Краткий биографический очерк о Меле, принадлежащий перу проницательного и тонкого журналиста Чарльза ван Дейзена, дает такую оценку его личности: «Как режиссер Мел вызывал головокружение у коллег своими акробатическими кульбитами; как актер повергал их в гнев. Его страсть к телефонным звонкам была похлеще, чем у подростка, а в ночных клубах он всегда находил какого-нибудь знакомого, которому приветственно махал рукой». «Я часто думаю, – размышлял один из его первых сотрудников, – чем занимает себя Мел, когда спит». Возможный ответ: снами.

Встреча с Одри была для него встречей со сновидением, которое стало явью. Он сказал ей, какое наслаждение от ее игры получил, увидев ее в «Жижи». А она ответила ему, что будет рада сыграть с ним в одной пьесе, если позволят съемки и если он найдет что-нибудь подходящее. Все было так просто и так внезапно. Но эта встреча оказалась и очень короткой. Мел торопился к «Круглому столу», где он играл короля Артура. А Одри должна была улетать в Голливуд, где ожидала роль в «Сабрине». Интриги при «голливудском дворе», зависть, романы и случайные увлечения вскоре заставили Одри забыть Мела Феррера, но ненадолго.

B середине июля 1953 года до британцев впервые дошли слухи, которые уже бродили по свету. Принцесса Маргарет, сестра королевы, вступила в открытые отношения с капитаном Питером Таунсендом, бывшим конюшим покойного короля Георга VI, и собирается выйти за него замуж. В конце месяца принцесса стала недосягаемой для прессы, отправившись в путешествие по Родезии. Ее любовнику посоветовали ко дню возвращения Маргарет покинуть Англию. Ему дали должность атташе в английском посольстве в Брюсселе.

Итак, прерванный роман принцессы с простолюдином стал своеобразным дополнением к «Римским каникулам», которые выходили на экран в конце августа. Можно было только позавидовать такой неожиданной рекламе. В те времена кино и политика были гораздо меньше связаны, чем ныне, и реклама нередко использовала события и новости, которые привлекали всеобщее внимание. Скандал создавал у кинозрителей впечатление, что они как бы подглядывают в замочную скважину Букингемского дворца. Говорили даже, что фильм основан на «романе» принцессы Маргарет. Это была, конечно, несусветная чушь, но она была манной небесной для тех, кто рекламировал фильм.

Одри еще была в Лондоне, когда осторожные английские газеты дерзнули перепечатать эту заокеанскую сплетню. Актриса не поехала в Голливуд до съемок «Сабрины», заявив, что она предельно устала и нуждается в отдыхе. Это создало проблему для «Парамаунта». Американские рекламные журналы пытались взять интервью у Одри. Но как это сделать? Кинозвезда была на расстоянии нескольких тысяч миль. Тогда еще не было реактивных самолетов и спутниковой связи. Лос-анджелесские журналисты проклинали себя за то, что не уделили Одри внимания, когда гастрольное турне с «Жижи» совершалось по Западному побережью. Все требовали интервью у Одри. «Парамаунт» вынужден был пойти навстречу хотя бы одному ведущему журналу, «Модерн Скрин». Письменные вопросы к Одри послали в Лондон, где она давала ответы. «Первое интервью для журнала любителей кино!» – хвастался «Модерн Скрин».

«Когда-нибудь, – сказала Одри, отвечая на один из вопросов, – я просто влюблюсь и выйду замуж, и это не будет иметь никакого отношения к моей карьере».

Джейн Уилкер, интервьюер из «Модерн Скрин», добавила свой собственный довольно проницательный комментарий к ответам Одри:

«Она производит впечатление мужественной, честолюбивой девушки, надеющейся только на себя, с огромной способностью любить». Но при этом журналистка добавила: «Полное молчание, которое она хранит по поводу своего отца, создает ощущение, что распад семьи оставил незаживающие раны в ее душе, и тем не менее у нее достаточно вкуса и такта, чтобы обойти эту тему».

