной постановкой голоса. Она никогда не училась в театральных школах. Было совершенно ясно, что ей нужна серьезная тренировка. Ситуация выглядела слегка абсурдной. Признанная многими за начинающую звезду, Одри обладала не большей актерской техникой, чем абитуриентка какого-нибудь театрального училища. Каким бы ни оказалось вознаграждение за это испытание, бремя, которое она возлагала на свои хрупкие плечи, было чудовищно.

Кэтлин Несбит взяла на себя театральную подготовку совершенно взвинченной Одри, как только та прибыла в Нью-Йорк. Успокоенный заверениями опытной актрисы, Джильберт Миллер попросил «Ассошиэйтед Бритиш» «одолжить» ему Одри для исполнения заглавной роли в «Жижи». Мысль о том, что кто-то другой будет рисковать за них, но позволит получить кусок прибыли, очень понравилась руководству студии.

Созданием звезд не занимались прижимистые чиновники из «Ассошиэйтед Бритиш», а вот на голливудской студии «Парамаунт Пикчерс» это было обычным повседневным делом. Именно оттуда в июле 1951 года поступил запрос на девушку, сыгравшую единственную значительную роль в «Секретных людях», которые еще не появились на экране. Не успела Одри пройтись по Бродвею, как студия «Парамаунт» уже предложила ей роль в новом фильме «Римские каникулы». Неудивительно, что у Одри в буквальном смысле перехватило дыхание.

Режиссер фильма Уильям Уайлер был в ту пору в Европе, где оценивал различных претенденток на роль юной принцессы, которая сбрасывает с себя в Риме оковы дворцового этикета и отправляется на прогулку по городу в компании американского журналиста.

«Подходит ли на эту роль французская актриса Колетт Рипер?» – телеграфировали из Нью-Йорка Ричарду Миланду, руководителю лондонского отделения студии «Парамаунт», явно основываясь на каких-то намеках Уайлера.

"У меня есть другая кандидатура на роль в «Римских каникулах», – ответил Миланд на запрос из Нью-Йорка 9 июля. – На меня сильнейшее впечатление произвела ее игра в «Смехе в раю». Из Нью-Йорка последовал очередной запрос: «Пожалуйста, пришлите авиапочтой подробные сведения и фотографии…»

«Римские каникулы» ни с какой точки зрения нельзя назвать новой свежей идеей «Парамаунта». Сценарий был написан Дальтоном Трамбо и Яном Мак-Лелланом Хантером еще в середине сороковых годов. Он предназначался для режиссера Фрэнка Капры, но у того возникли проблемы с подбором актеров, и потому сценарий переходил от одного режиссера к другому, но все это ни к чему не вело. Когда же он попался Уайлеру, тот только что закончил съемки «Керри» с Лоуренсом Оливье и Дженнифер Джоун, фильма, который не оправдал коммерческие надежды. Одновременно Уайлер ожидал выхода на экраны «Детективной истории» с Керком Дугласом. Полагая, что уж этот-то фильм наверняка будет иметь кассовый успех, руководство «Парамаунта» разрешило Уайлеру взяться за работу над «Римскими каникулами». Он поехал в Рим подыскивать места для съемок. Но пока у него не было подходящей актрисы на роль принцессы. «Мне нужна была девушка без американского акцента, – вспоминал Уайлер, – такая, которая не вызывала бы никаких сомнений в том, что она получила воспитание настоящей принцессы». Поначалу ему показалось, что он нашел ее в Элизабет Тэйлор, которая родилась в Англии. Новый фильм с ее участием «Место под солнцем», ради которого «Парамаунт» позаимствовал ее у «МГМ», раскрыл в молодой актрисе яркую, хоть пока еще и хрупкую привлекательность, притягательную нежность. Это, по мнению Уайлера, было как раз то, что нужно.

Но «МГМ» не согласилась. И Уайлеру пришлось забыть об Элизабет Тэйлор.

Подробный отчет, присланный Ричардом Миландом, показался многообещающим. «Ей двадцать два года, ростом она 168 см, волосы темно-каштанового цвета… Несколько худовата… но очень мила. В ее артистических способностях не может быть никаких сомнений, а танцует она превосходно. Голос у нее чистый и ясный, по-девически звонкий, без каких-либо особенностей произношения. Она больше походит на европейскую девушку, чем на англичанку».

Ответ гласил: «Студия заинтересована Хепберн. С нетерпением ждем возможности увидеть ее на экране». Тотчас же вслед за этой телеграммой пришла и вторая: «Спросите у Хепберн, не против ли она изменить свою фамилию во избежание конфликта с Кэтрин Хепберн».