Откинувшись назад, Дисмарум провел рукой по ране Рокингема, края которой соединились, и она исчезла. Он приставил палец ко лбу мертвого проводника и произнес единственное слово:

– Встань!

Труп вздрогнул, по телу побежали судороги. Дисмарум прислушался, слабый вдох сорвался с холодных губ Рокингема. Через несколько мгновений послышался второй булькающий звук, за ним третий.

Дисмарум тяжело поднялся, опираясь на крепко зажатый в руке посох. На поле неподалеку печально замычала корова. Он молча стоял, наблюдая, как Рокингем, задыхаясь и натужно кашляя, возвращается в этот мир.

Откашлявшись, солдат сел, поднес дрожащую руку к животу и натянул разорванную рубашку на обнажившееся тело.

– Ч… что произошло?

– Ты снова потерял сознание, – ответил Дисмарум, глядя на далекий, окутанный тенями дом.

Рокингем зажмурился и потер лоб.

– Опять? – пробормотал он, встал на колени, а затем медленно поднялся на ноги, ухватившись за ствол дерева, чтобы сохранить равновесие. – Сколько времени я был без сознания?

– Достаточно долго. След уже начал остывать. – Дисмарум показал пальцем в сторону дома. – Идем.

Старый маг пошел прочь, со стуком опуская на землю свой посох с каждым новым шагом. Заклинание отняло у него почти все силы, и старик едва держался на ногах. Рокингем остался стоять, опираясь о дерево.

– Ночь подходит к концу, старик, – крикнул он вслед. – Может быть, нам лучше вернуться в город, а за девкой придем завтра? Или хотя бы давай поедем верхом, лошади недалеко…

Дисмарум повернул к Рокингему лицо, скрытое капюшоном.

– Сейчас! – прошипел он. – К рассвету она должна быть связана и подстрижена. Господин дал четкие указания. Мы должны успеть все сделать до рассвета.

– Это ты так говоришь.

Рокингем нехотя оторвался от дерева. Спотыкаясь, он двинулся за прорицателем, который шел по следу молграти. Солдат продолжал возмущаться:

– Ты начитался глупостей, написанных безумцами. Ведьмы существуют только в сказках, ими пугают детей. А на этой ферме мы найдем лишь напуганную девчонку с грубыми мозолистыми руками от беспрерывной работы в поле. А я из-за этой дурацкой погони вынужден оставаться без сна.

Дисмарум остановился и упер посох в землю.

– Ты лишишься гораздо больше, чем сна, если мы упустим ее. Ты ведь уже был в темницах господина и знаешь, как он наказывает тех, кто подводит его.

Прорицатель испытал мимолетное удовлетворение, увидев, как Рокингема передернуло от этих слов. Дисмарум знал, что солдат побывал в подземных казематах Блэкхолла и видел истерзанные останки тех, кто когда-то ходил по земле и наслаждался теплом солнца. Теперь болтливый спутник шел за ним молча.

Прорицатель был доволен. Он мог бы оставить труп Рокингема коченеть в холодном саду, но, кроме того, что он был вместилищем молграти, солдат обладал и другими полезными качествами. В Блэкхолле господин положил его на кровавый алтарь, располосовал тело и наделил самыми темными из своих возможностей. Дисмарум не забыл, как той ночью Рокингем дико кричал, как от невыносимой боли у него кровоточили глаза, как сломалась его спина, когда он извивался на окровавленном камне. После этого господин собрал его части воедино, а потом заставил болвана все забыть. Превратившись в инструмент хозяина, Рокингем был передан Дисмаруму для помощи в наблюдении за долиной.

Старик искоса посмотрел на солдата и вспомнил один, особенно отвратительный ритуал, который был совершен в полночь во время обращения Рокингема, – с убийством новорожденного ребенка. Кровь младенца оросила алтарь и открытое, бьющееся сердце Рокингема. Он вспомнил, какой силой в тот момент был наделен проводник – такой темной и страшной, что от одной мысли о ней магу стало не по себе.

Где-то за холмами жалобно завыла собака, словно уловив присутствие ужасного существа, таящегося внутри Рокингема.

Да, этому солдату предстоит еще очень многое сделать.

