– Мы не можем позволить, чтобы Дафна снова вышла сухой из воды. Мы должны заставить ее рассказать всю правду!

– Конечно.

Бетси положила руку мне на колено.

– Билл, любимый, – сказала она. – Все это время ты вел себя чудесно! Для отца это должно было быть кошмаром. Я не представляю, как бы он справился без тебя...

Дверь нам открыл Генри, проводивший нас прямо в комнату Дафны. Она лежала на розовом диване, а домашние туфельки, соскользнувшие с ее ног, валялись на ковре. Она перевернулась набок, чтобы увидеть, кто вошел, и окинула нас недоброжелательным взглядом.

– Надеюсь, вы додумались прихватить для меня напильник в буханке хлеба? – Этими словами она приветствовала нас. – В самом деле, папа – это настоящее чудовище. Лари Мертон зашел сюда за мной, чтобы отвезти меня к Лисдонам, а папа знал, как ужасно я хотела побывать у них, но он велел сказать Ларри, что я больна. Больна! Как же! Конечно же, тут разболеешься, может быть, даже смертельно, на этих тюремных харчах!

Она не шевельнулась и не встала, когда Бетси подошла к ней и поцеловала ее в лоб. Она лишь окинула ее критическим взглядом.

– Дорогая! Я должна сказать тебе, что ты выглядишь просто жутко. Что ты там делала, в этой Филадельфии, чтобы довести себя до такого состояния?

Бетси, сжав губы, села на край дивана. Я видел, что она с трудом владеет собой; Дафна явно старалась вывести ее из равновесия.

– Дафна, – сказала Бетси, – мы должны знать все о том, что происходило вчера вечером. Для этого у нас достаточно причин. Даже ты должна это понять.

Дафна не переставала критически рассматривать Бетси; затем она перевела свои красивые глаза на мою персону. Теперь я чувствовал себя немного лучше. В автомобиле я вспомнил свой разговор с Ламбом, когда он был у нас, и его просьбу, чтобы я ничего не говорил Дафне об Анжелике. Тогда он четко дал мне понять, что предпочитает иметь дело с каждой из своих женщин отдельно. Так что с высокой вероятностью можно было полагать, что Дафна ничего не знает об Анжелике. Однако я не был окончательно спокоен. Я без особой охоты улыбнулся Дафне и повторил слова моей жены:

– Да, расскажи нам все, Дафна. Мы должны быть уверены, что Трэнт не сможет придраться к твоему алиби.

– Ах, дался вам этот лейтенант Трэнт! – Дафна передернула плечами. – Зря волнуетесь, мои дорогие! Трэнт не может оспаривать наше рандеву!

Спустив с дивана одну ногу в шелковом чулке, она старалась попасть ею в туфельку.

– А вообще-то какая разница! Если уж вы такие любопытные, то я могу вам все рассказать. Только договоримся сразу, никаких проповедей. В самом деле, после папы я не в силах выдержать еще одну порцию душеспасительных поучений!

– Мы не будем тебя пилить, дорогая, – сказала Бетси. – Ты только расскажешь нам все, чтобы мы знали, как вести себя.

Дафна перестала искать туфлю и поджала обе ноги.

– В конце концов во всем виноваты вы сами. Если бы не вы, ничего этого не было. Спустя какое-то время Джейми надоел бы мне, потому что мне все мужчины когда-нибудь надоедают. Так нет!.. Вы должны были вмешаться в наши дела, поднять идиотский крик, начать скандалить только потому, что он один раз в пьяном виде немножко потрепал меня. Вы навалились на меня, когда я хотела – разумеется, движимая обычным христианским милосердием – простить его. А вы вынуждали меня прекратить с ним видеться, грозили, что расскажете все папе и так далее, и так далее!

Она отбросила со лба свою рыжую гриву.

– Не выношу, когда люди суют нос в чужие дела! – Она со злостью взглянула на Бетси. – Ну, а последней каплей была та лекция, которой ты, сестричка, угостила меня перед отъездом в Филадельфию. Прослушав эту возвышенную, мудрую проповедь "мамочки Бетси", я сказала себе: "Да пусть они все катятся к дьяволу!" Они твердят, что я не выйду замуж за Джейми, а я на зло им выйду! Вы понимаете, о чем я говорю? Да в наше время любая уважающая себя девушка поступила бы так же.

