— Довольно, — рычит Дэвис, и я спускаюсь со сцены, держась за его плечо. Что он здесь делает? Почему он схватил меня, и как он может всегда так чертовски хорошо пахнуть? Я наклоняюсь и продолжаю свой томный вечер ощупывания горячих мужчин, хватаюсь за его твердый зад.

Каша машет, когда меня вверх ногами выносят из бального зала.

— Опусти меня! — смеюсь я, все еще сжимая его задницу. Материал его свободных брюк гладкий и шелковистый, поэтому вместо этого я начинаю касаться их пальцами.

— Заткнись. — Резкий удар по моей заднице заставляет меня задохнуться.

— Вечеринка еще не окончена!

— Для тебя окончена. Что ты приняла?

Я раскачиваюсь какую-то долю секунды, пытаясь восстановить равновесие, когда он ставит меня на ноги в своей комнате.

— Ничего я не принимала. Кто-то подмешал в шампанское экстази.

Его лицо смягчается.

— Ты в порядке?

— Просто потрясающе. — Знаю, что он пробовал экстази раньше, так как я тоже пробовала его с ним.

Мои руки пробираются под его рубашку, а он смотрит на меня, приподнимая брови.

— О, теперь ты хочешь меня?

— М-м-м хм. — Я опускаю руку на переднюю часть его шорт и обхватываю пальцами вокруг.

Из его рта вырывается череда проклятий, но он не останавливает меня.

— Мне следует отшлепать тебя.

— Тогда я не смогла бы вобрать тебя полностью, — спорю я, становясь на колени и стягивая с него штаны вместе с нижним бельем. Мне нравится ощущение трения волосков на его бедрах под моими ладонями, которыми я медленно вожу вверх и вниз, смакуя это ощущение.

Его голова откидывается назад, когда я облизываю его член, а когда я достаю им до своего горла, по комнате проносится экзальтированный стон. Его руки запутываются в моих волосах, и мне нравится ощущать нарастающее покалывание во всем теле. Звуки, которые вылетают из его рта, лишь подстегивают меня, и я остро ощущаю, как его член увеличивается в размерах у меня во рту.

Внезапно он отступает назад и поднимает меня на ноги.

— Эй! Я не закончила с этим! — кричу я.

— Нет, не закончила. Он будет внутри тебя всю ночь. — Он хватает меня за подбородок, и взгляд его горящих глаз прикован ко мне. — Ты меня слышишь, Хен? Всю ночь. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь думать ни о ком, кроме меня.

— Повернись, — его голос грубый и требовательный. Он расстегивает молнию на моем платье, и несколько секунд спустя я уже полностью обнажена. Мои ноги снова отрываются от земли — (у него что, пунктик насчет ношения меня как мешка с картошкой?) — и вот меня уже бросают на кровать лицом вниз. Сильные руки обхватывают мои лодыжки, тянут меня на себя, пока я не перегибаюсь поперек края кровати.

Его толстые пальцы погружаются внутрь меня, и я издаю стон.

— Такая мокрая только от того, что облизала меня. Теперь это все мое, Хенли. Тебе нужно напоминать об этом?

— Да. — Я скажу что угодно, чтобы он оказался внутри меня.

Видимо, «да» — это правильный ответ.

Каша

В этой комнате полно пенисов. И я очень возбужденная. Хочу танцевать, петь и тереться о ножку стула одновременно.

Стриптизеры все покрыты шампанским. Шампанским с экстези. Поэтому я вижу перед собой много пенисов и крохотные полоски стрингов, которые их едва прикрывают.

Тпру!

Мой мир переворачивается верх ногами. Я что упала? Нет, нет. Я просто сейчас под мышкой у какого-то чувака. И прямо у моей щеки его голая задница.

Он стучит по моей заднице, как по барабану «бонго», а за ним выставлены барабаны «конга». Я не знаю, хихикать или начать блевать. Но если я начну блевать, моя голова может ненароком угодить ему прямо в зад. Наверное, это не очень приятно.

О! Шары! Я вижу шары! Где мы взяли надувные шары?! Они огромные!

Огромные шары… Это заставляет меня фыркать про себя.