Элена все никак не могла заснуть, ожоги болели при каждом движении, а в голове метались воспоминания о пугающих событиях в ванной. И хотя ей очень хотелось думать, что она ни в чем не виновата, в глубине души знала, что это не так.

Что же все-таки произошло?

Она то и дело вспоминала слова мамы. Возможно, она наделена даром. Причем в голосе матери было больше страха, чем гордости.

Элена в сотый раз вынула руку из-под одеяла. В тусклом свете пятно на ее правой руке казалось темнее. Мазь, которую мама нанесла на ожоги, блестела в слабом лунном свете, проникавшем в комнату сквозь занавески. Мазь едва различимо пахла ведьминым орехом. Ей стало страшно.

Ведьма!

Дядя Бол, кладезь старых историй и сказок, заставлял их с братом дрожать в спальных мешках, когда они все вместе ходили на охоту. Пугал ведьмами, ограми и другими волшебными созданиями – существами мрака и света, рожденными народными сказаниями и фантазией. Она помнила, с каким серьезным выражением лица дядя рассказывал им очередную сказку. Казалось, он сам верит в то, что говорит, ни разу он не подмигнул им с хитрым видом и не приподнял бровь, показывая, что все это байки. Именно то, как серьезно он держался, как тихо звучал голос, было самым страшным в его историях.

– Это правдивая история нашей земли, – говорил он. – Земли, которая когда-то называлась Аласеей. Было время, когда воздух, земля и вода разговаривали с людьми. Домашние животные были равны тем, кто ходил на двух ногах. В лесах на далеком западе – их и тогда называли Западными Пределами – рождались существа такие отвратительные, что вы превратились бы в камень, если бы увидели их, и такие прекрасные, что вы с благоговением упали бы на колени ради того, чтобы к ним прикоснуться. Такова была Аласея, ваша страна. Запомните то, что я вам сказал. Возможно, это когда-нибудь спасет вам жизнь.

А потом он долго, до поздней ночи, рассказывал.

Элена попыталась вспомнить одну из веселых историй дяди Бола, чтобы немного развеять беспокойство, но в памяти всплывали только страшные, темные рассказы – про ведьм.

Девушка повернулась на бок в своей крошечной кровати, и мягкий хлопок простыни больно оцарапал обожженные ноги. Тогда она засунула голову под подушку, пытаясь прогнать страшные истории и тревогу, но это не помогло. За окном ухала сова, сидевшая под крышей конюшни. Элена отбросила подушку с лица и прижала ее к груди.

Сова опять сердито ухнула, и через мгновение Элена услышала шорох крыльев за своим окном – птица отправилась на ночную охоту. Ее назвали Острохвосткой, и она получила право поселиться в конюшне за то, что не подпускала крыс и мышей к закромам. Сова была почти ровесницей Элены и, сколько помнила девушка, постоянно жила в сарае, отправляясь на охоту всегда в одно и то же время.

И хотя она продолжала охотиться, с возрастом у нее совсем притупилось зрение. Беспокоясь за старую птицу, Элена вот уже почти год потихоньку подкармливала ее.

Она прислушалась к шуму крыльев, когда сова пролетала мимо, и немного успокоилась от знакомого ритуала. Девушка громко вздохнула, стараясь расслабиться.

Это родной дом, здесь она окружена близкими людьми, которые ее любят. Утром засветит солнышко, и она, как и Острохвостка, снова займется привычными делами. Все эти дикие события забудутся или получат объяснение. Элена закрыла глаза, зная, что теперь, наверное, сможет уснуть.

Вдруг, в тот момент, когда она начала погружаться в сон, птица громко закричала.

Элена резко села на кровати. Сова продолжала кричать. Это был не охотничий клич и не предупреждение нарушителю территории, нет – птица вопила от боли и страха. Элена бросилась к окну и распахнула занавески. Острохвостку могла поймать лисица или рысь. Прижав руки к горлу, девушка с беспокойством осматривала двор внизу.

Конюшня находилась неподалеку, напротив ее окна. Элена услышала, как беспокойно заржали лошади. Они тоже поняли, что крик совы означает опасность. Во дворе было пусто. Там стояли только тачка и сломанный плуг, который днем чинил отец.