Весну, лето и осень растущие звери и человек провели вместе. Каждый день непременно лесная прогулка два-три часа. А время от времени — двухнедельная вылазка. «Потеряв из виду меня, они начинали бегать кругами, все время их расширяя, попадали в конце концов на мой след и тут уж легко находили».

Месяца три (до июля) медвежата вели себя как два маленьких исследователя. Все было им интересно, и они открывали для себя мир, не очень его пугаясь. Летом поведение изменилось. Желание все увидеть и оценить по принципу «опасно — не опасно, съедобно — не съедобно» осталось. Но появилась и осторожность. Изучая новый объект, они теперь в панике убегали и спасались на дереве.

Уже в мае (через месяц после выхода из берлоги) медвежата, получая молоко из бутылки, стали сами подкармливаться молодой травкой. Постепенно они вовсе были сняты с довольствия и кормились тем, что сами находили в лесу.

Обучать добыванию пищи медвежат не пришлось. Наследственная память помогала им безошибочно определять, что для медведя пригодно и что непригодно. Однако важно не только пищу найти, но уметь ее взять.

Вот тут иногда возникала заминка. Простая штука — сунуть морду в гнездо и проглотить яйца, иное дело — пчелиный борт: лакомство рядом, а попробуй-ка взять. Не тотчас медвежата поняли, как надо ловить лягушек, как правильно разрывать муравейники, собирать ягоды. Особенно много хлопот доставил медведям овес. «Попробовали — вкусно!

Легли и стали по зернышку загонять языком в рот. Способ явно неподходящий: за вечер кормежки съели граммов по триста зерна… На четвертый день научились собирать в лапу метелки зерна и скусывать. На пятый наловчились орудовать обеими лапами. К восьмому дню сформировался четкий (одинаковый у обоих) прием, каким «убирают» овес все медведи.

Восемь месяцев жизни рядом с медведем дали зоологу редкие, уникальные наблюдения. Дикая жизнь, обычно скрытая от людей пеленой леса, предстала перед глазами ученого не разрозненными моментами, а вся целиком.

Смысл эксперимента состоял теперь в том, чтобы выяснить, будет ли человек и дальше медведям необходим или, соприкасаясь с ним и доверяя ему, они остались все же животными дикими, способными выжить в природе?

Первый ответ на этот вопрос получен.

«Приближалась зима. Если медведи лягут в берлогу — значит, работа была ненапрасной. Если станут жить под боком у меня иждивенцами — значит, надо поставить точку и отдать зверей в зоопарк…»

В ноябре Валентин увел медведей в укрытое место и принялся, как это делала бы медведица, строить берлогу: выбрал под сваленным деревом место, стал носить туда мох, еловые ветки. Медвежата на это занятие не обратили внимания.

«Я сообразил: медведи и не должны строить берлогу, если рядом был человек. Быстро отошел в сторону, и медведи сразу принялись за работу.

28 ноября повалил сильный снег. Медведи укрылись в берлоге, и я уже их не тревожил. Утром услышал: медведи храпят. И тихо ушел».

…Зимовка прошла спокойно. В конце марта медведи выбрались из берлоги. Валентин ждал этого часа. Но звери спросонья его не признали, вскочили на дерево и сидели там целый день. «Я издавал привычные для них звуки, неторопливо пробуждая в медведях воспоминания. Наконец медленно, осторожно они подошли, понюхали куртку. И сразу же успокоились».

Прошла весна. Еще одно лето и осень. Все было как в первый год — ежедневные выходы в лес и долгие трехнедельные путешествия. «У меня была редкая возможность наблюдать, как медвежата превращались во взрослых медведей.

Вырастить во дворе или в доме осиротевшего медвежонка — дело нетрудное. Но вернуть уже взрослого зверя в природу вряд ли кому удавалось. Зверь, не прошедший лесную школу, тянулся опять к человеку. Можно вспомнить много разных историй, как медведи грабили на дорогах прохожих, запускали лапы в кузова к грибникам. Участь таких животных всегда одинакова: цепь или клетка, а чаще выстрел». Вот почему так интересен был опыт зоолога Пажетнова.

