Револьверы и ружья со скользящим затвором. Странный арсенал. Ограниченный. Требовательный. А может, он вовсе не привилегия, а наоборот – попытка лишить обычных граждан доступа к столь простым и надежным огнестрельным устройствам? Обычных… обычные такого и не могут купить, разве что богачи и нувориши… но где им его использовать?

Вопросы… везде сплошные вопросы. А времени, чтобы уделять внимание всему – совсем нет. Некоторые вещи нужно просто принять как данность.

Я сидел на трибунах и задумчиво курил под неприязненными взглядами нескольких учеников Якусейсшо и одного из комаину. Собаковидный дух в данный момент исполнял обязанности судьи, рефери и подушки безопасности для нескольких спаррингующих студентов. Что не поделило такое количество носящих черную ленточку японцев, я понятия не имел, но упускать случай понять суть и соль их боевых техник не собирался.

В данный момент я ощущал тягостное непонимание. Вот один из дуэлянтов, невысокий, жилистый, с хищным некрасивым лицом, отскакивает от своего противника, хотя находился практически в идеальной позиции, чтобы врезать ему по глазам или печени. Зачем отскакивает? Дабы скрючить руки на уровне пояса, за половину секунды создать между направленных друг на друга ладоней крутящийся белый шар и «выплеснуть» это в противника. Его оппонент, у которого были все шансы нанести жесткий и решающий удар пяткой в брюшную полость открывшегося парня, вместо этого тоже отскакивает. Зачем? Чтобы вспыхнуть на мгновение зеленоватым пламенем, подпрыгнуть на два метра, уходя от атаки белым шаром и попытаться стукнуть некрасивого ногой в прыжке? Так у того полно времени, чтобы уйти из-под этого медленного маневра…

Вообще, драки с использованием техник напоминали мне какой-то танец… или рукопашные бои среди младенцев. Да, возможно, через пятнадцать лет этот некрасивый будет небрежным движением кисти швырять свой крутящийся белый шар на километр, а его прыгучий оппонент научится двигаться неуловимо быстро, но… тратить на это столько сил и времени?

Впрочем, показушность и неуклюжесть касались только «быстрых» приемов, пригодных в рукопашных схватках. Наша староста, если как следует разозлится, могла за десяток секунд сотворить нечто вроде холодного самонаводящегося призрака размером с полтрамвая, встреча с которым грозила отправить человека в больницу надолго, а то и оставить инвалидом. Такую технику «на грудь» без особой опаски могли принимать только те, кто практикует повышение температуры окружающей среды и людей. Только какой в этом всем толк – не пойму… вон Распутину хватило двух гранат и одного закутка, чтобы превратить почти два десятка человек в посеченные трупы…

- Смотришь и не понимаешь, да, Эмберхарт? – рядом на лавку упал веселый Жерар Сент-Амор. Француз раздобыл где-то себе огромный домашний сэндвич размером с два японских обеда и весело его уминал, запивая чаем из кружки.

- Совершенно не понимаю, - признался я, рассматривая, как прыгают на соседней арене две очень похожих друг на друга девочки, стреляя друг в друга полупрозрачными змеями с рук. Обе старались не сколько победить или хотя бы нанести ущерб, сколько задрать юбку или порвать блузку противнице.

- Позволь мне поделиться с тобой толикой своей мудрости! – выдав это заявление, француз активно захрустел сэндвичем, явно спеша освободить рот для новых свершений.

Я тем временем отвлекся на протестующий визг одной из сестер, в данный момент зажимающей тонкими ручками свой нежно-фиолетовый бюстгальтер. Скрыв руками, что и как смогла, поверженная удалилась с поля быстрым бегом, а ее сестра-противница лучилась тем уровнем женского довольства, которое может существовать только при безоговорочной жестокой победе над настоящей лучшей подругой.

Мысли с бюстгальтера плавно перескочили на анализ последних нескольких месяцев.

