Лукан поцеловал стопу и поставил Кару на землю. Выпрямился и сдернул с себя сапоги, но когда потянулся к бриджам, ее руки остановили его.

— Позволь мне, — попросила она.

Он заглянул в ее темные глаза и увидел в них чувственный голод, не уступающий его собственному. Лукан кивнул, в паху все напряглось от возбуждения. Она развязала шнуровку бриджей и потянула их вниз. Его плоть выпрыгнула на волю, твердая и жаждущая.

Она тихонько ахнула, прежде чем обхватила его пальцами. Лукан откинул голову назад и сжал руки в кулаки. Ее прикосновение было мягким и чувственным, невинным и эротичным. Выше и выше продвигала она ладошку по его длине, изучая новые ощущения.

— Ты такой твердый и горячий, но такой гладкий.

Он думал, что умрет. Слишком давно все это было. Ему ни за что не доставить ей удовольствия, не выплеснув семени, если она будет продолжать ласкать его.

— Теперь, — прохрипел он, глядя на нее, — моя очередь.

Он расстелил ее платье и свою тунику на земле, потом протянул к ней руку. Кара, не колеблясь, приняла ее и позволила ему уложить ее.

Его взгляд жадно скользил по ее телу, упиваясь каждой мельчайшей подробностью, от полной груди, увенчанной темными сосками, до тонкой талии и пышных бедер и стройных ножек.

Она подняла руки и обвила его за шею. Улыбка на ее губах была само соблазнение. Даже если бы у него была мысль попытаться остановить все это, он знал, она бы не позволила. То, что она видела его, видела то чудовище, каким он является, и все равно желает его, было непостижимо его уму.

— Не заставляй меня ждать, — прошептала она. — Я мечтала об этом с нашего первого поцелуя. Покажи мне страсть, которую я вижу в твоих глазах.

Лукан был окончательно усмирен. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал, легонько проведя по ее губам своими. Он хотел действовать медленно, поскольку это ее первый раз, но Кара не собиралась ему этого позволить. Она облизала его губы и застонала. И тогда он окончательно пропал. Он даст ей все, что она захочет, чего бы это ни стоило.

Он углубил поцелуй, вбирая в себя ее вкус и запах. Руки его блуждали по ее телу, изучая каждый изгиб и все чувствительные местечки. Прижавшись своей возбужденной плотью к ее женственности, он ощутил жар и влагу.

Ему хотелось поскорее погрузиться в эти зовущие глубины, но она не готова. Значит, надо помочь.

Он обхватил ладонью ее грудь и стал ласкать, большим пальцем поглаживая сосок. Ее ногти вонзились ему в спину, когда маленький бутон затвердел. Он наклонился и сомкнул губы на соске. Подразнил вершинку зубами и втянул ее глубоко в рот.

Дыхание ее вырывалось судорожными, неровными всхлипами, таз приподнялся навстречу ему, ища того, чего она пока еще не понимала. Лукан переключился на другую грудь и повторил свои ласки. Она извивалась под ним и шептала его имя.

Лукан уже был на грани. Пора, пора оказаться внутри ее. Просунув руку между их телами, он раздвинул пальцами темные завитки. Улыбка заиграла на его губах, когда он почувствовал, какая она влажная.

Она дернулась, когда его пальцы погладили её там, где к ней еще никто никогда не прикасался. И никто, кроме него, не прикоснется.

— Лукан, — горячо пробормотала она.

Он скользнул пальцем внутрь. Господи, помоги, какая она тугая. Он стиснул зубы, чтобы сдержать желание, пока она не будет окончательно готова. Палец его равномерно то погружался, то выскальзывал наружу, пока она не стала приподнимать таз ему навстречу. К первому пальцу присоединился второй. Она застонала и выгнула спину. Ее твердые соски мерцали в вечернем свете, умоляя его снова заняться ими.

Не в силах устоять, он пососал тугую вершинку и просунул в нее третий палец. Она вскрикнула, быстрее задвигав тазом.

Его твердая как камень плоть адски болела, требуя освобождения. Он убрал руку. Кара открыла глаза и воззрилась на него. Сладострастные искорки вспыхнули в их глубинах, когда головка его члена потерлась о ее чувствительную плоть. Он проскользнул внутрь и закрыл глаза, настолько невозможным было наслаждение.

