— Ну, готовь, давай. Только огонь убавь, а то блинчики сгорят.

Я подошла к холодильнику. Достала бутылку молока, а из шкафчика — пачку с сухим завтраком. Насыпала хлопья в тарелку, залила молоком и потопала себе в ванную комнату на утренние процедуры. А когда вернулась из ванной, на столе уже стояли чашка горячего черного чая с лимоном, как я люблю, румяные блины и небольшое блюдце со сгущёнкой.

Улыбку сдержать не смогла. Какая прелесть и почему он не был таким примерным мужем, когда я любила его? И когда я успела перейти на прошедшее время — не понимаю. Любила, а не люблю!

— Садись, Кать, — Руслан кивнул на стул, ну и я не стала сопротивляться.

Он дождался, пока я сяду поудобнее, а сам устроился напротив в противоположном конце стола. Руками подпер подбородок. На меня смотрел таким странным взглядом, как смотрят влюбленные мужчины. И если бы я не знала этого человека, то поверила в прекрасную ложь.

— Вкусно? — не сдержавшись, спросил Рус, и я в ответ кивнула. — Кать, с Ритой у меня всё кончено, правда. Я, веришь мне или нет, готов ждать, сколько попросишь, только знать бы, что ты однажды сможешь простить.

— Забавный ты, Башаров, — я прожевала, запила чаем, отложила в сторону посуду. — Ладно. Хочешь откровенный разговор? Пусть будет. Я беременная неважно от кого. С отцом ребенка вместе нам не быть, — при этих словах у Башарова точно загорелись глаза, будто огоньки на Новогодней ёлке, — с тобой я тоже не хочу быть, если что. Но ты прав вот в чём, де-юре ребенок твой и, чтобы доказать обратное, мне надо пройти все круги ада. А я не хочу этого! Мне бы нормально выносить и родить, а не нервничать ежечасно.

— Значит, есть шанс?

— Ты слушаешь меня, Рус, или вообще нет? Я тебе что говорю всю дорогу? С тобой я быть не хочу, но ребенок будет твоим. Я консультировалась с адвокатом. Семейный кодекс так говорит, увы, не я. Поэтому, да. Ты будешь отцом, но только юридически. Нам с ребенком ничего от тебя не нужно.

— Кать, — жалостливый тон, а глазки как у котика из «Шрека», — ну почему ты не хочешь попробовать, хм? Тебе же будет тяжело одной. Давай пока просто поживем в одной квартире, как соседи, а?

— И как ты себе это представляешь? Меня же тошнит от одного только твоего вида.

— У тебя токсикоз, а не от меня тошнит, — улыбнулся Башаров, раздражая своей несказанной наглостью.

— Рус, давай ты поживёшь где-нибудь в другом месте.

Башаров решительно качнул головой, а затем поднялся из-за стола, собрал на столе грязную посуду, отнёс к раковине и с шумом швырнул её на дно.

Обернулся. Руки на груди скрестил. На меня смотрел каким-то странным взглядом, будто сейчас выдаст что-то такое, такое…

— Да никуда я не уйду! Нравится тебе или нет, но это моя квартира тоже. И я собираюсь жить здесь. Всё! Точка.

На мгновение я впала ступор. А он подошёл совсем неожиданно. Упал передо мной на колени, за руку взял и стал водить пальцами по коже вверх-вниз.

— Кать, Бог подарил нам ребенка не просто так. Неужели не понимаешь?

— Что я должна понять?

— Это наш наследник. Мы должны родить его и воспитать вдоём.

— Но он не твой и ты прекрасно это знаешь!

Рус натянуто улыбнулся, поднёс мою руку к своему рту и нежно коснулся её губами.

— Отец — не тот, кто зачал, а кто воспитал. Я буду хорошим отцом, вот увидишь.

После последнего разговора с Катей прошло два месяца. Первое время я очень злился и не столько на Авдееву, сколько на себя. Не нужно было подкатывать к ней так открыто, а с другой стороны, как было нужно, а? Она же, как стена бетонная, непробиваемая!

Я не успокоился и решил проследить за Авдеевой. Нужные люди всё сделали красиво, Катя ни за что не узнает, что последний месяц её пасли. И вот сегодня я встретился в очередной раз с Ричем, как он себя называет, чтобы узнать последние новости о Кате. Ну не мог я успокоиться. Какое-то непонятное чувство, словно меня обманули. Она же вся такая гордая, упрямая. Ну не в её манере творить такую дичь — вернуться к мужику, после всей херни. Она же не на помойке себя нашла, в конце концов.