После участия в авантюре Распутина жизнь пошла спокойная и равномерная. Остаток весны и все лето я провел тренируясь, разнося «долговые документы» и уделяя свое внимание Таканаши. Моменты досуга мне скрашивали Рейко и Миранда, хотя, когда начались летние каникулы, в моем общении с японкой случился перерыв. Хорошее продуктивное времяпрепровождение лишь с одним мрачным моментом – мне пришлось вынести серьезный разговор с графом Эмберхартом, который вовсе не воспылал восторгом, узнав о тратах, которые предстояли для покупки и провоза «Григория» в Японию. За мой «поводок» впервые подергали, что не доставило ни малейшего удовольствия – отец пообещал прислать одного из старших братьев для инспекции моих дел. Скорее всего – не всерьез.

Отдельной строкой проблем шел Таканаши Кей. Парень упорно боролся против своего счастья, демонстрируя недюжинную хитрость и смекалку. Он осторожничал, держа максимальную дистанцию со всеми девочками, желающими с ним сблизиться и подружиться – но только если знал об их благородном происхождении. Это причиняло мне проблемы, так как интересы родов и их представительниц конфликтовали с моими – мы все претендовали на свободное время Таканаши, которого нам оставляли совсем немного. Парень прочухал, что мелкие одержимые твари приходят по его душу, когда он остается один… и вместо того, чтобы начать заниматься физкультурой и боевыми искусствами – просто начал избегать одиночества.

Хотя, моя оценка не совсем верна. Дух «Героя» уже достаточно пробудился в Таканаши, чтобы тот начал демонстрировать все признаки развитой энергетики, вследствие чего японец был загнан волей своей «тети» и директора Суга на занятия по боевым искусствам. Проблема была как раз в том, что будущий «Герой» предпочитал филонить где только можно, стараясь при любом удобном случае удрать в Токио, чтобы слоняться без дела в людных местах или знакомиться со школьницами легкого поведения. Единственное, что хоть как-то стимулировало этого хитреца, уверенного, что у него впереди долгая жизнь – это наличие пары знакомых красивых девушек в виде соседки и дочери хозяина додзё, куда он ходил. Обеих легко было спутать с очень красивыми простолюдинками, вели они себя с «Героем» чрезвычайно дружески, но люто метелили Кея, когда тот, наевшись их авансами, пытался перевести девушек в горизонтальное положение. Мол «слишком слаб и держи руки при себе, но все может измениться, если возьмешься за ум».

Что бы сделал любой нормальный парень на месте Таканаши в двух шагах от рая? Конечно, приналег бы на тренировки! Что делает этот фальшивый японец? Пытается просочиться в бары, пристает к подвыпившим малолеткам, добавляет директору Суга и его шпионам седых волос…

Я вздохнул, принимая решение взяться за Таканаши всерьез. Если парень не понимает намеков своей судьбы, то пусть выбирает между тренировками и больничной койкой. Пора переходить на одержимых собак… да и себя ему продемонстрировать в образе зловещего и неумолимого соперника.

Тем временем француз доел свой бутерброд-переросток, подсел ко мне еще ближе и вдохновенно начал:

- Мой друг! Картина, что раскрывается перед вашими глазами, отнюдь не апофеоз бессмысленности, не каприз местной культуры и не сознательная деформация своих аурных тел в угоду моде! Скорее – совершенно наоборот, это суровая необходимость восточных островитян, их правда жизни, их борьба!

- Месье Жерар, вы очень интересны, я слушаю внимательно, даже затаив дыхание, - пробурчал я, - Но уровнем патетики вы способны победить половину из тех, кто сейчас швыряет на этом поле друг в друга огнем, водой и ветром… Можно немного попроще? Мы все-таки одноклассники.

- Простых японок и японцев видел? – тут же перешел на деловитый, даже профессиональный тон француз, - Без слез не взглянешь - и это я про первый раз! Низкие, желтоватая кожа, разрез глаз узкий. Некрасивые – это неподходящее слово. Слабое. А уж когда я в бордель зашел, то выскочил из него как ошпаренный! Это был просто ужас! Я неделю отлеживался дома – помнишь, меня не было? Вот. Представь себе – тело подростка, лицо страшное, лежит и хнычет что-то… Отвратительно!