Плевицкая: Но я ничего не знаю, я ни в чем не виновата.
Миллер: Умоляю Вас, скажите всю правду, все, что вы знаете.
Плевицкая: Но я, в самом деле, ничего не знаю! Как Вы могли поверить этим подлым слухам?
Следователь: Скажите, а почему Вы не пришли к мадам Миллер, узнав о постигшем ее горе? Ведь эта семья была Вам не чужой.
Плевицкая: Не знаю. Об этом совсем не думала».
В этот момент следователь вытащил из ящика стола записную книжку Скоблина. Это был сильнейший психологический удар. Плевицкая немигающим взором смотрела на нее несколько показавшихся ей целой вечностью секунд. Она с тревогой ждала вопроса. И он последовал, но вовсе не тот, к которому она моральна успела приготовиться: «Скажите, что означает эта запись в блокноте вашего мужа: «Передать Е.К. о свидании в 12 ч. 30 м. 3 П 67 гри?»
Даже Плевицкая, будучи совершенно не подкованной в юриспруденции, сразу поняла: оправдаться будет почти невозможно. Но и молчать было нельзя. Молчание могло быть расценено как признание вины. А этого допускать нельзя. Поэтому, едва отдышавшись, певица смогла выговорить лишь: «Ничего не знаю, ничего не понимаю».
Следователь, казалось, только этого и ждал. Пристально глядя в глаза Плевицкой, он чеканил слова, как шаг на параде: «Все ясно. Ваш муж заманил генерала Миллера на свидание. Он главный виновник похищения. А Вы — его сообщница».
Оставшиеся вопросы, самым главным из которых был финансовый, сути уже не меняли. Плевицкая вдруг отчетливо поняла, что выбраться из этого капкана будет очень сложно, если вообще возможно. Ни одному ее слову следователь не верил. Вдова Миллера всем своим видом показывала, что считает именно Скоблина главным виновником похищения председателя РОВС. Друзья мужа заняли странную выжидательную позицию. Она осталась одна против всех. Русская эмиграция словно мстила ей за годы триумфа. Она еще не знала, что главный удар по ней наносится как раз в эту минуту…
Несмотря на всю закрытость «Внутренней линии», избежать утечки информации не удалось. Некоторые документы попали в руки членов Народно-трудового союза нового поколения, что и позволяет их сегодня привести в этой книге. Каким же образом смогли так проколоться опытные контрразведчики? Дело в том, что согласно приказу генерала Врангеля чинам Русского общевоинского союза воспрещалось вступать в политические партии. То есть политикой они могли интересоваться и заниматься, но исключительно на общественных началах. Сделано это было для того, чтобы сохранить армию единой в момент особо активных нападок со стороны Высшего Монархического Совета.
Годы шли. Уже умер при загадочных обстоятельствах Врангель, похищен в центре Парижа Кутепов. А приказ все еще действовал. Поскольку ожидать отмены его от Миллера было верхом наивности, Шатилову пришла в голову простая идея. Коли нельзя вступать в политические партии, надо получить контроль над какой-нибудь организацией, наводнить ее «линейцами», которые и будут диктовать условия. Самым подходящим объектом для этого и представлялся НТС.
Во-первых, там действовал строгий возрастной ценз, а поскольку основу Белого движения составляли молодые поручики и штабс-капитаны, то проблем не возникало. Во-вторых, «нацмальчики» входили в жестокую конфронтацию со всякими младороссами, национал-социалистами, монархистами из плеяды Маркова-второго, что находило горячий отклик в сердцах руководителей РОВС. В-третьих, сами лидеры Народно-трудового союза всегда подчеркнуто уважительно относились к Русскому общевоинскому союзу, всячески превознося их заслуги в борьбе с большевизмом.