Именно этого можно было ожидать от Дафны Коллингхем. И тем не менее лоб моей жены прорезали легкие морщины изумления.

– Значит, ты в самом деле была так влюблена в него? – спросила она.

– Влюблена? А кто здесь говорит о любви? Он был очень красив, и я хотела получить его. Даже образцово воспитанных девушек из самых лучших домов временами охватывает страсть! Если это не была любовь, то при всех условиях – вызов!

Прищурив глаза, она рассматривала Бетси с надеждой, что наконец-то сумела шокировать ее. А потом заговорила снова:

– Действительно... Все это кажется мне теперь глупым и бессмысленным, но тогда представлялось ужасно умным. Во всяком случае это было мое дело. Когда ты, Бетси, уехала – слава Богу! – в Филадельфию, я тут же встретилась с Джейми. Я сказала ему, что хочу выйти за него замуж и что наверняка добьюсь этого, только мы должны начать кое-что делать в этом направлении. Теперь, когда я об этом думаю, я считаю, что Джейми был очень глуп. Хотя бы потому, что был так чертовски самоуверен. Он сказал, что нет причин для беспокойства, что все сложится великолепно. Через несколько недель все снова будут сходить по нему с ума – и вы, и папа, – и все вы приползете на наше бракосочетание на коленях и с цветами флендоранжа в зубах. Этот мальчик, дорогие мои, был безгранично тщеславен и самоуверен. Он был уверен, что своим обаянием сумеет околдовать любого хищника, даже акулу, и обезвредить его. Такое вот поражающее, невиданное тщеславие!

Дафна повернулась ко мне и повелительным жестом простерла вперед руку – так всегда делал Си Джей, когда хотел чтобы ему подали сигарету. Я дал ей сигарету и зажег спичку. Выпустив клуб дыма, Дафна продолжала свой рассказ.

– Я сказала ему, конечно, что он лопух, что он не знает вас и не знает папу... особенно папу. Сказала, что если вы хотя бы намекнете папе о том, что он меня побил, папа не только не допустит никакого оглашения, или как там называется эта формальность перед вступлением в брак, но и собственноручно вышвырнет его из дома ко всем чертям, так что потом ему, возможно, придется собирать себя по частям. Но он только рассмеялся. Так вот и обстояли дела до вчерашнего вечера.

Дафна взглянула на тлеющую сигарету и буркнула в мою сторону:

– Уфф! Что за мерзость с фильтром! Дай мне приличную папиросу, я уже взрослая.

У меня ничего другого не было; Бетси порылась в сумке и вынула из нее пачку папирос.

– Вчера вечером, – продолжила Дафна, – я была здесь у себя. Папа, слава Богу, поехал в Бостон. Я ни о чем не договаривалась с Джейми. Дело в том, что я перепутала даты и была убеждена, что именно в этот день состоится прием в Лисдонов. Я ждала, что за мной заедет Ларри. Ясное дело, он не явился, так как это был не тот день, и я здорово разозлилась. Я немного выпила – у меня есть здесь свой запасец спиртного, о чем папа, естественно, ничего не знает. Я держу бутылки джина и вермута в библиотеке, за книжками, так что мне достаточно было велеть Генри принести мне льда и кока-колы. Ну, значит, выпила я немного, разозлилась на Ларри за то, что он меня подвел, и на вас, а еще больше на Джейми за то, что он такой осел. И вдруг на меня нашло какое-то озарение. В моей голове сложился великолепный план. Все, кончено, закручивалось вокруг папы. Вы же знаете, какой он... О, Бог мой! Не будем распространяться о папе в столь поздний час. Известно, что он самый хитрый ловкач под солнцем, но сам он считает себя по меньшей мере королевой Викторией! И вдруг меня осенила мысль, что из этой ситуации есть выход. Что могло бы больше разъярить папу, чем неподходящий, несуразный зять? На этот вопрос, естественно, есть только один ответ. Недаром ребенком я терпела несказуемые муки, когда папочка часами читал мне вслух Диккенса. Единственное, что привело бы папу в еще большее отчаяние и ярость, чем несуразный зять, это... – она драматически подалась вперед, показав свои мелкие белые зубы, – опозоренная дочь.