С нетерпением он ждал окончания эксперимента. В декабре Валентин написал: «Медведи опять в берлоге. Выбрали место в таком заломе, что трудно было их наблюдать. Легли опять вместе, хотя перед этим очень скандалили. В конце марта жду пробуждения. И сразу начну от них отдаляться.

Я много узнал за два года. Очень привык к этим двум существам. Но я буду счастлив, если однажды они от меня убегут и уже не вернутся».

Конец истории ожиданий не оправдал. Весной стало ясно: один из медведей без человека не проживет, и Валентин пристроил его в зоопарк. Надежда была на другого — он с каждым днем становился все более независимым, диковатым, умело находил пищу и держался в лесу как хозяин. Наступил день, когда Валентин тихо и незаметно ушел с болота, и медведь не прибежал, как было прежде, по его следу. «Я думал: ну вот и счастливый конец. Он будет жить там, где природой ему предназначено жить».

Валентин утвердился в мыслях, что его подопечный хорошо и надежно пристроен, и представлял, как медведь, нагуливая на зиму жир, орудует где-нибудь на овсах, на диких малинниках. Но вот из прилежащей к заповедному лесу деревни пришло известие: медведь задрал телку. Это насторожило — медведи редко тут нападали на скот. Неделю спустя еще одна новость из той же деревни: медведь во дворе порешил двух овец. «Теперь я уже не сомневался… И когда сообщили: на дороге к деревне медведь гнался за проезжавшим на лошади лесником, я понял: мой долг упредить большую беду. Что было делать? Взял ружье и, расспросив о повадках медведя, устроил возле деревни засаду…

Можете себе представить, что я пережил. Это был он, мой воспитанник — медведь не дикий и не ручной, не имевший страха перед людьми, не способный к дикой жизни в лесу…»

На этом любой другой человек поставил бы точку.

«Прирученного зверя вернуть в природу невозможно!» Валентин Пажетнов решил на холодную голову вспомнить: а какие он мог в ходе двухлетнего эксперимента сделать ошибки? Ошибки он разглядел. И теперь мы продолжим рассказ о медведях.

За жизнь я повидал много интересных людей — от маршала Жукова до Агафьи Лыковой. С Валентином Сергеевичем Пажетновым мы с первого дня стали друзьями. Редкого обаяния человек! И очень умелый.

В молодости был пастухом — пас лошадей, там же, в Сибири, стал промысловым охотником. В степном краю работал комбайнером и трактористом, зимой был слесарем в мастерской. Окончил институт и стал в заповеднике грамотным зоологом. Может работать плотником, кузнецом. На склоне лет сел описать прожитую жизнь — получилась большая хорошая книга.

Что еще можно сказать о человеке? Жена — друг и помощник, дети по стопам отца пошли. И внуки тоже. В месте, где живет, старушки богу молятся «во здравие Валентина Сергеевича» — в больницу отвезти может, лекарства добудет, огород пришлет вспахать. Я нашел в нем друга, который оказался земляком — дед его жил в маленьком городке Боброве Воронежской области.

Медведей судьба послала Валентину Сергеевичу, когда он стал работать в Центральном лесном заповеднике. Опытный зоолог решил медвежат, которые остались без матери, возвращать в природу.

В прошлый раз я рассказывал о том, как он воспитывал малышей и потерпел неудачу. Но не сдался… «Поразмыслив, я сделал выводы из неудачного эксперимента. Во-первых, как-то надо было сообщить охотникам, что медвежата будут в надежных руках. Выпускать малышей надо в тот же год, когда они лишились матери. И самое главное: выращивать медвежат надо без присутствия людей, звери ни в коем случае не должны получать пищу из рук человека…»

Первый же выпуск по тщательно обдуманной программе оказался удачным. Медвежат в первые недели кормили молоком из бутылочки с соской. Потом им давали овсяную, пшеничную или гречневую кашу с витаминами. Этот корм был очень питательным, и медвежата в «яслях» росли быстро и были здоровыми. Но когда из «яслей-берлоги» их выпускали, еду из каши наполовину сокращали — «пора добывать еду самим». Медвежата ели молодую траву, муравьев, улиток, ловили в пруду лягушек. Но к каше по-прежнему в конце дня прибегали…