Мне бы сейчас обратно мою робо-руку. Верный своему слову, папа приехал и снял в гостинице номер. Он также притащил с собой свои инструменты, чтобы починить мою лапку. Джилл теперь с ним, потому что я сняла ее, чтобы он ее доработал.

Так что теперь, на мне очень красивая, реалистичная рука, но она бесполезна в том, что касается функциональности.

Я пытаюсь немного приподняться, двигаясь вверх по бедру чувака, потому что моя щека все еще продолжает стучать по его заднице. Надо сказать, весьма твердой заднице. Отнюдь не мягкой.

Синяк на щеке от ягодицы… Снова фыркаю.

В комнате невыносимо шумно, а моя задница все еще играет роль барабана для рук этой гориллы. Начинает немного жечь.

Моя мама движется паровозиком в линии желающих стать барабаном «конга», и черт меня дери. Она действительно размахивает своими трусиками в воздухе, как флагом свободы? Мой мозг все еще не отошел от того, что она вытворяла ранее.

Пытаясь сосредоточиться, я изо всех сил отталкиваюсь, но мужские руки все еще удерживают меня без особых усилий.

Я серьезно собираюсь блевануть. Запятнав его задницу навсегда.

Каким-то чудом он, наконец, поднимает меня и ставит на ноги в горизонтальном положении, и у меня слегка кружится голова. Он ухмыляется, когда я злобно смотрю на него, а затем хватает меня за руки и притягивает к себе, как будто мы собираемся танцевать.

Одна проблема: моя прелестная рука не предназначена для того, чтобы ее резко дергали. Она не пристегнута. Ничто не удержит ее на месте, особенно, если потянуть за нее достаточно сильно.

Поэтому… он отрывает мне руку, а потом в ужасе смотрит, как я падаю на задницу.

Раздаются крики, и все пьяные тусовщики начинают разбегаться от нас, когда его начинает бить мелкая дрожь, а глаза расширяются от ужаса все больше и больше. Блин, его глаза так и норовят выскочить прямо из глазниц, если они станут еще немного больше.

Все может стать немного неловко или супер неловко, начиная с этого момента.

Я решаю, что супер-неловко — оптимальный вариант.

— Моя рука! — немного наигранный, экзальтированный вскрик на грани агонизирующего состояния. — Ты оторвал мне руку! Как ты мог!

Выражение его лица бесценно, когда он роняет руку, как будто она загорелась, и отшатывается назад, почти теряя равновесие, причем с его лица мгновенно сходит вся краска. Можно подумать, он заметил, что все вокруг еще не забрызгано кровью. А у меня даже и близко не получается красиво сыграть.

Мне становится плохо, когда он внезапно поворачивается и блюет… на пол… и на голую ногу одной из рядом стоящих девушек. Это запускает цепную реакцию, потому что девушка, на ногу которой попало и рвотные массы парня, инстинктивно разворачивается и начинает блевать, как будто не может остановиться. А потом уже возникает… волнообразный эффект. Это похоже на групповую оргию на сеансе экзорцизма, только что спонтанно возникшими рвотными позывами у всей собравшейся массы людей.

Я должна выбираться отсюда, как можно скорее, чтобы не поддаться всеобщему культу вывернутых кишок.

Вскочив на ноги, я бросаюсь бежать, но оборачиваюсь, чтобы прихватить с собой свою руку. Не оставляйте после себя забытых частей тела и тому подобное.

Засунув руку под мышку, я убегаю от жестокого сеанса спонтанно разразившейся рвоты и мчусь прямиком в коридор. Я оглядываюсь через плечо, как будто поток блевотины снесет меня с ног, нахлынув из-за угла. Как только я поворачиваюсь, я врезаюсь в тело удивленного Андерсона. Стоящего рядом с Романом. В окружении еще порядка пяти парней.

Я отшатываюсь и смотрю на него так, будто это он виноват, что стоит у меня на пути. Без сомнения, я выгляжу как сумасшедшая маньячка, вырвавшаяся на свободу, учитывая выражение ошарашенности на их лицах.

Внезапно это становится похоже на синхронную игру в теннис. Они все смотрят на меня, потом на мои волосы, которые, вероятно, сейчас в полном беспорядке, потом вниз на отсутствие у меня руки, а потом туда, где у меня под мышкой виднеется искусственная рука, потом снова переводят взгляд на мое лицо.