А может ли?

Не проверишь - не узнаешь.

«Мама!» - пискнула слабая городская девчонка Лена, готовая упасть в обморок от вида красной лужи.

- Блядь, - искренне сказала подмастерье Хель, опускаясь на колени перед истекающим кровью пациентом.

Мыслей было очень много, но теперь они послушно строились в очередь, как овечки, которых положено считать на сон грядущий.

- Сундук, - властно приказала - именно приказала! - мастерица, не оглядываясь на Кая и подворачивая рукава.

Запомнить: нужны кожаные нарукавники, обязательно запомнить и потом записать. Хорошо провощенные, чтобы их можно было протирать водкой и солевым раствором.

«Вьетнамский сундучок» уже стоял рядом, Кай откинул крышку и раздвинул подносы. Мечник снова погрустнел, но действовал быстро и точно. Пузырек с «молочком» сам собой лег в руку. Пациент отказывался глотать, так что пришлось зажать ему нос одной рукой, второй приподнять голову, чтобы не поперхнулся, третьей... в общем, мутно-белесая жидкость таки попала по назначению, однако попутно Лена пролила сразу пол-бутылочки.

Запомнить: нужна подушка под голову, небольшая, скорее валик. И тоже кожаная, легко моющаяся.

- Зряшная трата продукта, - прокомментировала Матриса.

- Он дергается и мешает, - огрызнулась Хель, не поднимая голову. - Воды! Много. Горячей.

Убойная доза опиата (или нет?.. кто его разберет) подействовала почти сразу. Теперь у медика минут двадцать, пока тот не придет в себя. Скорее всего, меньше, даже с поправкой на превышенную дозу. И повторять прием нельзя - сердце остановится.

Мысль, шальная и быстрая - она теперь совсем как «Самый быстрый нож в Вест-Энде»[15], главное, не повторить его антиподвиг с тремя покойниками за одну операцию.

Вот и вода. Целый котелок, горячая, с паром. Откуда взяли? А неважно. Кай, похоже, решил исполнять роль ассистента и стал рядом с большой кружкой, готовый лить по команде.

Черт, самое главное же!

- Жгут, перетяни выше колена, - приказала Хель, дернув головой в сторону Матрисы... и аптекарша молча повиновалась, быстро и профессионально перекручивая жгут деревянной палочкой-турникетом.

Вот, что значит отсутствие практики. В критический момент работает лишь то, что вбито в голову на уровне рефлекса. Нет навыка сразу перекрывать кровь - и вспоминаешь об этом вообще случайно. А еще пара минут и кровопотеря убила бы гангренозного, так что уже не понадобились бы никакие ухищрения. Теперь по правилам следует написать на лбу время наложения жгута... если бы здесь хоть у кого-то были часы и маркер.

Запомнить: надо бы придумать какие-то зажимы для кровеносных сосудов. Про них писал Булгаков в своих записках сельского врача, как раз в истории про ампутацию бедра у покалеченной крестьянки. Если бы еще вспомнить, что это такое и как оно выглядит... бесполезная мысль, думать о другом.

- Полей! - Хель вытянула руки на отлет, подставляя под кружку Кая.

Конечно, надо бы с мылом, но времени нет... как и мыла под рукой. Еще одна вещь, про которую она забыла и которую обязательно надо класть в сундучок. Причем несколько кусков, в отдельных коробочках.

Тщательно промывая пальцы под струей горячей - ай, почти кипяток! - воды, Хель лихорадочно прикидывала, что и как делать дальше.

Проще всего резануть выше колена, там кость всего одна, проще пилить будет. Но нет, к бедру лучше не лезть, там слишком мощные мышцы и еще бедренная артерия хрен знает где. Значит, резать придется ниже колена.

Вот и ножницы пригодятся, специальные, по ее чертежу, с загнутыми и затупленными концами, чтобы не ранить при разрезании одежды. Дико неудобные, вместо двух половинок на винте - нечто вроде щипцов для мяса с лезвиями на внутренних сторонах скобы. Этакий зажим, только им не хватают, а режут. Штанина, впрочем, поддавалась легко. Открытая гангрена смотрелась еще более жутко и пахла соответствующе. Смрад протухшей квашеной капусты, от которого, казалось, даже зубы чешутся.

Все, теперь можно оценить масштабы катастрофы целиком. Ох, как все плохо!

Обрабатывая будущее операционное поле «мертвой водой», мастерица сосредоточилась на своих движениях, буквально проговаривая каждое из них. Все, чтобы не обращать внимания на ощущение гниющей плоти под голыми пальцами. Как сало сине-фиолетового цвета с черными вкраплениями, одновременно и скользкое, и горяче-сухое. Как это возможно разом? Лучше не думать, чтобы не вывернуло прямо на больного тушеными овощами матушки Чахар.

И тут Хель с ослепляющей ясностью поняла, что классическую «лоскутную» ампутацию, когда культя накрывается куском кожи, она сделать не сможет. Вообще никак. Нет навыка, а, следовательно, лоскут придется буквально выкраивать на глазок из настоящего живого человека, который скоро придет в себя. Значит, надо производить обычное удаление со всеми последствиями, которые она уже не раз видела - конусовидный рубец, торчащие кости, легкая травмируемость, высокая вероятность сепсиса, скорее всего - смерть.

Хель взглянула в тот же угол, как будто надеясь вновь увидеть там призрак рутьера. И, конечно же, в тенях ничего не оказалось. Зато секундное отвлечение чуть промыло мозги. Что-то же такое было в голове, что-то про действия, когда лоскут для культи кроить нет возможности, но сработать надо чисто... Черт возьми, а ведь Дед осторожно предлагал ей после школы идти в медицину. Если бы она тогда послушалась, то сейчас имела бы за плечами пару лет хотя бы теории. Господи, как же здесь пригодились бы нормальные, упорядоченные знания по основам той же анатомии...

Вот оно! Хель аккуратно вытянула воспоминание, как рыбу на тонкой леске, готовой порваться в любую секунду. Кажется, есть способ, причем технически посильный. Этого она, разумеется, тоже никогда не делала, но такой фокус воспроизвести было проще, чем лоскут. Если только у гангренозного хватит ноги под коленом, потому что резать придется высоко, заведомо выше очага поражения.

- Помогай, - бросила она Сантели и тут же поняла, что это был неверный выбор. Просить о такой помощи следовало другого человека или, по крайней мере, другим тоном.

- Что нужно? - кратко и деловито вопросил бригадир.

Хель рванула штанину, разрывая ее почти до паха. Ткань подалась легко, с противным треском. От этого медичка представила, с каким звуком будет пилиться кость, и закусила губу. На мгновение, потому что с прикушенной губой говорить не получалось.

- Руки вот сюда, - показала она. - Ниже колена, здесь. И держи крепко.

Сантели молча исполнил указание. Матриса склонилась над операционным полем, стараясь, впрочем, не нависать над головами участников и не заслонять свет.

Запомнить: надо запасти маленький магический фонарик, на случай операции в темноте или вот как сейчас, когда вроде бы и светло, но подсветить не помешает. Они, фонарики эти, дорогие, но все же надо...

Однако все это будет потом.

Хель взяла ампутационный нож, тот самый, который напомнил Сантели рыцарский кинжал. И тут вспомнила, как называется то, что она собралась сделать. «Ампутация конусо-круговым способом». Ну, просто охренеть, какое полезное и своевременное знание...

- Сейчас я сделаю круговой разрез, до самой кости, - сказала она, не поднимая голову. Не столько бригадиру, сколько себе, раскладывая предстоящее действие на ряд элементов, представляя их один за другим во всех подробностях. Кровь и слизь начали подсыхать на пальцах, противно стягивая кожу. Как будто долго вымешивал подгнивший фарш, да так и не вымыл руки.

- Кожа и мышцы сожмутся, натянутся сами на себя, - продолжила Хель.

- Знаю, видал, - бросил бригадир.

Только бы не задеть палец собственным ножом. Кажется, от этого часто умирали, даже какой-то Базаров в девятнадцатом веке...

- А когда я скажу, жми крепче и тяни на себя.

- Тянуть? - не понял бригадир. - Что?

- Все тяни, - зло выдохнула Хель, примериваясь ножом. - И посильнее. Я буду пилить как можно выше, там, где ты сдвинешь ... мясо.