Но кино – это такой водоворот, из которого очень трудно выплыть. С наступлением весны 1961 года Одри вынуждена была покинуть Бургеншток и вернуться в Голливуд.
После рождения Шона она начала ощущать себя «замужем, по-настоящему замужем». Это было то, к чему она, по eё собственным словам, всегда стремилась. Ей не нужно было зарабатывать на жизнь. Одри стала искать место для семейного гнезда, которое должно было стать надежным убежищем. Софи Лорен убедила ее, что слава в кино не только тягостная и обременительная вещь, но и крайне рискованная. Богатство вызывает зависть и становится целью преступников и международных банд вымогателей.
Уйти из кино пока не позволяли контрактные обязательства. Одри eщё была должна два фильма «Парамаунту», хотя eё английская «родительская» студия уже смирилась с тем, что вряд ли сможет подыскать для нeё подходящую роль. Туманным виделось будущее Мела, и это начинало теперь беспокоить их обоих. Мел, которому было уже далеко за сорок, давно не имел коммерческого успеха как актер, а как режиссёp «прославился» провалом «Зеленых особняков» (единственным фильмом с участием Одри Хепберн, не принесшим прибыли). У него не было уже надежд на получение главных ролей в голливудских фильмах. Такие кинозвезды, как Брандо, Ньюмен, Ланкастер, Дуглас, Клифт, Леммон, Кертис и Хестон, завоевали Калифорнию и были в фаворе у eё кинодельцов. Они сменили Мела и его сверстников, которые теперь казались выходцами из совершенно другой эпохи. Правда, его продолжали приглашать в совместные франко-итало-германо-испанские фильмы, где его талант полиглота и престиж имени, когда-то звучавшего в Голливуде, могли принести некоторую пользу европейскому кинорынку. В Америке уже выросло целое поколение, которое с трудом могло припомнить его имя. (Некоторые молодые журналисты, писавшие в те годы об Одри, путали Мела с Хосе Феррером.) Имя же Одри было главным козырем при заключении договоров. Пока она продолжала сниматься, eё супруг мог ощущать свою значимость в киноиндустрии и сохранять приличный статус мужа-консультанта.
Работая над «Завтраком у Тиффани», Одри согласилась сняться в фильме «Детский час». Он мог открыть перед ней неизведанное. Темой фильма была лесбийская любовь. Лесбийская любовь так же, как и любое другое так называемое извращение, все eщё находилась под официальным запретом.
«Детский час» создавался по мотивам пьесы Лилиан Хеллман о двух учительницах, жизнь которых загублена обвинением в лесбиянстве. Пьеса уже однажды экранизировалась в предельно искаженном виде Уильямом Уайлером в 1936 году под названием «Эти трое», и именно Уайлер задумал теперь сделать римейк с новым названием «Самый громкий шепот». По его мнению, фильм должен был стать образцом свободомыслия. Фраза «лесбийская любовь» ни разу не будет упомянута в фильме, даже шепотом. Но реклама, несомненно, осмелится произнести eё достаточно громко, чтобы услышали все. Уайлеру на пресс-конференции пришлось всех успокаивать: «Мы не собирались делать непристойный фильм… И мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы этот фильм не увидели дети». Одри являлась составной частью этой стратегии. Ее присутствие в картине заинтересует публику («А сама Одри Хепберн, случайно, не лесбиянка ли?») и в то же время успокоит цензоров («Ну, Одри Хепберн, конечно же, не может быть лесбиянкой!»). Ширли Мак Лейн, исполнявшая роль директора школы, была значительно более двусмысленным персонажем.
У Одри не было оснований беспокоиться за свой имидж. Но в ходе работы над этим фильмом ей явно недоставало материала. В лице Ширли Мак Лейн она встретила профессионала, поднаторевшего в кинонатурализме, актрису, известную своим похабным, раскованным чувством юмора. Мак Лейн занимала довольно высокое место в списках кассовой популярности и во мнении критиков. Одри попыталась добиться от Уайлера твердой гарантии, что eё интересы будут защищены. Одним из «способов» этой защиты было привлечение к работе оператора Франца Планера, о котором теперь шла речь при заключении почти любого контракта. Ей также потребовалась и поддержка со стороны Джеймса Гарнера, в течение уже четырех лет занятого в телесериале «Бродяга» («Меверик»). В этом фильме он сыграл (неудачно) роль галантного жениха Одри. Он играл так, словно сознавал всю безнадежность своего положения актера, на которого никто не обращает никакого внимания, ибо все оно направлено на исполнительниц главных ролей.
