Гретеннир был очень стар и не выглядел моложе, когда служил еще прадеду Парамонды. Неизвестно, с помощью чего маг продлял свою жизнь, да и ни деда, ни отца правящей королевы это не интересовало. То, чем он занимался, не приносило вреда Бретоньеру, а скорее, наоборот, только пользу. Маг никому не сказал про подмену камня. Кроме него, об этом знал только двараг-гранильщик, обтачивающий камни. Так бы никто и не узнал о подмене и о том, зачем старый маг ее совершил. Если бы, как это всегда бывает в старинных сказках и легендах, не вмешался злой противник придворного мага.

Именно в те времена начал создаваться орден, объединивший многих магов всех народов и рас, обитавших тогда в мире. Созданный для борьбы со злом, опирающимся на знания магии, и боровшийся с ним очень долго, орден погиб от обычных склок, людской жадности, тщеславия и стремления к власти. Когда в союзе с военной силой обитаемого мира они победили зло, никто из магов, всемогущих и всезнающих, не смог удержаться в поединке с этими качествами.

На этом месте охотник перебил захмелевшего лучника, прося его не вдаваться в историю, а подробнее сосредоточиться на продолжении собственного рассказа.

– Это невежливо перебивать на таком интересном месте. – Хорса икнул и наполовину приподнялся в своей бадье. – Черт, остывает уже… Ладно-ладно, я продолжаю…

Придворный маг Гретеннир отправился бороться с черным колдуном из Абиссы. Он победил, но назад его привезли еле дышащего. И тогда старик рассказал своей королеве про замену камня и про то, зачем он это сделал.

«Теперь, – сказал Гретеннир, – эта корона будет талисманом твоим и королевства. И пока она на земле Бретоньера и венчает твоих потомков, Бретоньер будет великим». Вот так говорило предание о венце Парамонды.

– Агнесс – одна из этих потомков? – Освальд отхлебнул пива.

– Да. Полторы сотни лет назад, во время войны, трон заняла другая семья, которая смогла спасти Бретоньер. А корона осталась у семьи де Брие.

Усталость и пиво начали делать свое дело. Хорса заметно клевал носом, размякнув в горячей воде.

– Эй, Хорса, погоди спать, а то утонешь. А ваш главный министр знает об этом?

– Что?.. А, конечно… Он, зараза, все знает… Эххх, если бы господин Гастон был моложе, он не строил бы, и-ик, из себя короля…

Освальд вытерся насухо, надел чистое белье и пошел к двери. Хорса начал посапывать, по самую шею погрузившись в остывающую воду. Разбудить его охотник не смог. Пришлось подложить под голову его собственную свернутую куртку и уйти, надеясь, что лучник не утонет до прихода Жака.

Музыкант уже закончил мучиться со струнами и сидел тихонько в уголке, настраивая гитару. Охотник сел рядом и начал выкладывать на стол свое оружие. Музыкант обернулся к нему уже при первом металлическом лязге. А чем дальше, тем больше его глаза расширялись. Освальд улыбнулся про себя, вполне его понимая. То, что сейчас легло на стол, вполне могло составить арсенал трех, а то и четырех человек. Тяжелая шпага, меч в потертых ножнах, короткая и широкая дага со сложной гардой и перекрестьем, метательные ножи, два кастета с шипами, несколько остро отточенных звезд с четырьмя лучами и точильный брусок. Придирчиво осмотрел все и стал подтачивать. Есть ему тоже не хотелось, а идти спать было еще рано.

– Ты что мыться не идешь? – Он посмотрел на явно заинтересованного парнишку.

– Пока вы там трепались, – Жак вместе с наблюдением за обстановкой настраивал инструмент, вот и сейчас прислушался к одной из верхних струн, – я успел за домом сполоснуться. А где Хорса?

– Дрыхнет. Надо сказать хозяину, пускай посматривают. Он здоровый, как медведь, нет никого желания тащить его оттуда.

– А, ясно…

Брусок равномерно вжикал по лезвию. Струны побрякивали. Каждый делал свое дело.

– Освальд?

– Что, Жак?

– Ты не пользуешься луком или арбалетом? Всегда только на расстоянии клинка?

Охотник пожал плечами, придирчиво посмотрев на украшенную чеканным узором дагу.

– Да нет, отчего же… Есть лук, он с вещами наверху. Арбалет был, надо бы новый завести. Тот мне нравился, надежный и удобный, бил далеко.

