У демона оказалась прочная шкура, однако до латного доспеха ей было далеко. Меч Кая прошел сквозь тело монстра, как бритва через тончайший платок, убив тварь на месте. Грубо вылепленное туловище осело, ноги сложились в суставах, пасть вытянулась еще дальше, словно короткий хобот. Дрогнули в последний раз глазные перепонки, скрип захлебнулся утробным бульканьем, и воздух вырвался из легких или что их там заменяло в глубине бурдючного торса.

- Твою ... - Сантели вытер пот со лба, не выпуская топор. Передохнул и скривился, когда от резкого движения боль пробила растянутую левую руку по всей длине, от кисти до плеча.

Кай с усилием вытащил меч из падали. Держа на отлете вымазанный черным клинок, глянул на лезвие - не выщербилось ли.

- Бизо, полей дохлятину кислотой, чтоб не восстала, - утомленно вздохнул бригадир, выбирая, что ему делать - продолжать на всякий случай удерживать топор или выпустить, чтобы снять разбитый щит здоровой рукой.

Алхимик глянул на мертвую тушу со скепсисом, прикидывая, что на это не хватит и всего его сундучка, однако спорить с бригадиром не стал. А Сантели скверным, очень скверным взглядом посмотрел на Шену, затем обернулся к Зильберу.

Лена пришла в себя от острой боли в ягодице, как будто слепень укусил. Дернулась в ужасе, понимая, что бой наверняка проигран, и в нее запускает жало тварь из ночного кошмара. Засучила ногами, пытаясь перевернуться.

- Все путем, кинжал чувствует, ножками дергает. Хребет цел, - произнес кто-то сверху. - Если крови в моче не будет, значит, легко отделалась.

Почти сразу же до ушей девушки донесся звук хорошей затрещины и упавшего тела.

- Проспали, san yobbo! - прорычал голос бригадира.

Лене удалось перевернуться на бок. Поясница страшно ныла, отдаваясь спазмами боли куда-то в центр живота, поясной ремень будто из свинца отлили, в ногах чувствовалась тошнотворная слабость. Но, похоже, корсет все же уберег от самого страшного. Мутило, желудочный сок поднимался из пустого живота к самому горлу.

В мертвенном свете синего кристалла девушка увидела Шену, которая тоже пыталась встать на ноги. Подбородок у валькирии был расцарапан, видимо она все же накололась об альшпис, потеряв сознание под чарами демона. А всю левую половину лица у копейщицы занимал красный отпечаток, словно ее от души огрели раскрытой ладонью, чтобы, не сломав челюсть, доставить предельную боль. Сантели встряхивал правой рукой, прижав к телу левую.

- Часовые, - с убийственной серьезностью прошипел бригадир.

Лена обмерла. Сон в дозоре считался одним из страшнейших проступков «смоляного», страшнее попытки скрысить Профит. Потому что от кражи умереть сложно, а вот если часовой задремал и просмотрел опасность, наоборот - легко. Как правило, за такое убивали. Самое меньшее, чем теперь могли отделаться часовые, это жестокое избиение до той самой крови в моче. Чем, похоже, и намеревался заняться бригадир при молчаливом одобрении прочих компаньонов. Шена сумела, наконец, подняться и молча ждала, виновато опустив голову. Сантели замахнулся вновь, под аккомпанемент шипения, доносящегося от мертвого демона. Бизо как раз полил дохлятину из склянки. Завоняло так, что уже привычный запах мочевины мог показаться изысканными духами.

- Нет, - выдавила лекарша. - Не трожь...

Говорить оказалось очень тяжело. Она не только получила удар в спину, но и грудью приложилась так, что ребра если не треснули, то ушиблены все до единого. И все же Лена сумела достаточно членораздельно выговорить:

- Не трогай... ее... Не виновата...

- Что? - Сантели развернулся к ней с видом вселенского недоумения на злом некрасивом лице. Как и все остальные. Даже копейщица, готовая принять суровое наказание за вполне определенную промашку, что едва не стоила жизни всей бригаде.

- Не виновата... - грудь болела ужасно, каждое слово выходило с трудом, но Лена не сдавалась. - Чудище ... зачаровало всех. Нагнало сон.

Сантели пожал плечами, видимо решив, что болезная еще и головой приложилась, так что спрос с нее невелик. Вновь занес кулак.

Елена с отчетливой ясностью поняла, что будет дальше. Она не позволит бить зеленоглазую женщину, ни за что на свете. И скажет... Точнее повторит слова из чужого видения.

«Мама, ведь ты сама хотела, чтобы я изучал науки и искусства»,

Потому что никак иначе бригадира сейчас не остановить. Не доказать, что она говорит правду. И бригадир остановится, возможно поверит, но это потом. А сейчас он, скорее всего, убьет лекаршу на месте. Потому что есть лишь одна вещь страшнее и хуже тайны, которая надежно похоронена в дальнем уголке памяти. Это понимание того, что скрытое стало явным, известным кому-либо еще.

Лена зажмурилась и открыла рот...

- Она права, - сказал Бизо, опустошив склянку. В дымке, поднимавшейся от разъедаемой кислотой туши, он и в самом деле походил на алхимика перед ретортой.

- Чего? - спросил против ожиданий не бригадир, а Кай, закончивший обтирать меч обрывком гардины.

- Рыжая права, - повторил Бизо. - Это гипнотик, я про них слышал давным-давно.

Кулак замер, готовый опуститься в любой момент, но бригадир ждал объяснений.

- Злой дух, скрытый в лунном свете, - пояснил колдун. - Из очень старых времен, еще до Империи. - Днем бессилен, обретает плоть только ночью. Их иногда ловили очень сильные магики...

Наверное только Лена заметила, как едва уловимо задребезжал голос алхимика на последних словах. Впрочем, Бизо сразу справился с собой.

- ... и привязывали к определенному месту.

- Так это что ... - Сантели передернуло от отвращения - Сторож?

- Ну... вроде него. Гипнотик сильный, но трусливый. Но все равно смертельно опасный - навевает непреодолимый сон, затем убивает спящих.

- Наверное, его давным-давно зачаровали на охрану дома, - вставил Кай. - Так и сидел здесь веками, нападая ночами на всех, кто оставался внутри.

- Спящих убивает, - буркнул Сантели, сжимая и разжимая кулак. Заорал, давая выход злости. - Разберите завал, пошли отсюда! Пока не задохнулись...

Вонь и в самом деле нарастала, похоже, кислота алхимика была очень сильной.

Сантели повернулся к Шене, помолчал пару секунд и глухо проговорил:

- За это извиняться не стану. Сон есть сон.

Шена кивнула, признавая беспощадную справедливость бригадира. Осторожно коснулась красного пятна и поморщилась от боли.

- Когда вернемся, сочтусь, - сквозь зубы проговорил Сантели. Повернулся к Лене, которая, наконец, утвердилась в более-менее вертикальном положении, цепляясь за полуразвалившееся кресло. При каждом движении ног в поясницу будто шило вонзали. Еще болели почки, кажущиеся свинцовыми. Но в целом лекарша чувствовала себя легко отделавшейся. Особенно глядя на щит бригадира, который пришел в полную негодность и, похоже, от одного лишь удара.

- С тобой тоже, - лаконично пообещал бригадир Лене. - За крик.

Теперь прочие «смоляные» понимающе переглянулись, одобрительно качнули головами, даже Шарлей, который хоть и не был посвящен во все тонкости местного делового этикета, схватывал суть на лету.

Бригадир действительно был в своем праве и, более того, поступил совершенно справедливо, ударив Шену и намереваясь избить ее с Зильбером. Наказание было незаслуженным, но в тот момент об этом никто не знал, включая часового. Так что бригадир прекратил экзекуцию и более ничего должен не был. Но Сантели все же признал определенную неправильность происшедшего - слишком торопливое наказание без разбирательства - и обещал эту неправильность разумно компенсировать. А уж вознаградить того, кто своим воплем уберег всю команду, причем даже не стоя в дозоре, это просто святое.

Жесткая целесообразность, смешанная в нужной пропорции с демонстративной справедливостью и приправленная красивым жестом, который оценят понимающие люди. Из таких малых кирпичиков и складывалась репутация бригадиров на Пустошах.