Разумеется, пройти мимо такого лакомого кусочка Шатилов не мог. Он отдал немедленный приказ по «Внутренней линии» приступать к действиям. Результаты не заставили себя ждать. Буквально в одночасье отделения НТС появились во всех городах Франции, где были чины РОВС. Разумеется, в большинстве случаев заправляли всеми делами «линейцы». Больше того, они тут же начали вербовку неофитов. Отказать им было невозможно. Всем было еще памятно похищение Кутепова, и национально ориентированная молодежь жаждала сделать все, чтобы эта трагедия никогда не повторилась.
Все шло по накатанной, пока Закржевский не завербовал капитана Дроздовского Артиллерийского дивизиона Ростислава Рончевского. Галлиполиец, а это служило лучшей рекомендацией, немедленно согласился на предложение стать чином тайной контрразведки Русского общевоинского союза. Однако через несколько месяцев он почувствовал неладное. Ему очень не нравились интриги вокруг генерала Миллера да и вообще, по его мнению «Внутренняя линия» делала что-то не так. Получив инструкцию и идеологию членов организации, он, вопреки строжайшему запрету, не вернул их. Более того, тщательно берег до поры до времени.
Сразу после Рончевского был завербован член НТС Борис Прянишников. Повторилась та же история, с той лишь разницей, что он не был чином РОВС и сразу решил, что «Внутренняя линия» ведет деструктивную для русской эмиграции работу. После этого он начал собирать и анализировать известные ему шаги контрразведки, встречался с Миллером, пытаясь доказать ему вредность организации. Именно он и был тем самым человеком, который устроил встречу одного из лидеров НТС, Владимира По- ремского, с председателем РОВС, на которой ему пытались доказать предательство Скоблина. Миллер не поверил. Известны его слова: «Вы еще очень молоды. А Николай Владимирович боевой, заслуженный генерал!»
Постепенно отношения между двумя организациями обострились до предела. Начало было положено на втором съезде национальных группировок, который прошел с 31 марта по 3 апреля 1934 года в просторном зале Общества галлиполийцев на рю де ля Фезандери. В нем приняли участие представители 84 организаций из Болгарии, Югославии, Чехословакии, Бельгии и Франции. Всего — 49 делегатов, среди которых было немало чинов «Внутренней линии». Они и правили бал на съезде. Достаточно сказать, что председателем был избран капитан Браунер, генеральным секретарем — ротмистр Кемеровский (начальник «Внутренней линии» в Югославии), а председателем организационной комиссии — журналист Левитский.
Первым приветствовал съезд генерал Миллер, призывавший «преодолеть разлады и изжить сомнения в наших силах». Но не председатель Русского общевоинского союза был в центре внимания в те дни. Съезд был детищем Шатилова. Ближайший помощник Врангеля готовился насладиться триумфом.
Речи выступавших были необычайно торжественны. Ораторы один за другим патетически призывали к бескомпромиссной борьбе с коммунизмом, ради которой вся эмиграция должна объединиться. Но главное было скрыто не в пламенных речах. Чины «Внутренней линии» призывали всех создать руководящий центр всех национальных организаций под фактическим управлением Шатилова.
Членам НТС это все не нравилось. Поэтому они приняли решение не допустить создание такого центра. Воспользовавшись докладом капитана Ларионова на тему «Боевая антикоммунистическая платформа», члены НТСНП выдвинули его кандидатуру в лидеры. Подавляющим большинством съезд избрал Ларионова. Левитский был вне себя. Хотя Ларионов и был одним из старейших чинов «Внутренней линии», Шатилова такой расклад не устраивал.
В довершение всего длившиеся несколько часов переговоры о названии центра утомили его участников. И когда Прянишников предложил назвать центр «Постоянным Совещанием национальных организаций и групп», все неожиданно согласились.
Это была пиррова победа «Внутренней линии». Ни одна из целей, ради которых и устраивался съезд, достигнута не была. Во- первых, «Постоянное Совещание» было изначально мертворожденным. Нет ничего удивительного, что о нем забыли сразу же и навсегда. А во-вторых, капитан Ларионов был явно не той фигурой, которая могла бы стать организующим стержнем. Да, прекрасный оратор. Да, смелый человек. Но тут требовалось не умение взорвать партклуб и написать об этом воспоминания.
