Радостный азарт, бывший, наверное, сродни возбуждению охотничьей собаки, почуявшей дичь, не помешал Альгирдасу действовать осмотрительно. Хотя бы в том, что касалось чужой безопасности.

Первым делом он приказал всем охотникам на территории островов свернуть дела и приготовиться к обороне. Вдаваться в подробности не было нужды: гибель нескольких десятков лояльных к людям упырей послужила достаточным поводом для командиров групп повысить меры безопасности. Правда, выяснив, что на территории Великобритании появилось существо, сравнимое по силе и возможностям с самим Пауком, охотники изъявили желание немедля найти и уничтожить тварь. Будь на их месте древние братья, Альгирдас даже не колебался бы: ему могла понадобиться поддержка. Но ввязывать в свои личные дела молодежь, вряд ли способную противостоять не то, что Сенасу, а даже и высоким фейри, никогда не входившим в свиту Змея, он, разумеется, не мог. Просто не имел права.

В руках Альгирдаса была вся сила Гвинн Брэйрэ, которую он мог распределять между новыми братьями по своему усмотрению. На практике это выглядело проще, чем в теории, поскольку каждому новому охотнику Паук отдавал столько, сколько тот мог принять, и больше по этому поводу не беспокоился. Раньше, во времена Гвинн Брэйрэ, все делалось примерно также, только сила древних братьев не была сосредоточена в одном человеке. А в остальном – никакой разницы. Когда охотники Паука погибали, сила возвращалась к Альгирдасу. Те, кто прожил больше столетия, могли принять от Паука еще несколько глотков силы. Самого Паука и брата его, Орнольфа, один только возраст делал самыми могущественными чародеями на планете. Даже принимая во внимание то, что Паук давно уже не знался с чародейством. И если бы дело было только в возрасте, может быть, Альгирдас и не сожалел о том, что Гвинн Брэйрэ больше нет.

Оставив в стороне мораль, с точки зрения здравого смысла, новые братья были бы нисколько не хуже старых, проживи они хотя бы по несколько веков.

Если бы дело было только в возрасте!

Увы, для подготовки полноценного Гвинн Брэйрэ требовались наставник, жрец и охотник. Охотник – в последнюю очередь. В распоряжении же Паука уже триста лет был только он сам. Времена, когда Орнольф помогал ему готовить новичков, остались в прошлом. Да и в любом случае, без жрецов говорить о правильной подготовке не приходилось.

И все же его охотники были хороши. И они хорошо делали свою работу. Гвинн Брэйрэ успели перед смертью основательно подготовить планету к приходу нового поколения, не оставив в тварном мире по-настоящему могущественных созданий. Хотя, конечно, их отсутствие полностью компенсировали размножившиеся как черви на трупе твари меньшего размаха, но куда более зловредные.

Времена чудовищ и героев сменились временами грязи и мусорщиков.

Даже Орнольф… тиш-ше… Не надо об этом!

Все меняется. Так устроена жизнь.

Альгирдас прибыл в Лондон уже через несколько дней после того, как яхта забрала его из порта Нового Орлеана. Морской царь, приславший за ним чудесное судно, не отказал себе в удовольствии позлорадствовать над результатами поездки и итогами встречи двух могущественных Гвинн Брэйрэ, но на то, чтобы добраться в Англию самостоятельно, через Межу, пришлось бы потратить слишком много сил. Или времени. Ни то, ни другое Альгирдаса не устраивало. А злорадство фейри, право же, было делом таким привычным, что не стоило внимания.

Зато с него не взяли платы за путешествие – духам, приводящим яхту в движение, вполне достаточно оказалось резких перепадов настроения их пассажира. Правда, задержись Паук на борту чуть дольше, и с морским царем он бы серьезно рассорился, а матросов на яхту пришлось бы набирать новых. Однако фейри все рассчитали точно. И его из себя вывели окончательно. И удовольствие получили. И на место доставили быстро.

В доме на Пикадилли, снятом для него командиром лондонских охотников, Паука уже ожидала подборка новостей, преимущественно вырезки из газет, самая ранняя из которых датировалась восьмым августа. Она сообщала о шхуне «Дмитрий», штормовой ночью вошедшей в гавань городка Уайтби. На борту судна не было никого живого, труп капитана обнаружили привязанным к штурвалу, а в трюме нашли полсотни ящиков с землей.