— Что нового? — спросил я, разглядывая свежие фотки, которые привез Рич на встречу.

— По-прежнему живёт с мужем в той же самой квартире. На работу ходит… Есть ещё кое-что.

— Да?

— Не знаю, насколько важна эта информация, но Башарова часто посещает женскую консультацию. Стоит на учёте по беременности у гинеколога.

Я резко дернулся. Беременная. На учёте стоит. В голову сразу пробрались тревожные мысли. А от кого она беременная? Помнится, мы нормально с ней оторвались за те десять дней. Но она же, типа, с мужем тоже… была.

— Срок какой? — спросил я, концентрируя внимания на фотке — Катя здесь в профиль, и я реально смог разглядеть небольшой животик.

— Двадцать недель.

— Точно?

— Да, — кивнул Рич и протянул мне очередную фотку. — Сфоткал направление на УЗИ. Смотри, здесь всё написано.

Я не стал расспрашивать, как ему это удалось сделать, да мне и пофиг, если честно. Решил встретиться с Катей лично. Пусть расскажет мне про свою беременность. Наверняка, станет прикрываться мужем — я же в немилости у неё. Да только я влюбился, как пацан просто, а может и не переставал её любить. Все эти пятнадцать лет Катя снилась мне по ночам, я бредил нею, пытаясь найти похожую женщину. Нашёл? Ни разу даже и близко не стояли.

Вознаградив Рича приличным прессом денег, я вышел из кафе на улицу и стал направляться к своей тачке. Прыгнул за руль, схватился за мобильник.

— Павел Петрович, мне нужно уехать на несколько дней, — выдал вместо приветствия.

— Что случилось, Мурат?

— По личным вопросам.

— Приезжай. Поговорим при встрече.

— Хорошо, — ответил, стиснув зубы.

Отшвырнул в сторону телефон и от злости сильнее сжал пальцами руль. Через полчаса парковал тачку во дворе трёхэтажного особняка.

Вышел на улицу, огляделся по сторонам, кивнул охране:

— Петрович у себя?

— Да, в кабинете, — отозвался один из бойцов, приставленных охранять обитель Смоленского.

Быстрым шагом двинулся в дом, а на первом этаже, лицом к лицу, встретился с Эллой, дочкой Петровича. Увидев меня, у девушки вспыхнул румянец и загорелись глаза.

— Привет, — подмигнул.

— И тебе привет, — отозвалась девушка.

Окинул Эллу скучным взглядом. Высокая, худая, бледное лицо, отчего на лбу можно разглядеть выступающие венки.

— Ты не заболела? — спросил, не удержавшись.

Ну правда, выглядела она печально. В последний раз, когда мы с ней виделись, Элла казалась симпатичной, а сейчас передо мной стоял какой-то суповой набор или же всё дело было в Авдеевой, ведь после встречи с ней, все женщины выглядели стрёмными.

— Нет. А ты к папе?

— Угу, — быстро попрощался с Эллой и помчался по лестнице вверх на третий этаж.

Остановился напротив кабинета Петровича. Тихо постучал и, услышав положительный ответ, нажал на дверную ручку.

— Мурат, проходи, дорогой, — увидев меня, Петрович поднялся со своего кожаного кресла, в которое не стыдно было посадить самого президента.

— Добрый день.

— Что так официально, как неродной? — Петрович улыбнулся и кивнул на кресло напротив своего стола. — Садись. Выпьем?

— Я за рулем.

— Ну как знаешь.

Я подождал пока Смоленский откроет мини-бар, достанет оттуда бутылку с янтарной жидкостью, нальёт себе в бока и напоследок займет своё «президентское» кресло.

— Что случилось, Мурат? Что за личные проблемы?

— Надо смотаться в столицу. Я надолго не задержусь. Максимум неделя.

— Это всё из-за женщины? — Петрович хитро сощурился.

— Да, — согласно кивнул.

Смоленский задумчиво промолчал. Крутил между пальцев ножку бокала, смотря на колышущуюся жидкость.

— Ты мне как сын и я, честно признаться, хотел бы, чтобы со времен ты занял моё место.

— А как же Элла?