Сын был с Одри на съемках. Он сидел среди игрушек в eё фургоне. Она не желала ни при каких обстоятельствах расставаться с ребенком. Посчастливилось и «Знаменитости», к которой Одри проявляла почти материнскую заботу. Собачка подружилась с малышом и не пыталась соперничать с ним из-за внимания Одри.
Не вина Одри, что ей не удалось приобрести репутацию «cepьёзной» актрисы благодаря «Самому громкому шепоту». Материал был явно второсортный. Бросалось в глаза то, что очень устарел сюжет. Да старомодным был и режиссёpский стиль самого Уайлера. Его наивный подход к лесбийской любви вызвал откровенные издевательства: сам сдержанный характер фильма оказался одним из важных его недостатков в годы растущей откровенности во всем, что касается секса и так называемых «отклонений». Но главным изъяном картины была вялость eё драматической основы. Полина Каэль писала: «Уайлеру выражали сочувствие по поводу того, что студия „вырубила“ центральную часть из его фильма – намек на приступ цензорской истерии в последние мгновения перед выпуском фильма на экран, – но это все равно, как жаловаться на то, что у трупа удалили жизненно важный орган». Ширли Мак Лейн удалось выйти из этой художественной и коммерческой катастрофы с практически незапятнанной актерской репутацией. А Одри даже «получила дополнительные очки» за обаяние. Но при этом она совершенно очевидно провалила тот жесткий экзамен, который «новый реализм» устроил звездам с прочной и устоявшейся славой. Критик в журнале «Тайм» заявлял, что она, как обычно, дала стандартную трактовку своей героини: она у нeё хрупкая и упрямая, что означает, что глаза у нeё постоянно наполняются слезами (хрупкость) и она резко вскидывает голову (упрямство).
Во время пребывания в Голливуде Одри потеряла «Знаменитость». Собачку задавил автомобиль на бульваре Уилшир. Мел делал все, что в его силах, отвлекая Одри от печальных мыслей. Вернувшись в Париж, он купил ей почти точную копию погибшей собачки – йоркширского терьера, рыжевато-коричневого в крапинку по имени «Ассам из Ассама». Одри поспешно поменяла ему имя, назвав опять «Знаменитостью». С той силой духа, которая позволяла ей закрывать глаза на реальность, Одри обращалась с этой второй «Знаменитостью» так, словно это была одна и та же собачонка, и первая «Знаменитость» не погибала на бульваре в Беверли Хиллз. Точно так же она относилась и к «Самому громкому шепоту». Он попросту исчез из воспоминаний Одри.
Все больше ценила Одри возможность укрыться от всех проблем и неурядиц в своем швейцарском убежище. Она продолжала взвешивать все «за» и «против», связанные с работой в кино. Как раз в это время в дверь постучался Ричард Куайн. Он был уже известен как создатель таких веселых и непривычных комедий, как «Колокольчик, книга и свеча», «Пресловутая домохозяйка» (обе с Ким Новак), а также романтического мюзикла «Мир Сюзи Гонг», успех которого опроверг предсказание Хедды Хоппер, что никому не захочется высиживать три часа в публичном доме. Он привез в Бургеншток сценарий Джорджа Аксельрода. В нем была роль для Одри: энергичная молоденькая ассистентка голливудского сценариста. Беседуя о замысле комедии, Куайн и Одри прогуливались по швейцарским холмам. (Мел был в Риме, снимаясь в очередной итальянской халтуре.) Название нового фильма, предлагаемого Куайном, звучало так: «Искрящийся Париж». Возникавшие при этом ассоциации с Гершвином показались Одри хорошим предзнаменованием.
Она начала колебаться, когда узнала, что роль сценариста будет играть Уильям Холден. Хоть она была замужней женщиной и матерью, но вновь пробудились в ней воспоминания об их романе, когда они снимались в «Сабрине». Куайн привез с собой копию своего недавнего фильма и показал его Одри. Это была романтическая драма под названием «Мы будем чужими, когда встретимся». Одри восхитила операторская работа Чарльза Лэнга. Ее захватило умение Куайна выстроить историю взаимоотношений архитектора (Кирк Дуглас) и замужней женщины (Ким Новак). Два человека не могут разорвать сети любви, и они решают расстаться и никогда больше не встречаться. Одри сказала о фильме: «Возможно, это как раз то, что я должна делать в данный момент». Куайн воспринял сказанное как согласие сниматься в его фильме. Но одному своему знакомому Одри призналась, что во время просмотра фильма «Мы будем чужими, когда встретимся» она вновь пережила те чувства, которые они с Холденом испытывали друг к другу перед тем, как решили последний раз поцеловаться и навсегда разойтись. Это было десять лет тому назад. Ей очень хотелось сказать «да», и она покорилась желаниям, пробужденным полузабытой любовью.
