Тут я явственно услышала осторожные шаги на деревянной лестнице, в щели под дверью прорезался свет свечи. Людоед шел меня убивать. Я заметалась на постели, сорвала с головы людоедской дочуры золотой венец и, напялив на себя, поменялась с ней местами в постели. Зубастая тварь спала как убитая. Оставалось только вырвать из зубов сони кусок сырого мяса и притвориться дочерью, — но тут дверь открылась и в спальню осторожно вошла жена людоеда. В руке ее сверкал острый нож. Она шла прямо к постели, жадно облизываясь, как голодная собака, большим язычищем. О, ужас… я выронила из ладони свое оружие.

Я прекрасно в тот миг понимала, что играя по правилам людоедского дома, погибну, что надо увидеть кто это на самом деле, стряхнуть кошмар, очнуться, вцепиться зубами в реальные вещи… Спасайся, дура! Невероятным напряжением воли я нашарила под одеялом газовый баллончик и, дождавшись, когда слюнявая фурия нависла над кроваткой, выстрелила ей прямо в глаза струей газа. Вскрикнув, людоедка выронила из рук нож и упала навзничь.

Закрывая рот и нос ладонью, чтобы случайно не вдохнуть газ, я вскочила с постели — пелена спала с глаз — и оказалась в просторной комнате с косым мансардным окном в потолке, где виднелось ясное вечернее небо в закатной позолоте облаков. Я сразу узнала, где я! Это охотничьий домик Марса. На полу лежал Маша. На губах пена. Он был без сознания. И не нож был в его руке, а сотовый телефон.

Что ж! У меня есть хотя бы полчаса пока он оклемается. Я подобрала телефон, обыскала карманы. Вот ключи от машины. Каждое движение давалось с таким трудом, словно я очнулась после долгой смертельной болезни. Меня шатало из стороны в сторону. Осматриваю запястья своих рук, так и есть! на венах запястий и сгибах локтей мурашиная россыпь уколов от шприца. Их больше десятка! Сколько же времени я провалялась в постели под храп людоедки?

Как могу быстрей бегу вниз по деревяной лестнице… Проклятье! Я снова в логове Людоеда: в стене пылает камин, огромный пес вспрыгнув прямо на стол, что-то жрет с хозяйского блюда. А сам хозяин дрыхнет в постели. Увидев меня пес зарычал, но пасть от жратвы не оторвал, продолжая вылизывать тарелку. Я надавала себе пощечин — ничего! Картинка стоит перед глазами, напрочь заслоняя дорогу в реальный мир. Что ж, пойдем вслепую. Где-то здесь должна быть дверь наружу! И ее надо искать не там, где виден ложный выход в простор сеней, а там, где тебя стараются убедить в обратном: нет тут никакой двери, нет и быть не может! Натыкаюсь ногой на котомку у стены, это же мой рюкзак. Щупаю руками, и если глаза продолжают лгать, то пальцы чувствуют заплечные ремни, кармашки, кожаные язычки застежек. Надеваю рюкзак на плечи. Меня так шатает, что я чуть не валюсь на пол. А это смерть! Опираюсь руками на стену и чувствую под руками стекло. Ну конечно, стекло! Я в нижнем холле, где вместо стены — сплошное окно. Где-то тут дверь. Где? Камин! Ну конечно — здесь выход, в самом обманном месте. И чем смелее я подхожу к горе огня, тем меньше жар, наоборот, мои щеки ловят прохладу, это же сквозняк… Нащупав в огне холодную ручку, поворачиваю рычаг вниз и толкаю дверь плечом — рраз! И я на крыльце охотничьего домика. У входа стоит Машин форд! Но, что с погодой? Я вижу, что недавно сошел снег, леса вокруг еще полны зимней прохлады, а первая зелень только-только проклюнулась изумрудным пожаром поверх голых веток. Весна!

Я подхожу к зеркальцу заднего вида и смотрю на себя: худое осунувшее лицо, крупные скулы, глаза во все щеки… с трудом открываю дверцу и как мешок валюсь на сидение водителя. С трудом стягиваю рюкзак, с трудом расстегиваю карманы, чтобы осмотреть свои вещи. Все на месте. Моя сумочка с сокровищами: с книжкой Шарля Перро и письмом отца. А револьвер из золота почему-то брошен на дно рюкзака, здесь основательно порылись и не украли вещь стоимостью в сотню тысяч долларов? Странно… шарю слабой рукой в бардачке и нахожу газету. На первой странице дата: 7 марта!

Выходит я провела в ночном лесу и в логове Людоеда почти полгода! С ума сойти… я тихо даю газ и трогаю машину.

Я помнила, что охотничий домик был в километрах десяти от загородного дома и в паре километров от конезавода, откуда дорога шла прямо на Подольск, а там — по загородному шоссе — прямиком до Москвы. Но главное — охотничий домик находился за чертой заповедника и не был окольцован цепью охраны. Я так боялась снова сойти с ума, что вела машину предельно осторожно. Было светло, но уже слегка смеркалось. Только один единственный раз у меня потемнело в глазах: роща слева вдруг надвинулась к самой обочине хвойной ночной стеной оромного людоедского леса. С глазами волков в глубине чащи. Я нажала на клаксон и дала полный газ. Мрак отстал.

Выехав на шоссе, я тут же бросила угнанный «форд», я была не уверена, что в машине не сидит радиоклоп и не сигналит куда надо о передвижениях, кроме того Маша уже очнулся и объявил тревогу. «Форд» ищут. Еще раз заглянула в сумочку. Пересчитала живые деньги. Убедилась, что паспорт свободной страны на месте, и карточки кредитные — тоже. Только затем остановила левака.

— Куда? — спросил водитель.

— На Ленинградский вокзал!

В машине я пару раз на минуту теряла сознание, но шофер ничего не заметил. Я двигалась по инерции того далекого дня в жаркую грозовую ночь: вон из Москвы, подальше от Марса. Куда? Еще не знаю. Там будет видно…

Когда ехали через центр, я попросила остановить —машину на десять минут и забежала в знакомый бутик, купить кое-что для маскировки и снова проверить кредитную карту. Я была здесь постоянным клиентом раньше — и надо же! продавцы меня не узнали. Тем лучше. Купила пышный белокурый парик под венецианской сеткой, плащ-дождевик, дорожную сумку, куда вытряхнула позднее содержимое рюкзака, и конечно купила зонтик. Сотый зонтик в своей жизни… Я забыла его в машине.

Я помнила, что поезда на Питер идут вечером сплошным косяком. Но с потери зонтика началась полоса неудач: билетов на ближайшие часы не было, только — после полуночи. Ну и черт с вами, возьму место у проводников!

Не чертыхайся, Лизок, тебя Бог спас.

Нашла банкомат, где сняла валюты с кредитной карточки.

Полчаса провела в кафе, где наконец нормально поела. Подмела с тарелок все подчистую. Крепкий кофе окончательно привел меня в чувство. Неужели я действительно выпала из жизни на семь месяцев? Ну и ну… полный улет! Нацепив в туалетной кабинке дурацкий парик для маскировки, иду вдоль перрона, где стоит международный экспресс. Отправление через десять минут. Отлично! После двух попыток договориться с бабами, нахожу покладистого мужика в Г3-ом вагоне. Разумеется, тринадцатый… Жадноватый малый соглашается довезти меня до Питера за сто баксов — о'кей! — и ведет в сверкающий чистотой вагон «Москва — Санкт-Петербург — Выборг — Хельсинки». Мое место тринадцатое!

Мой единственный сосед в спальном купе был то ли пьян, то ли наглотался колес… увидев даму, он вежливо поздоровался и сказал:

— Я умер?

— Что? вздрогнула я.

— Я умер в вагоне международного поезда, — повторил сосед.

Он был молод, симпатичен, мил, только вот глаза на бледном лице казались безумными — страшноватые, с увеличенными зрачками, словно в них накапали атропина.

Я предложила таблетку от головной боли, после чего пассажир тут же глубоко заснул, сидя на диване и прислонив затылок к стене.

Когда поезд тронулся и стал набирать ход, я увидела бегущего по перрону Марса с бандитами. Шандец! Волки снова взяли мой след.

Жизнь и судьба Августа Эхо. — Рок великого геометра. — Я становлюсь учеником ясновидца. — Учитель объясняет почему моя жизнь повисла на волоске и что угрожает ему самому.

Итак, вот уже исполнилось ровно сто дней как я стал учеником ясновидца! Но прежде чем вернуться к собственной судьбе, я должен обязательно рассказать о жизни и судьбе своего спасителя. Иначе весь дальнейший рассказ не имеет смысла, — слишком тесно сплетены оказались — вдруг! — наши судьбы в тот роковой год.