Никто из авторов светской хроники не упоминал о связях отца Одри с фашистами. В одном интервью высказывается предположение, что его расстреляли немцы (как раз обратное тому, что могло бы произойти, останься он в Нидерландах и начни сотрудничать с голландскими националистами. В этом случае его могли бы расстрелять участники Сопротивления). В статье Аниты Лоос, опубликованной в октябре 1954 года, сообщается, что Хепберн-Растон «исчез в отдаленных английских колониях. Никому не известно, где он сейчас находится (и) слышал ли он о том, что произошло с его чудесным ребенком». Формально это были верные слова – он находился в Ирландии, – но слишком уж расплывчато-мягкими выглядели эти предположения журналистки. Филлис Баттель, репортер из международной службы новостей, была, пожалуй, исключением. В серии публикаций 1954 года говорится о членстве Хепберн-Растона в организации «чернорубашечников» Мосли. Можно представить себе, как екнуло сердце у многих крупных чиновников киноиндустрии, для которых Одри прежде всего была выгодным капиталовложением. И хотя, если рассудить здраво, Одри не могла отвечать за грехи отца, кинобизнесмены понимали, что реакция публики (и прессы) зависит не от логических доводов.

К счастью, замечание, сделанное Баттель мимоходом, не имело последствий. Другие авторы, которые могли бы ухватиться за намек, поданный ею, либо не знали о значении Мосли, либо сохраняли молчание из осторожности. Голливудские студии в те дни располагали правом (и часто пользовались им) накладывать запрет на статьи тех авторов, которые вызывали их неудовольствие. Немногие репортеры могли осмелиться на публикации, способные вызвать гнев «Парамаунта».

Похоже, что никто из журналистов не знал, что отец Одри провел всю войну в английской тюрьме. В интервью, которое она дала Хедде Хоппер, бросается в глаза то, что Одри хотела бы скрыть. Архив Хоппер в Академии киноискусства и Научной библиотеке содержит полные тексты, которые она позже сократила и отредактировала для газеты. Неопубликованный материал – и это понятно! – богаче по содержанию и откровенней по тону. Думается, Хоппер не почувствовала, что в интервью, которое она брала у Одри 11 сентября 1953 года, актриса отвлекла ее внимание от очень важного вопроса. К этому времени Одри уже хорошо научилась дурачить газетчиков.

В самом начале беседы Хоппер спросила Одри об обстоятельствах ее рождения. Актриса ответила, и неловкая пауза, которая за этим последовала, была зафиксирована стенографисткой Хоппер. «Я родилась…» – и затем она отвлекла опасное любопытство хроникерши, сделав неожиданный комплимент Хоппер по поводу ее портрета на обложке журнала «Тайм». Хоппер попалась на эту приманку и ответила комплиментом на комплимент, сказав, что портрет самой Одри, который недавно появился в «Тайм», недостаточно хорош, не столь хорош, как сама Одри, а затем, вероятно к большому облегчению актрисы, уже более не возвращалась к своему первому вопросу.

Обложка «Тайм» с портретом Одри появилась 7 сентября 1953 года и вызвала настоящую сенсацию. Впервые журнал такую высокую честь оказал звезде до того, как ее первый крупный фильм прошел по экранам Америки. «За блеском фальшивых камней сияние бриллианта», – гласила надпись на обложке. Портрет, сделанный Борисом Шаляпиным, главным художником журнала, запечатлел Одри в ее королевском облачении с тиарой на голове. В статье, помещенной в журнале, автор не скрывал, что влюблен в Одри.

«Худенькая и стройная актриса с огромными и яркими глазами и лицом в форме сердца… изысканно сочетающим королевское достоинство и детскую непосредственность». Развивая идею лапидарной подписи на обложке, автор писал:

«Среди блеска фальшивых камней фантазии „Римских каникул“ новая звезда студии „Парамаунт“ излучает сияние превосходно ограненного бриллианта. Капризность, надменность и внезапное раскаяние, радость, протест и усталость сменяют друг друга с невероятной быстротой на ее подвижном лице подростка». (К этому времени ей уже исполнилось двадцать четыре года, и она была «уже не столь молода», как часто повторяла сама Одри.) Здесь же рекламировался и ее новый фильм «Сабрина», цитировались слова режиссера Билли Уайлдера: «Со времен Гарбо ей не было подобных, за исключением, возможно, Ингрид Бергман». (Ни та, ни другая из названных актрис не представляла никакой угрозы для Одри. Гарбо стала отшельницей, уйдя из кино, а Бергман опорочила себя в глазах американской публики адюльтером с Росселлини. Путь для их наследницы был совершенно свободен.)