Я умудрилась вырваться из стальных тисков. Отошла на несколько шагов назад и, схватившись руками за грудь, принялась жадно хватать воздух открытым ртом.

В голове стучало набатом, в грудях безжалостно давило, сжимало… Мне отчаянно хотелось кричать, орать, даже выть, лишь бы внутри стихла боль, лишь бы сердце хоть на минуту перестало кровоточить.

— Пусть тебя посадят. Ты это заслужил, Мурат, — отдышавшись, наконец, смогла сказать.

— Ты даже выслушать меня не хочешь. Катя! Я очень жалею обо всём и, если бы мог вернуть время назад, то поступил бы иначе. Ты и сын — моё всё, и я должен был увезти вас отсюда как можно дальше, а я…

— Да мне уже всё равно, Шахин. Я тебе говорю один раз и больше не повторяю. Спасибо за сына, но дальше я сама! Ты мне такой не нужен, да и сыну тоже. Забудь о нас.

— Какой такой? — переспросил он, гневно сверкнув чёрными глазами.

— Предатель такой.

— А если у меня не было другого выбора?

— Выбор есть всегда и не надо мне сейчас рассказывать, в твои сказки я больше не верю, — круто развернулась и пошла прочь, обернулась на ступеньках больницы — Шахин стоял на прежнем месте и даже не собирался уходить.

Нас с малышом наконец-то выписали из больницы. К этому времени сын заметно подрос и теперь не казался таким крошечным, как пару недель назад, когда родился.

— Поздравляю, доченька, — увидев меня, мама расплакалась, а папа просто остолбенел, концентрируя взгляд на голубом свёртке в руках медсестры.

Я приняла от родителей шикарный букет роз, заставляя себя улыбнуться в ответ. Всё хорошо, просто замечательно. Рядом со мной самые близкие люди и это огромное счастье, а слезинка скатилась по щеке — так от радости, наверное.

— Можно? — папа кивнул на голубой свёрток, и медсестра расплылась в широкой улыбке.

— Держи аккуратно. Не урони! — тут же шикнула мама.

— Таня, я дочку вырастил, если забыла, — папа посмотрел на маму из-под хмурых бровей и мама тут же отошла в сторону.

Дед склонился над внуком. Улыбнулся. Что-то шепнул ему и расплылся в широченной улыбке, а затем оторвав взгляд от малыша, взглянул на супругу:

— Как он на Катю похож!

В груди радостно сжалось сердце, а по щеке скатилась еще одна слезинка. Что-то я сильно растрогалась сегодня…

Всей троицей мы вышли из больницы на улицу. Мама шагала впереди, папа ступал следом за ней, а я плелась немного позади. Родители остановились возле Лануса.

— Катерина, — выкрикнул женский голос, и я стала крутить головой по сторонам.

Обернулась. В женской фигуре узнала его маму и от злости сжала кулаки. Шумно втянула воздух носом, на мгновение прикрыла глаза и посчитала до десяти, пытаясь успокоить внезапный приступ гнева.

— Катя, здравствуй, вот возьми, — протянула два пакета, но я не спешила их брать, — это тебе и сыну.

— Мне ничего не нужно, — отрицательно кивнула головой. — Заберите.

— Кать, — тяжёлый вздох, — это подарки от меня. Не от него!

— И что? Что вы, что ваш сын… — закатила глаза. — От вас ничего не нужно даже даром.

Я была резкой, да. Но ни о чём не жалела. Он со своей семьёй должны быть благодарными за то, что я забрала из полиции заявление и Сания избежала уголовного наказания. Пожалуй, на этом моё великодушие заканчивается!

— Не злись на меня, дочка, — неожиданно сказала женщина, схватив за руку, когда я собиралась уйти.

Медленно обернулась. Встряхнула рукой и, поджав губы, сделала громкий вздох.

— Я. Вам. Не. Дочка, — строго отчеканила и наткнулась на застывшие слёзы в чёрных глазах, точь-в-точь как у Мурата. — У вас есть, кого называть дочкой.

— Кать, я хочу общаться с тобой… Ради внука. Пожалуйста.

— А у вас нет внука! — через зубы. — От меня. Эллочку попросите — пусть вам родит, если очень сильно хочется внука.

— Ты жестокая. Неужели Мурат так сильно…

— Стоп! — выставила перед собой руку, — даже не произносите вслух это имя. Он умер. Для меня его больше нет!

— Но он жив, — яро возразила женщина, — как ты так можешь говорить?

— До свидания, тётя Фая. Больше не ищите со мной встреч. Я вам всё сказала.

Круто развернулась и ушла. Даже не обернулась, даже ни на миг не пожалела о своём решении. Ребёнок только мой и на этом точка!

Подошла к машине. Папа открыл передо мной дверцу и помог залезть в салон. Мама сидела сзади, держа на руках внука, папа — за рулём, а я устроилась рядом с отцом.

Сняла шапку и прижалась лбом к холодному стеклу. Дыхание шумное, рваное, в груди грохотало сердце, в голове стучало набатом.

— Что она хотела, дочка? — спросил папа, всматриваясь в зеркало заднего вида.

— Подарки принесла.

— Надо было взять, Кать, — вмешалась мама.

— Мне от его семейки ничего не надо!

— Кать, но она же не виновата, что так вышло. Родители не могут нести ответственность за взрослых детей.

— А вот не нужно сейчас, мам! Ты должна защищать меня, а не эту женщину, — выдала на эмоциях, а потому сын закряхтел, и я встрепенулась, оборачиваясь назад.

— Т-ш-ш-ш, — мама принялась качать внука, а затем посмотрела на меня и, вздохнув, тихо сказала: — я всегда буду на твоей стороне, родная, но сейчас ты была не права. Дома поговорим на эту тему.

Я хотела сказать, что не собираюсь говорить на эту тему никогда — для меня Шахин умер в день рождения моего сына, но промолчала. Уткнувшись взглядом в окно, смотрела на накрапывающий дождь и тяжело дышала, прогоняя из головы любые воспоминания о нём.

— Бабушку и дедушку слушаться. Не баловаться!

— Кать, — усмехнулась мама, переманивая взгляд с Никиты на себя, — мы разберёмся сами, правда, внучёк?

— Да, — кивнул сынок, вызывая на моём лице улыбку.

Опустившись на корточки, обняла сына крепко-крепко и прижала к груди. Кончиком носа провела по волосам, вдыхая самый любимый в мире аромат. На глаза накатили слёзы, но я быстро растёрла по щекам влагу, пока мама не увидела и не отчитала меня за сентиментальность.

— Провожающие, на выход! — громко крикнула на весь вагон проводница, напоминая, что мне пора уходить.

— Мамочка, не плачь, — сказал сыночек, касаясь маленькой ладошкой моего лица.

— Катя, — строгим голосом произнесла мама, заставляя поднять глаза на неё. — Ну что ты, правда? Разревелась. Ребёнок едет отдыхать с бабушкой и дедушкой! Ты же нас не на фронт провожаешь?

— Мамочка, — сыночек обвил мою шею руками и прижался губами к щеке.

Шмыгнула носом. Всё! Больше я не плачу, а только улыбаюсь.

— Как приедете — наберите меня, хорошо?

— Наберём, — отозвались родители почти единовременно и дружно указали мне на выход.

Уходить не хотелось совсем. В груди болезненно сжималось сердце, а на душе было так тяжело, что я не знала, откуда бралось всё это. Вроде, ничего такого. Родители повезли внука на море, а ощущение… Головой качнула, прогоняя дурацкие мысли. Здесь даже думать нечего!

Вышла из вагона и долго не хотела уходить. Стояла напротив окна, махала рукой на прощание и натянуто улыбалась. Колёса застучали по рельсам, а я смотрела вслед удаляющемуся поезду, пока он не превратился в маленькую точку, а затем и вовсе скрылся из поля зрения.

В сумочке ожил мобильник, и я встрепенулась. Открыла молнию на сумке и, пошарив рукой, отыскала телефон. Ответила на звонок и прижала к уху мобильник.

— Кать, ну, где ты ходишь? — на том конце провода послышался стук бокалов и радостные возгласы. — Без тебя всё началось.

— Уже еду.

— Главный приехал, — шёпотом сказала Вика. — Тебя ждёт.

— Да брось ты, — хохотнула я. — Он просто приехал.

— Ага, да. Поэтому он подошёл ко мне и спросил, почему нет Авдеевой.

— Он реально так спросил?

— Да! — воскликнула сотрудница и я ощутила, как багровеют щеки. — Так что давай быстрее.

Вика отключилась, и я даже не успела спросить, что она ему ответила. Не хотелось бы, чтобы подруга трепалось о личном. Всё-таки работа есть работа, а моя личная жизнь никого не должна касаться, даже главного банкира в области.