Он вышел, затем погрузился глубже в ее зовущий жар. Встретившись с преградой, отступил, оставив в ней только кончик. А потом одним сильным толчком прорвался сквозь ее девственность.

Тело ее напряглось, и она дернулась. Лукан замер, давая ей время привыкнуть к нему.

— Уже все?

Смех заклокотал у него в груди от ее раздраженного тона. Он заглянул ей в глаза и поцеловал.

— Это только начало.

— Хорошо.

Жажда двигаться, вонзиться в нее жестко и глубоко, наполнила его. Он обуздал этот порыв и начал продвигаться медленными, короткими погружениями. Скоро тело ее расслабилось, и тихие вздохи достигли его слуха.

— Обхвати меня ногами за талию, — попросил он.

Как только она сделала это, он погрузился глубже. Ему не удалось сдержать стон от ощущения, как она забирает его всего. Темп усилился, толчки его сделались глубже, мощнее, а ее движения навстречу смелее.

Наслаждение было слишком сильным, слишком интенсивным. Он знал, что его оргазм близок, но отказывался достигнуть вершины раньше Кары. Он перенес вес на одну руку и протянул вторую между их телами, отыскав пальцем чувствительную плоть. Она вскрикнула и стала царапать ему спину.

Он удерживал ровный, устойчивый ритм, наблюдая за эмоциями на лице, когда тело ее напряглось. Спустя мгновение она достигла апогея. Лукан больше не мог сдерживать свою кульминацию. Он полностью погрузился в ее конвульсивно сжимающееся тело и позволил ей выжать его досуха.

Долгие, долгие мгновения они лежали так, смешивая дыхания, с безумно колотящимися сердцами. Он приподнял веки и обнаружил, что она смотрит на него сверкающими как звезды глазами.

— Это было… — Она замолчала и пожала плечами.

Он понял, что она имела в виду. Словами невозможно описать то, что произошло, те чувства, которые они испытали. Но потом одно слово, которое пришло ему в голову, показалось Лукану подходящим.

— Это было бесподобно.

Медленная улыбка растянула Карины губы.

— О да. Совершенно бесподобно.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Ты вернешься со мной в замок?

— Я отправлюсь с тобой куда угодно, Лукан, даже в преисподнюю.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — отозвался он, чмокнув ее в нос.

Он перевернулся на спину и притянул ее к себе. Взгляд его устремился на верхушки деревьев и розовато-оранжевое закатное небо.

Теперь, когда тело его насытилось, он поймал себя на том, что вспоминает, как увидел Кару, разговаривающую с Гэленом. Обуявшая его в тот момент жажда убийства еще никогда не была столь сильной. Гэлен не преследовал Кару, но он находился рядом с ней. Этого для Лукана достаточно.

Чего он по-прежнему не понимал, это как она может хотеть его. Ведь Лукан оставался в своем обличье Воителя, поэтому у нее не должно было остаться никаких иллюзий относительно того, кто он такой и какая опасность его окружает. Но вместо того чтобы отпугнуть, это, похоже, только возбудило ее. И все это не беспокоит его, как должно бы, а безмерно радует. Радует так, что ему страшно признаться в этом даже самому себе.

— О чем ты думаешь? — застенчиво спросила она.

— О тебе.

Она усмехнулась. А он вдруг посерьезнел.

— Почему ты убежала, Кара?

Со вздохом она приподнялась на локте и посмотрела на него.

— Я сделала то, что считала необходимым.

— Ты же знала, что, покинув замок, сделаешься легкой мишенью для Дейрдры.

— Само собой.

— И все равно убежала.

— Ты сказал мне, что Дейрдре не успокоится и снова придет за мной. Я подумала, что если дам себя поймать это даст тебе и братьям шанс освободиться от нее.

Он взял ее лицо в ладони.

— Ты самая храбрая женщина на свете.

— Нет, — покачала она головой. — Всего лишь самая голодная.

Каре хотелось всегда оставаться в объятиях Лукана. Даже приближающаяся ночь ее уже больше не тревожила. Пока она с Луканом, ей ничего не грозит. Но по тому, как он то и дело поглядывал на солнце, она поняла, что их время подходит к концу.