— Он был добрым, — наконец, произнесла она. — Хорошим и добрым. Он помогал тем из нас, кто застрял в Новом Орлеане, когда мог, снабжал нас продуктами. Он подарил нам доверие и дружбу.

Когда она сказала о дружбе, в ее глазах было что-то еще помимо этого. Я была готова поспорить, что это тоска.

Я видела своего отца с женщинами на свиданиях, то с разведенной матерью друга из средней школы, то с женщиной, которая пекла круассаны в европейской пекарне на улице Магазин. Но я не видела его с Эридой. Я не видела Эриду до того, как она вошла в церковь Дельты.

— Дружба, — тихо сказала я.

Она посмотрела на меня, встретив мой взгляд, и не сказала ни слова. Как и Малахи, она не раскрывала всех карт.

— Ты видела его магию? — спросила я.

Она непонимающе посмотрела на меня.

— Я не знала, что он был Восприимчивым, — произнесла я. — Я не знала ничего о его магии, о том, что он делал, чтобы помогать, пока…

Пока Бруссард не проболтался об этом. А теперь и Бруссард, и мой отец были мертвы.

— Он любил меня, но не рассказал мне всего, что должен был.

— Он был словно луч света, — тихо сказала она.

Я кивнула.

— Именно так мне и говорили.

— Он тоже о тебе не знал?

Я покачала головой.

— Понятно, — произнесла она, но по ее голосу было слышно, что это не так, скорее, она пыталась сопоставить того человека, которого она знала, и того, которого я только что описала.

И в данный момент не она одна пыталась это сделать.

— Я также знала твою мать.

Ее взгляд все еще оставался на мне, но выражение лица стало холодным.

Я попыталась сохранить контроль над своим собственным лицом, чтобы спрятать страх, который затопил меня, и не выдать себя.

Мой отец говорил мне, что моя мама умерла, когда я была еще ребёнком, за много лет до войны, до того, как Паранормальные появились в нашем мире. Я не помнила ее, и невозможно, чтобы Эрида ее знала.

Но война изменила отношение к тому, что было невозможным. Изменила и исказила. Я видела женщину с рыжими волосами, женщину, которая выглядела как я, пытающуюся открыть Завесу в Талишике. Ту женщину, чья фотографию хранилась в сундуке в подвале автозаправки.

У меня были хорошие друзья, но не было семьи, но я хотела этой связи, чего-то, что исчезло из моей жизни много лет назад. Но я боялась того, что могу узнать. Потому что если между мной и той женщиной была связь, это означало бы, что мой отец врал мне всю мою жизнь.

И это означало бы, что женщина, которая пыталась открыть Завесу, которая практически уничтожила нас, являлась моей матерью. Поэтому вопросы, которые я должна была задать — «Жива ли она? Враг ли она нам?» — остались незаданными.

Я не была готова принять ни одну из этих возможностей, поэтому покачала головой.

— Моя мама умерла много лет назад.

Эрида какое-то время внимательно смотрела на меня.

— Ясно, — наконец, произнесла она. — Тогда, возможно, я ошиблась.

У меня все заледенело в груди, и перехватило дыхание. Я кивнула ей.

— Наверняка.

— Что ж, — произнесла она после затянувшейся паузы, — завтра рано вставать. Тебе нужно поспать.

А затем она ушла, оставляя меня с еще большим количеством вопросов, чем ответов.

Когда я проснулась, в доме пахло кофе с цикорием. Гэвин протягивал мне фарфоровую чашку, держа вторую такую же в другой руке, пока я пыталась, моргая, проснуться, лежа в спальном мешке.

Я села, пошатываясь, и взяла чашку, которая все еще была горячей. Первый глоток был таким сладким, что у меня зубы свело.

— Видимо, Элеоноре не доставало сахара на Острове Дьявола, — сказал Гэвин с усмешкой.

Плечи его футболки были темными от воды, все еще капающей с его волос.

— И, видимо, она наверстывает упущенное. — Я указала на его футболку. — Ты успел поплавать с утра?