– А все эти новомодные штуковины, самопалы? Не пользуешься?

– Ненадежно… – охотник добрался до меча. Длинное и узкое, чуть граненое лезвие с тихим шипением выползло из ножен, перехваченных медными полосами. – Точности практически никакой, дальности тоже, тяжело таскать и целиться. Для строя оно было бы ничего, так мне и не в строю драться приходится. И дорого выходит, порох на вес золота. У кого в войсках есть роты самопальщиков? У Безанта, Нортумбера, в Тотемонде… все, пожалуй. Да и технологии никакой пока, так, баловство одно. Порох сыреет, фитили тоже. Слышал, что двараги на островах уже давно пытаются сделать что-то массовое на замену. Результата пока нет.

Музыкант понимающе кивнул и вернулся к инструменту. Протер деревянные части ветошью, смоченной в гвоздичном масле. То и другое музыкант выпросил у здешней поварихи. Освальд потрогал пальцем кончики лепестков метательных звезд, повернулся к нему.

– Жак…

– Что, Освальд?

– Ты откуда, говоришь, родом?

– Из Лиможана. Это недалеко от Бретоньера, южнее. Когда-то, давно, Лиможан даже входил в его земли, был ленным графством. Так что мы с Хорсой почти земляки.

– Ясно. Дай-ка свой меч, заточу получше. А ты в своем архиве что-нибудь читал про венец Парамонды?

Жак молчал. Очень задумчиво и красноречиво молчал, явно вызывая на откровенность. Освальд перестал вжикать, вопросительно посмотрел на него:

– Так читал или нет?

– Да, читал. Это очень важная часть в жизни королевства, сейчас мало кто там понимает, насколько она важна. Легенда всегда превращается в сказку, когда долго не востребована. А легенда о венце Парамонды занимает много места в исследованиях того времени. Просто все, связанное с магией, очень долго замалчивалось. Возможно, все изменится.

– А если потомки этой королевы поймут, что венец действительно может играть какую-то роль в судьбе королевства?

– Самое главное, чтобы кто-нибудь другой не понял это раньше. Не то такие дела могут начаться… – Жак нахмурился. Неожиданно тяжело и мрачно, что так не подходило к его открытому и доброму лицу. Охотник усмехнулся краешком рта:

– Ты очень интересный человек, музыкант. Извини за не совсем уместное любопытство, но… Мне кажется, что ты что-то скрываешь. Ладно, не вскидывайся, это твое личное дело. Я отдыхать пойду, спокойной ночи. И не забудь, напомни хозяину про нашего лучника.

Освальд собрал оружие, завернув в куртку. Пошел по лестнице наверх, в комнату, которую ему отвел Годзерек. Находилась она в конце коридора. Рядом с тремя такими же. Самое главное, что в ней было окно, это преимущество. В случае чего всегда можно прыгнуть вниз. Если другого выхода не будет.

На столе стояла свеча в медном тяжелом шандале. Новая, без потеков воска. Но для того, чтобы она давала свет, ее следовало зажечь. Он этого не делал. А свеча горела. Свет пробивался в щель под дверью. Раздумывать Освальд не стал.

Одним движением вытащил шпагу, более подходящую для тесноты помещения, чем меч, и скинул на пол все остальное, ненужное и мешающее бою в тесноте. Другим – пинком открыл дверь и влетел в комнату, прижимаясь к полу и молниеносно поворачиваясь, таким образом не позволяя противнику напасть неожиданно. Но в комнате было пусто, только на кровати испуганно вскрикнули.

Давешняя смуглянка сидела, забившись в угол и закутавшись в одеяло. Расширенные от испуга глаза еще подозрительно поблескивали, а сама она уже начала смеяться.

– Ты всегда так заходишь?

– Нет, только когда не предупреждают о позднем визите… – Он положил шпагу на пол, рядом с кроватью, и вышел в коридор за остальным снаряжением. Вернувшись, запер дверь и, сев на кровать, начал стаскивать ботинки. Поставил у края кровати и не спешил тушить свечу. Девчушка перестала кутаться в одеяло.

Лениво красуясь точеным телом, потянулась. Закинула руки за голову, задорно качнув упругой, торчащей вверх грудью. Ребра четко проступили под тонкой натянувшейся кожей, тени от свечи заметались по упругому животу, мягко втянутому для пущей красоты. Освальд улыбнулся, глядя в ее весело блестящие глаза, качнул головой и начал снимать одежду. Девчонка надула полные вишневые губы: