– Что там происходит? – с недоумением спросил Вуд.

В реакторе «Политовского» самопроизвольная атомная реакция практически уничтожила как поступающую сюда морскую воду, так и топливные урановые стержни. Их остатки скопились в кормовой части кожуха реактора. Через минуту образовалась метровая лужа радиоактивного расплава, достаточно большая, чтобы там в свою очередь образовалась своя критическая масса. Атомная реакция продолжалась, ничуть не ослабевая. На этот раз она была направлена непосредственно против прочной брони кожуха, сделанного из нержавеющей стали. Ничто созданное руками человека не в состоянии выдержать температуру в пять тысяч градусов. Через десять секунд стенки кожуха реактора не выдержали. Расплавленная масса урана прорвалась через образовавшееся отверстие на кормовую переборку.

Теперь у Печкосова не было сомнений, что он погиб. Старший механик увидел, как почернела краска на переборке перед ним, и последнее, что предстало его взору, – это появление окружённой голубым сиянием тёмной массы. Через мгновение тело стармеха превратилось в пар, и радиоактивная масса набросилась на следующую кормовую переборку.

Почти вертикальное положение лодки стало меняться. Сжатый воздух вырвался из нижних балластных цистерн, и они наполнились водой, снижая угол подъёма лодки и погружая её в воду. Из носового отсека доносились панические крики. С трудом поднявшись и не обращая внимания на сломанную ногу, капитан как-то пытался овладеть положением и помочь команде выбраться из подводной лодки, прежде чем станет слишком поздно. Однако рок Евгения Сигизмундовича Политовского продолжал преследовать лодку. Спасся всего один человек. Кок сумел открыть спасательный люк и выбраться наружу. Следуя наставлениям, полученным в школе подводников, он попытался закрепить крышку люка, чтобы остальные члены команды могли последовать за ним, однако, когда лодка скользнула вниз, водой его отшвырнуло от корпуса.

Когда угол подлодки изменился, расплав урана выбросило на палубу машинного отделения. Сначала он прожёг стальную палубу, а затем титан корпуса. Через пять секунд в машинном отделении образовалось отверстие, и самый крупный отсек «Политовского» быстро наполнился водой. В результате это уничтожило тот небольшой запас плавучести, который ещё оставался у подлодки, и она начала своё последнее погружение.

Корма опустилась вниз как раз в тот момент, когда капитан сумел заставить матросов снова подчиняться приказам, но тут его швырнуло головой о щит управления. Со смертью капитана погибли и те слабые надежды на спасение, которые ещё оставались у команды. «Политовский» устремился вниз, к морскому дну, и его винт под потоком мчащейся навстречу воды вращался в обратную сторону.

– Шкипер, я служил на «Чоппере» в шестьдесят девятом, – сказал старший механик, имея в виду ужасную катастрофу этой дизельной подводной лодки.

– Да, похоже на то, – согласился капитан, прислушиваясь к отдалённым звукам в акустической установке. Ошибиться в этом невозможно. Было слышно, как заполнялись балластные цистерны; это могло означать только одно: во внутренние отсеки ворвалась вода. Будь они ближе, услышали бы ещё и крики людей, обречённых на смерть в металлической ловушке. Слава Богу, что они этого не слышали. Рёв воды, врывающейся в корпус гибнущей лодки, был страшен и без этого. Там, в морской глубине, гибли люди. Это были русские, враги его, Вуда, страны, но это тоже были люди, мало чем отличающиеся от него самого, а он был бессилен им помочь.

Капитан Вуд отметил, что вторая «альфа», «наживка 1», продолжала мчаться вперёд, не заметив гибели своей спутницы.

Понадобилось девять минут, чтобы «Политовский» опустился на две тысячи футов к морскому дну. Падение было столь стремительным, что подлодка со страшной силой ударилась о твёрдый песок континентального шельфа. К чести её строителей внутренние переборки выдержали удар. Все отсеки от реакторного и до кормовых были затоплены, и в них погибла половина команды, однако носовые отсеки остались герметичными. Но даже это было, скорее, проклятием, чем благом. Поскольку воспользоваться резервным запасом воздуха, который находился в кормовых цилиндрах, оказалось невозможно, а сложные системы очистки работали только от аварийных аккумуляторных батарей, у сорока подводников остался всего лишь ограниченный запас воздуха. Они спаслись от мгновенной смерти в ледяных водах Северной Атлантики лишь для того, чтобы принять медленную смерть от удушья.

