Ужасные события, случившиеся двадцать восемь лет назад, которым не видно было конца, да и кончились ли они, еще неизвестно, — начались, насколько я знаю, с бумажного кораблика, свернутого из газетного листа и пущенного по сточной канаве, где бурлили потоки дождя.

Кораблик подпрыгивал, кренился, замедлял ход, но, обретя равновесие, снова летел стремглав в коварные водовороты по Витчем-стрит, держа курс к светофору, что стоял на перекрестке.

В тот день — это было осенью 1957 года — фонари светофора не включались, дома тоже остались без света. Всю прошедшую неделю шел дождь, а два дня тому назад задул сильный ветер. В большинстве районов Дерри вышла из строя электросеть, и к тому дню, о котором идет речь, ее еще не восстановили.

За бумажным корабликом бежал вдоль канавы мальчик в желтом непромокаемом плаще и красных галошах. Дождь понемногу стихал. Он глухо стучал по желтому капюшону, отдаваясь в ушах точно капли, бьющие по крыше сарая, — приятный звук, навевающий мысли об уюте. Мальчика в желтом плаще звали Джорджем Денбро. Его старший брат Уильям (большинству ребят из местной начальной школы и даже учителям он был известен под именем Билл Заика, учителя, разумеется, не называли его так в лицо) сидел дома: у него была тяжелая форма гриппа. Накануне его буквально выворачивало наизнанку от кашля, но теперь кашель немного пошел на убыль. Осенью 1957 года, за восемь месяцев до того, когда кошмар дал о себе знать в полную силу, и за двадцать восемь лет до конечной развязки событий, Биллу Заике было десять лет.

Кораблик, за которым бежал Джордж, сделал Билл. Он сворачивал газетный лист, полулежа в постели, опершись спиной на гору подушек, в то время как мама играла в гостиной на фортепьяно Fur Elise, а дождь беспрерывными потоками стекал по окнам спальни.

Впереди дома, фасадом обращенного к перекрестку и светофору, проезд по Витчем-стрит был закрыт. Там стояли чаны для варки гудрона и четыре пары выкрашенных в оранжевую краску строительных козел. На каждой паре виднелась трафаретная надпись: «Отделение городских работ. Дерри». За ними из сточных канав, забитых камнями, ветками и слипшимися палыми листьями, вытекала на мостовую вода. Она запустила свои жадные пальцы в гудрон и принялась отковыривать его — то было на третий день ливня. К полудню на четвертый день огромные куски дорожного покрытия плыли по пересечению двух улиц точно миниатюрные плоты. К этому времени многие горожане с явной нервозностью пошучивали насчет ковчегов. Отделению городских работ удалось сохранить движение на Джексон-стрит, однако на Витчем-стрит, начиная от строительных козел до самого центра города, проезда не было.

Но все сходились на том, что худшее позади. Река Кендускиг уже вошла в нормальное русло на Пустырях, но в центре города вода не доходила нескольких дюймов до верха парапета. Однако бетонные стены канала удержали ее. В настоящий момент несколько человек — и среди них отец Билла и Джорджа, Зак Денбро, — убирали мешки с песком, которые накануне они набросали на набережной в панической спешке. Вчерашнее наводнение и как следствие огромные убытки для городской казны можно было ожидать. Такие напасти случались и раньше. В 1931 году стихия обошлась в миллионы долларов, погибло двадцать три человека. Конечно, это было давно, но в Дерри еще оставалось немало свидетелей того наводнения — достаточно, чтобы посеять панику среди городских обывателей. Одну из жертв того наводнения нашли в двадцати милях к востоку, в Бакспорте. У этого несчастного джентльмена рыбы сожрали глаза, три пальца, пенис и большую часть левой ноги. В руках у него — если, конечно, то можно было назвать руками — нашли руль «форда», который этот бедолага продолжал сжимать.

Теперь, впрочем, страшиться нечего, вода убывает, а вступит в строй плотина Бангорской электростанции в верховье, река и вовсе станет безопасной. Так, во всяком случае, полагал Зак Денбро, работавший в Бангорской гидроэлектрической компании. Будут потом наводнения, не будут — не наша забота; главное — пережить нынешнее, восстановить электросеть и поскорее забыть эту суматоху. В Дерри забывать трагедии и бедствия стало своеобразным искусством. Со временем Биллу Денбро предстояло в этом убедиться.

Джордж остановился сразу за строительными козлами, у края глубокого оврага. Этот овраг проходил почти наискосок и заканчивался на другом конце улицы, около сорока футов вниз по склону, если считать от того места, где сейчас стоял Джордж. Когда по какому-то капризу течения кораблик швырнуло в стремнину, в широкую трещину, образовавшуюся в результате разлома дороги, Джордж рассмеялся — радостный детский смех прозвучал одиноко под серым унылым небом. Нетерпеливые потоки воды прорыли маленький канал вдоль трещины. Кораблик поплыл с одной стороны Витчем-стрит на другую, да так стремительно, что Джорджу, чтобы поспеть за ним, пришлось перейти на спринтерский бег. Из его галош с хлюпаньем грязными струями вытекала вода. Весело позвякивали пряжки; под этот звук Джордж Денбро бежал навстречу своей ужасной смерти. Чувство, переполнявшее его в ту минуту, было простым, светлым и чистым. Он был преисполнен любви к брату Биллу, но к любви примешивалось некоторое сожаление, что Билл не может сейчас видеть творение своих рук и бежать рядом с ним, Джорджем. Конечно, когда он придет домой, то постарается описать брату, как все было, но Джордж знал, что он никогда не сможет рассказать образно и интересно, как Билл, окажись тот на его месте. Билл много читал, у него был хороший слог; даже Джордж в свои шесть лет уже понимал, что Билл неспроста был круглым отличником и не случайно учителям нравились его сочинения. И дело тут было не в том, что Билл хорошо рассказывал. У него был хороший глаз — он умел видеть.

Идя по диагональному каналу, кораблик, казалось, вот-вот даст гудок. И хотя он сделан был из рекламного листа деррийской газеты «Ньюс», Джордж представил его противолодочным катером, как в фильме, который они с Биллом смотрели в кинотеатре «Алладин», — фильме про войну, где Джордж Уэйн сражался с японцами. Бумажный кораблик стремительно несся вперед, рассекая носом воду; направо и налево летели мелкие брызги. Вскоре он достиг сточной канавы на левой стороне Витчем-стрит. В этом месте в разломе асфальта бежал ручеек, тут образовался довольно большой водоворот. Джорджу казалось, что кораблик накроет волной и он опрокинется. И в самом деле, он угрожающе накренился, но устоял, выпрямился и понесся вниз к перекрестку. Джордж закричал от восторга и побежал опрометью вдогонку. Над его головой шумел в верхушках деревьев ветер, листья почти полностью облетели под напором стихии, которая была в тот год на редкость немилосердна.