— Я и аллигаторы, — ответил он, подмигнув. — Вода просто прекрасная, если хочешь взбодриться.

Мне потребовалось не больше секунды, чтобы отказаться от такого предложения.

— Никакие деньги в мире не заставят меня принимать ванну с аллигаторами.

Он усмехнулся.

— Забираясь в болота, именно с этим ты и можешь столкнуться, милая. Заливай в себя кофе и одевайся. На кухне тебя ждет омлет с раками, которых только сегодня утром достали из ловушек. Выходим через двадцать минут.

У меня не было аппетита, но я потратила немного времени на то, чтобы сделать пару бодрящих глотков кофе. В маленькой ванной я набрала в тазик воды и принялась приводить себя в порядок. Так как я спала в одежде на случай, если нам придется быстро собираться, я сменила все, что требовалось, почистила зубы и заплела волосы в косу, чтобы они не лезли в глаза на обратном пути домой. Затем сложила все свои вещи в рюкзак и застегнула его.

Я вышла наружу, бросив сумку на крыльце, и вновь отправилась к пристани. На этот раз она была пуста, поэтому я прошла несколько метров по направлению к воде.

Над бухтой стелился туман, плотный словно облако. Он был пронизан солнцем, которое отражалось в нем и проливалось жутковатым светом на все вокруг. Кругом все замерло, как будто я попала на фотографию, запечатлевшую этот момент на болотах во времени.

Спокойствие было нарушено белой стрелой — цаплей, летящей от одного берега к другому. Она исчез среди деревьев, и в оглушающей тишине раздалось кваканье лягушек.

Здесь было красиво. С одно стороны пусто и заброшенно, но насыщенно жизнью с другой. Это был мир, существовавший до появления людей и сумевший выжить после.

Сегодня мы покинем болота и людей, которые здесь живут. Мне не хотелось вновь испытывать чувство потери, и неважно — ухожу я сама, или он позволяет мне уйти. Но мне нужно быть готовой как эмоционально, так и физически. И мне надо подготовиться к путешествию и к тому, что может встретиться нам на пути. С рыскающими повсюду охотниками, или может статься, что мне понадобится использовать магию еще до того, как мы вернемся в Новый Орлеан. И к этому мне тоже нужно быть готовой.

Восприимчивые впитывают в себя магию каждый день, и она может уничтожить нас изнутри. Как только Восприимчивый становиться Духом, обратного пути нет. Просто использовать магию не помогает, так как тела Восприимчивых стараются впитать еще больше, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся после ее использования. Единственным способом избавиться от этого — сознательно давать проходить ей сквозь себя, возвращать ее во вселенную.

Прошло уже несколько дней с того момента, как я это делала, и это было опасно. Такое ощущение, что во мне есть какое-то живое существо, оно то извивается, то горит, то болит, а то и создается такое ощущение, что меня выворачивает наизнанку. Существо, которому нужно что-то большее.

Поэтому мне и приходится с этим что-то делать.

Когда вернулась на берег, я увидела на крыльце табурет. Как и у стола в хижине, его верх был вырезан из куска кипариса. Подхватив его, я нашла тихое место с видом на воду с кипарисами и села.

Я не брала с собой коробочку, которую обычно использую для сброса магии. Не хотелось брать такую тяжесть с собой в рюкзак и не хотелось, чтобы она случайно открылась по пути и выплеснула магию обратно в мир, где она будет вновь создавать проблемы. Мне нужен был альтернативный удерживатель. В нескольких метрах от меня нашелся чистый кипарисовый пень. Скорее всего, именно это дерево пало жертвой стола и стула.

— Заранее прошу прощения, — сказала я, затем закрыла глаза, позволив своему вниманию переместиться в то место, куда, как я предполагада, попадала и скапливалась магия.

Ее мерцающие нити наполнились силой, словно в предвкушении большего. Магия всегда хотела большего. И то, что я прямо сейчас это понимала, ведь мы были связаны настолько, что я ощущала её желания, приводило меня в замешательство. Но это было так. Единственным способом контроля, который мне был доступен, являлся ее сброс, именно этим я и занималась.