В следующей статье приведены были записи судового журнала «Дмитрия». Презабавнейшие, надо заметить, записи. Изрядно озадачившие Паука, полагавшего, почему-то, что он знает все о Сенасе и его странных привычках.

Выходило так, что на борту шхуны был тот, кого он разыскивал. Но Сенас способен путешествовать через Межу – зачем бы ему совершать долгий морской переход? Очень долгий – ведь судно находилось в море с начала июля. За каким лешим понадобилось Сенасу два месяца путешествовать в набитом землей ящике?

Ответ на этот вопрос, возможно, отыскался бы вместе с ответом на вопрос: а зачем Сенас вообще вернулся в этот мир? Пока что это оставалось непонятным, так же как и то, для чего нужно было перевозить из Варны в Уайтби какую-то землю.

Ящики были отправлены по железной дороге в Карфакс в Пэрфлите и размещены в разрушенной часовне. Поскольку произошло все это до того, как Паук отдал охотникам приказ свернуть деятельность, они по собственной инициативе осмотрели и дом, и часовню. Нашли в доме множество крыс, а в часовне много пыли и мусора. В ящиках же обнаружили не просто землю, но землю, обильно напитанную кровью, а заодно и упыря. Тот показался довольно старым, однако не представляющим особой опасности. Упырь был уничтожен…

Дочитав до этого места, Альгирдас выругался. Подумал и выругался еще раз, куда более грязно.

Упырь был уничтожен. Это означало, что Сенас наконец-то сумел избавиться от оков плоти. Снова стал духом, полноценным фейри… И где его теперь искать?

Землю охотники даже трогать не стали.

А двадцатого сентября в поместье Хиллингэм вампир насмерть заел девицу Вестенр и, предположительно, ее мать. Насчет последней уверенности не было, поскольку порок сердца так и так должен был свести старушку в могилу. А девица попала в «Вестминстерскую газету» под именем «блуфер-леди», поскольку меньше чем через неделю после похорон отправилась за свежей кровью.

За тысячу лет Альгирдас так и не понял, в чем же преимущества трупоположения перед трупосожжением. И сейчас, просматривая новости, лишний раз убедился, что старик Совий был-таки прав, настаивая на том, чтобы тела умерших предавали огню.

Охотники его по поводу девицы Вестенр почти ничего предпринять не успели. Обычная практика в случаях, когда старший вампир неизвестен, состояла в наблюдении за новообращенными, которые стремились встретиться с хозяином и были связаны с ним кровью. Наблюдение за этой упырицей ничего не дало. Она не интересовала того, кто заел ее. Да и вообще, судя по поведению, была никудышным упырем, даже кормилась исключительно детской кровью. Однако поскольку за четыре дня блуфер-леди никого не заела до смерти, а ее связь с хозяином проследить не удавалось, охотники вплоть до появления Паука, вели за ней наблюдение. В их практике бывшая мисс Вестенр оказалась первым случаем упыря, не связанного ни с кем из старших.

В практике Паука такой случай тоже был первым.

Если, конечно, не считать его самого.

Однако распространяться на эти темы он не собирался. Выяснил, что последние три дня на кладбище возле склепа Вестенр наблюдается странное оживление – странное в том смысле, что там постоянно толкутся смертные, проделывая какие-то шаманские манипуляции со святыми дарами, – и решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать.

Кем бы ни были эти люди, они знали больше, чем положено обычным смертным конца девятнадцатого столетия. Уж во всяком случае больше, чем положено было бы знать доктору из психиатрической клиники, а один из смертных, некий Джек Сьюард, как раз и был таким доктором. Люди, подобные ему, если только они умудрялись остаться в своем уме, были изрядными скептиками. Сьюард должен был бы не замазывать щели склепа пастой из просфор, а отыскать рациональное объяснение тому, с чем столкнулся. И если он не сделал этого, значит ему предоставили слишком наглядные свидетельства того, что не все в мире поддается объяснению.