Женщина в форме старшины первой статьи придержала дверь перед Тайлером. Он вошёл в кабинет и увидел генерала Харриса, который стоял перед огромным столом с разложенными на нём картами, изучая расположение крошечных фигурок кораблей.

– Вы, должно быть, Скип Тайлер, – поднял голову Харрис.

– Да, сэр. – Тайлер замер по стойке смирно, насколько это позволял его протез. Харрис быстро подошёл к нему и пожал руку.

– Грир говорит, вы в прошлом футболист.

– Так точно, генерал. Был правым защитником, играл за Аннаполис. Хорошее было время. – Тайлер улыбнулся, разминая пальцы – у Харриса была медвежья хватка.

– О'кей, раз вы играли в футбол, называйте меня Эдом. – Харрис дружески ткнул его в грудь. – У вас был номер семьдесят восемь, и вас включили в сборную «все звезды», верно?

– Второй состав, сэр. Приятно, что кто-то ещё помнит об этом.

– Я находился тогда несколько месяцев на временной службе в академии и побывал на паре матчей. Никогда не забываю хорошо атакующего защитника. Когда-то я и сам играл в Монтане, в тамошней сборной. Впрочем, это было так давно. Что у вас с ногой?

– В мою машину врезался пьяный водитель. Мне ещё повезло, а вот сам он погиб.

– Так ему и надо, сукину сыну.

Тайлер согласно кивнул, но почти тут же вспомнил, что у пьяного рабочего с верфи осталась семья, о чём ему сообщили позже в полиции.

– Куда делись все остальные? – спросил он.

– Члены Объединённого комитета начальников штабов принимают участие в обычном – обычном для рабочих дней недели, не для субботы, – брифинге по разведке. Вернутся через несколько минут. Значит, теперь вы преподаёте на инженерном факультете в Аннаполисе, верно?

– Да, сэр. Я имею степень доктора.

– Меня зовут Эд. Итак, сегодня утром вы намерены рассказать нам, как мы сумеем сохранить у себя сбежавшую русскую подлодку?

– Да, сэр, – то есть, Эд.

– Расскажите мне, но сначала давайте выпьем кофе.

Они подошли к угловому столику, где их ждали чашки с кофе и тарелки с пончиками. Минут пять Харрис молча слушал объяснения молодого человека, поглощая один пончик за другим и запивая их кофе. Не просто насытить человека такой комплекции, подумал Тайлер.

– Чёрт возьми, – заметил начальник управления J-3, когда Тайлер закончил свой рассказ, и подошёл к карте. – Весьма интересно. Правда, успех вашей идеи требует ловкости рук. Однако держать их придётся подальше от того места, где мы собираемся все это провернуть. Примерно вот здесь, а? – Харрис постучал ногтем по карте.

– Да, генерал. Судя по ходу их операции, мы сможем сделать это мористее от них…

– И провести за нос обоих. Мне нравится эта мысль. Точно, нравится, но Дэн Фостер не придёт в восторг, когда узнает, что ему предстоит потерять одну из собственных подлодок.

– Я бы сказал, что такой обмен – в нашу пользу.

– Я тоже, – согласился Харрис. – Но это не мои лодки. А где после этого мы спрячем ракетоносец – если сумеем заполучить его?

– Генерал, есть несколько отличных мест прямо здесь, в Чесапикском заливе. Одно глубокое место в реке Йорк и ещё одно в реке Патьюксент, причём оба принадлежат ВМС и обозначены на картах, как запрещённые для мореплавания. У подлодок есть одно хорошее свойство – они считаются невидимыми. Надо только найти достаточно глубокое место и заполнить балластные цистерны. Разумеется, я предлагаю всего лишь временное решение проблемы. Для постоянной стоянки можно выбрать атоллы Трук или Кваджелейн в Тихом океане. Славные местечки и далёкие отовсюду.